Масленниковым, а 14 мая городское собрание коммунистов обязало всех членов партии, могущих

носить оружие, записаться в боевые дружины. Самара была объявлена на военном положении, но

воинские соединения отправлялись на Урало-Оренбургский фронт. Этим воспользовались

притеснявшиеся анархисты и максималисты, которые 17 мая 1918 г. начали в Самаре восстание,

длившееся двое суток. Оно было подавлено 19 мая дружинниками-коммунистами с помощью

железнодорожников, прибывших из Кинеля, интернационалистов с Донского фронта и отряда

гидроавиации, находившегося в городе.

После этого в Самаре была размещена ставка Урало-Оренбургского фронта, комендантом

города назначен большевик М. С. Кадомцев, а губисполком распущен. Несмотря на подавление

анархо-максималистского мятежа в Самаре, ситуацию в губернии большевики плохо

контролировали, ибо их мероприятия в отношении крестьянства не учитывали социально-

экономических интересов последних.

Обстановка в самарской деревне складывалась драматично уже с весны 1918 г. Надежды

крестьян на действенную защиту их экономических интересов советами оказались призрачными.

Благие намерения большевиков постепенно привлекать крестьян к социалистическому

строительству в деревне, быстро уступили место жесткому диктату, в связи с нежеланием

последних всем жертвовать для новой власти с непонятными им намерениями.

Реализация декрета о земле, принятого 26 октября 1917 г., осуществлялась на основе

единого Закона о социализации земли, утвержденного ВЦИКом 19 февраля 1918 г. Этот процесс

был непосредственно связан с установлением советской власти и в разных местах отличался

своеобразием. В Самарской губернии земель сельскохозяйственного назначения, в том числе

пахотных, было в достаточном количестве, но они неравномерно распределялись по уездам и

волостям, так же, как и численность сельского населения, причем эта зависимость была обратно

пропорциональна. Сами земли также были разного качества. В южных уездах губернии, где земли

было больше, а население меньше, часты были засухи и неурожаи.

5 марта 1918 г. в Самаре была созвана губернская сессия земельных отделов советов, где

обсуждались мероприятия по распределению земель и утверждался план весенне-полевых работ.

Распределение земель, как правило, планировалось осуществить поэтапно: весной – под яровые

посевы; летом – пары под озимые и луга. Сведения о земельных угодьях и их принадлежности,

взятые из окладных книг уездных земств, к весне 1918 г. не соответствовали действительности, так

как в губернии черный передел начался еще летом 1917 г. Кроме того, все искали выгоды для себя

и входили в противоречия с соседями. Крестьяне малоземельных волостей считали себя

обиженными, а потому в некоторых уездах началось создание новых волостей. Крестьяне тех

волостей, где были раньше помещичьи земли, не хотели отдавать их в общий передел, заявляя:

«наш барин – наше все». В южных уездах, где был высок процент отрубников и хуторян, они не

желали свои участки пускать в общий передел, но сами хотели получить дополнительно землю,

считая, что ее нужно давать тем, кто сможет обработать.

Губернские власти пошли по упрощенному варианту: подсчитали все сельское население,

взяли сведения статистического бюро о наличии пахотных земель и установили среднюю норму на

каждую наличную душу. Однако, реализовать этот принцип было непросто. Самарский губернский

съезд представителей уездных и волостных земельных отделов, проходивший 9–11 марта 1918 г.,

потребовал произвести раздел земель так, чтобы они все были засеяны. Были созваны особые

районные совещания, которые занимались отводом земель в такой последовательности: 1)

сельскохозяйственным коммунам, 2) товариществам, 3) сельским обществам и общественным

организациям. Им также поручалось создать отделы снабжения населения сельхозорудиями,

устроить мастерские для их ремонта, а расхищенный живой и мертвый инвентарь собрать и

распределять среди населения. Губисполком поручил балаковским мастерским организовать

производство сельскохозяйственных орудий и машин, с тем, чтобы пополнить фонды уездных

прокатных пунктов машинами, которыми крестьяне могли пользоваться за небольшую плату.

Бедняки и солдаты-инвалиды вовсе освобождались от платы за прокат. Для повышения культуры

земледелия при поощрении губисполкома уездные советы и их отделы пытались создавать

показательные участки, фермы, опытные поля. Однако, все это «гладко было на бумаге, да забыли

про овраги». Причем речь шла не столько об оврагах природных, сколько о социальных.

Ситуация в Самарской губернии усугублялась тем, что ее территория была сначала

форпостом для организации сопротивления белому движению в Поволжско-Уральском регионе, а

затем стала его центром. Однозначная поддержка большевиками беднейших слоев населения

деревни, стремление организовать совхозы, коммуны на базе конфискованных помещичьих

усадеб, способствовали усилению раскола в крестьянской среде. Большинство крестьян-

собственников, земли которых также попали в общий передел, прилагали все усилия, чтобы

скорректировать аграрную реформу на местах в свою пользу. Для этого они стремились получить

влияние в местных советах, которые занимались организационно-хозяйственной деятельностью в

деревне. Если это не удавалось, то зажиточные слои деревни при благоприятных внешних

условиях разгоняли не устраивавшие их сельские советы. Уже в апреле 1918 г. вооруженные

выступления, направленные против прибывавших в деревню наводить «революционный порядок»

красногвардейцев, имели место в Самарском, Ставропольском, Бузулукском уездах. В

Николаевском и Новоузенском уездах в связи с активизацией выступлений уральского казачества

против советской власти было объявлено военное положение.

Глобальное переустройство социально-экономических отношений в деревне, уравнение

крестьянских хозяйств вело к худшему использованию земли, техники, скота, снижалась

производительность труда. Неизбежным следствием разорения помещика и крепкого крестьянина

было падение товарности всего сельского хозяйства. В крестьянской среде восторжествовало

веками складывавшееся отношение к государственной власти как к главному угнетателю. Советы,

особенно низовые, отражая настроения крестьян, не желали быть проводниками непопулярной

политики центральной власти. В хлебопроизводящей Самарской губернии ряд сельских, волостных

и даже уездных советов отменяли хлебную монополию, твердые заготовительные цены,

разрешали свободную торговлю. Поступали они так не только из-за местного эгоизма, но и в связи

с непосредственной угрозой со стороны враждебных советскому строю сил. Таким образом, из

деревни прозвучал сигнал о том, что крестьяне не остановятся лишь на переделе и распоряжении

землей, а постараются получить полную свободу хозяйствования.

В. И. Ленин вновь коренным образом изменил тактику в отношении крестьянства, призвав

«решительно бороться с «узкоклассовым» крестьянским эгоизмом. Союз рабочих и крестьян в

борьбе с капиталистами и помещиками, о котором так много говорили большевики, едва начав

складываться в ходе установления советской власти, развалился. Теперь уже голодные

пролетарии призывались в поход за хлебом, который предстояло взять у крестьян насильственным

путем.

Анализируя ситуацию в деревне, оценивавшуюся большевиками как засилье кулаков в

сельских советах, Советское правительство 14 мая 1918 г. своим декретом объявило о введении в

стране режима продовольственной диктатуры. Были подтверждены все государственные

монополии, твердые цены, полностью запрещалась частная торговля хлебом, объявлялась