участившиеся случаи грабежей, самосудов, погромов заставили власть ужесточить свою политику.

С началом иностранной интервенции и гражданской войны поле деятельности карательных

органов значительно расширилось.

К июлю 1918 г. в большинстве губерний были сформированы губернские и уездные ЧК. В

Самарской губернии в это время действовали карательные структуры КОМУЧа. Поэтому

Самарская губернская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и

саботажем была образована только 1 декабря 1918 г. В октябре-ноябре здесь действовала

чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией, числившаяся при 4-й армии и активно

использовавшая воинские отряды для подавления любых выступлений против советов, комбедов

или отдельных «совпартработников».

В ноябре–декабре 1918 г., по мере оттеснения за пределы губернии белогвардейских частей,

были реконструированы органы советской власти в уездах: ревкомы собирали уездные съезды

советов, комбедов, которые избирали уисполкомы. Те, в свою очередь, организовывали выборы

волостных советов и исполкомов. Создавались также уездные ЧК, суд и расправу в которых чаще

всего творили различного рода авантюристы и откровенно уголовные элементы.

Примеры мимикрии к новым условиям в сельской местности были разнообразны. Так, общее

собрание граждан с. Домашки Пугачевского уезда заявило: «Мы все принадлежим к партии

большевиков, стоим на платформе советской власти и поддерживаем ее всеми силами и

средствами». Волостные комитеты бедноты также часто объявляли себя партячейками РКП(б), что

позволило впоследствии, после ликвидации комбедов в марте 1919 г., сохранить им свой состав и

политику. Состоявшаяся в Самаре 3-6 декабря 1918 г. губернская конференция РКП(б) объявила

создание таких скороспелых партячеек в Самарском, Пугачевском, Бузулукском уездах «ростом

авторитета и влияния большевиков во всех уездах и городах губернии». Однако, многие из них

создавались с помощью политотделов Красной армии, что само за себя говорит о методах

достижения авторитета.

С 8 по 14 декабря проходил IV губернский съезд Советов. Из 252 делегатов на нем было 171

коммунист, 74 сочувствующих, 1 левый эсер и 6 беспартийных. Курс на однопартийность в органах

советской власти, таким образом, в губернии был выдержан. Съезд призвал городских рабочих и

деревенскую бедноту приложить все силы «для скорейшего создания могучей многомиллионной

Красной армии». Местные советы и комбеды должны были оказывать содействие в этой работе

соответствующим военным учреждениям. Съезд приветствовал «политику ЦИК и Совнаркома в

деле проведения налоговых мероприятий, как истинно революционную». По декрету от 30 октября

1918 г. о едином чрезвычайном революционном налоге в 10 млрд. рублей обложению

подвергались «граждане, принадлежащие к имущим группам городского и сельского населения».

Произведенная губревкомом раскладка 400 млн. рублей, причитавшихся с Самарской губернии,

была утверждена. Это и неудивительно: ведь делегаты съезда обложению не подлежали.

Сбор этого налога производился комбедовскими методами, зачастую превращаясь в

сведение личных счетов посредством государственной денежной повинности. Все чрезвычайные

структуры активно исполняли фискальные функции. Комбеды взаимодействовали с отделами

Управления Наркомата внутренних дел, содержались на его средства, на них опирались уездные

ЧК. К концу 1918 г. на территории Самарской губернии вполне сложились репрессивные структуры,

которые лишь способствовали дальнейшему разгулу терроризма. Силовые методы решения

сложного комплекса социально-экономических и идейно-нравственных проблем способствовали

превращению террора из общественного явления в государственно-политическое. Проявления

терроризма всех цветов – зеленого и черного, желтого и розового, белого и красного – имели

широкое распространение на территории края в 1917-1920 гг.

Частая смена властей сугубо отрицательно сказалась на городском хозяйстве Самары.

Бесконечные новации разрушали жилищный фонд и транспорт, системы жизнеобеспечения,

продовольственного и промтоварного снабжения горожан. В упадок приходила социальная

инфраструктура: школьное и дошкольное образование, медицинское обслуживание. Учреждения

культуры подвергались бесконечным реорганизациям. Всякая новая власть вину за разруху

сваливала на предыдущую.

Самарский горсовет формировался целый месяц путем представительства от организаций и

учреждений. Депутатов выбирали в трудовых коллективах в присутствии представителей

«советской избирательной комиссии», в которую входили члены губисполкома. Выборы без

специальных уполномоченных считались недействительными. 13 ноября 1918 г. был избран новый

состав исполкома горсовета, а 15 – его президиум во главе с председателем тов. Куйбышевым.

Зам. председателя тов. Леплевский в докладе о прошлой деятельности исполкома, где он

исполнял обязанности председателя, жаловался «что контрреволюционная учредиловская власть,

при своем бегстве из Самары, оставила не только городскую кассу пустой, но еще наложила на

совет убыток... и неоплаченные долги. В настоящее время Совет живет исключительно

субсидиями, имеется большой долг Губ. Рев. Кому... Поступления в Город, кассу слишком

незначительны и далеко не покрывают расходов... Зав. отделами, контролирующие городское

хозяйство, при всей их политической благонадежности и честности не соответствуют своему

назначению, потому что они не специалисты, у них нет необходимой теоретической и

практической подготовки». В связи с этим он также настаивал «на передаче заведования

другому лицу с более широким кругозором» народного образования, а, говоря «о строительстве и

взаимоотношениях отделов горисполкома», предложил объединить их «в один «отдел

муниципального хозяйства». Эти его здравые размышления тут же были прерваны «указанием

члена горисполкома тов. Хатаевича не забывать о политической деятельности Совета». Затем «т.

Куйбышев предложил создать новый агитационно-организационный отдел..., т. Коган его

поддержала... заведующим назначили т. Хатаевича». Последний начал действовать без

промедления, тут же заявил, что культурная деятельность в городе «не отвечает требованиям и

задачам пролетарского искусства; кинематографы продолжают ставить картины... так называемого

«желтого искусства», которому не место в пролетарской среде».

Жизнь горожан сильно осложнялась близостью фронтов гражданской войны. В Самаре

находился штаб Южной группы войск Восточного фронта во главе с командующим М. В. Фрунзе.

Здесь разрабатывались планы обороны и наступления, формировались воинские части и

готовились резервы. Местные органы власти беспрекословно подчинялись военному

командованию, которое часто совсем не считалось с интересами населения. На том же заседании

горисполкома 15 ноября 1918 г. «начальник милиции т. Рыбин отмечал, что начальник гарнизона

запретил торговлю на улицах папиросами и разной мелочью, хотя они заплатили городу за это

право по 1 января 1919 г.» Он же заявил «о продолжающемся расхищении солдатами имущества

бежавшей буржуазии». Исполкомовцы постановили лишь «назначить совещание... для

урегулирования взаимоотношений». Куда более решительны они были, требуя «увеличения

кадров агентов ЧК с целью выявления провокаторов, сеющих слухи на базарах». После того, как

«т. Коган сделал внеочередное заявление о провокационных слухах, ходящих по городу о взятии

Саратова», было решено: «Органам печати, кроме официальных сведений по вопросам военных

действий, никаких других – не давать». Постановления о различного рода реквизициях постоянно