Изменение названия в США не привело к изменению перечня симптомов, которые являются настолько разнообразными и меняющимися от пациента к пациенту, что описание «типичного» случая МЛР представляет собой трудную задачу. Человек, страдающий МЛР, может иметь любое количество «других» личностей, обычно до двадцати или тридцати. Как правило, имеется одна «основная» личность, которая занимается решением проблем повседневной жизни. Эта личность обычно не знает о существовании других, а если и знает, то только косвенным образом (например, через свидетельства выполнения какого-то действия при отсутствии воспоминаний об этом). Каждая «другая» личность может знать о существовании всех остальных и иногда даже заключать союзы с одними против других! Многие из этих «других» личностей не до конца развиты и остаются фрагментарными. Они могут быть разных возрастов, полов и даже национальностей. Каждая личность уникальна и не похожа на других (что может проявляться в особых жестах, почерке, речи и выражении лица). Человек с МЛР может страдать галлюцинациями, причем настолько отчетливыми, что фактически будет видеть свою другую личность в зеркале.[109]
История МЛР
Хотя о расщеплении личности практически ничего не было известно до случая Евы, описанного Тигпеном и Клекли, изучение этого феномена имеет довольно долгую историю. Еще в 1784 году сообщалось, что сельскохозяйственный рабочий по имени Виктор Расе (Victor Race), живший в Суассоне (Франция), демонстрировал симптомы, сходные с симптомами МЛР. Однажды Виктор перешел в другое состояние сознания и вместо своего обычного тугодумия стал демонстрировать быстроту и ясность ума. Когда он вернулся в свое обычное состояние, то не сохранил никаких воспоминаний о произошедших с ним событиях и о своей трансформации личности.[110]
Возможно, самый первый подробный отчет об МЛР был опубликован Эберхардом Гмелином (Eberhard Gmelin) в 1791 году. В этом отчете содержалось описание двадцатиоднолетней женщины из Штутгарта, которая внезапно приобретала личные свойства и языковую манеру француженки. В своем новом состоянии она демонстрировала полную уверенность в том, что бежала в Германию от ужасов Французской революции. При этом она с трудом изъяснялась по-немецки и говорила с явным французским акцентом. Интересно, что женщина не знала о существовании своего альтернативного состояния.
Хотя позднее в литературе появились и другие отчеты о людях с синдромом множественной личности, самым известным из которых является выполненное Мортоном Принсом (Morton Prince) описание случая мисс Бошам (Beauchamp)[11] (на него ссылаются Тигпен и Клекли), подобные нечастые события привели к тому, что в медицинских кругах феномен МЛР оказался основательно подзабытым. Действительно, Тигпен и Клекли указывали на то, что «расщепление личности редко упоминается в психопатологии». Они резко изменили такое положение дел, опубликовав в 1954 году свое исследование случая Евы.[112]
Ева
Корбет Тигпен был психиатром, лечившим двадцатипятилетнюю замужнюю женщину от «жестоких и вызывающих временную слепоту головных болей». Эта женщина также сообщала, что вследствие головной боли у нее возникают «временные отключения сознания». Тигпен и его коллега Клекли называли ее в своих последующих работах «Евой Белой». После серии нечастых терапевтических сеансов они пришли к выводу, что ее симптомы были вызваны действием типичного коктейля из семейных конфликтов и личных разочарований. Однажды она забыла детали предыдущего сеанса терапии, но позднее вспомнила их под гипнозом. Казалось, в ее случае не было ничего необычного. Но в один прекрасный день Тигпен совершенно неожиданно получил анонимное письмо, которое, как он сразу догадался, было написано Евой Белой. Однако он отметил, что последний абзац, очевидно, был написан кем-то другим. Незрелое содержание и неуверенный почерк выдавали руку ребенка.
Ева, которой во время следующего визита был задан вопрос о письме, заявила, что она о нем ничего не знает. Затем она все же вспомнила, что начинала писать какое-то письмо, но была уверена, что не докончила его и уничтожила. Во время беседы она сильно разволновалась и внезапно спросила, действительно ли человек, слышащий воображаемые голоса, является психически нездоровым. Тигпен был заинтригован. Ева никогда прежде не проявляла подобных симптомов и не упоминала о них. Прежде чем Тигпен получил возможность ответить на ее вопрос, она прикрыла лоб руками, как если бы внезапно ощутила сильную боль. Через какое-то время она сняла руки со лба, отчаянно улыбнулась и сказала веселым голосом: «Привет, доктор!» Хорошо знакомая застенчивая Ева Белая уступила место новой женщине с озорными и дерзкими манерами, говорившей о Еве Белой как о совершенно другой личности. Когда ее спросили, кто она, женщина ответила: «О, я Ева Черная». Фактически перед Тигпеном сидел совершенно другой человек.
В последующие четырнадцать месяцев во время собеседований, продолжавшихся в общей сложности около ста часов, был собран обширный материал о поведении и внутренней жизни Евы Белой и Евы Черной. Тигпен и Клекли отмечали, что Ева Черная существовала как независимая личность, начиная с детства Евы Белой, и всегда проявлялась в результате каких-то разрушительных событий. Кроме того, хотя Ева Белая не знала о Еве Черной, Ева Черная знала о Еве Белой: когда Ева Черная не была «отключена», она знала о том, что делает Ева Белая, в то время как обратного эффекта не наблюдалось. Хотя Ева Черная часто «выскакивала» совершенно неожиданно, было установлено, что первоначально ее можно было вызвать только с помощью гипноза. После дальнейших терапевтических сеансов надобность в гипнозе отпала, и Клекли мог вызывать ту личность, с которой он хотел поговорить. Один из нежелательных побочных эффектов заключался в том, что Ева Черная почувствовала себя более способной «замещать» Еву Белую, чем это было раньше.
Тигпен и Клекли предположили, что фрагментация личности Евы была способом справиться с теми переживаниями, которые она не могла вынести. Это предположение, по-видимому, подкрепляется самой биографией Крис Сайзмор[113] (это настоящее имя Евы); она рассказывала о множестве травмировавших ее психику инцидентах, пережитых ею в детские годы в Северной Каролине в период Великой депрессии.[114] Во время первого такого инцидента она оказалась свидетельницей того, как из заболоченного канала извлекали тело мертвого мужчины. Предполагалось, что он в пьяном виде упал в воду прошлой ночью и утонул. Крис сообщала, что когда она смотрела на происходящее внизу, то «видела» на мосту маленькую девочку, у которой были рыжие волосы и блестевшие в лучах утреннего солнца спокойные, совершенно не испуганные ярко-голубые глаза. Второй эпизод имел отношение к ее матери, у которой в руках внезапно раскололась стеклянная бутылка с молоком. Понимая, что дочь стоит прямо под разваливающейся на части бутылкой, мать Крис по имени Зуэлин стала прижимать осколки стекла к телу, чтобы защитить от ранений дочь. В это время один осколок вонзился матери в левое запястье. Вид крови ужаснул Крис, и она, вместо того чтобы позвать кого-нибудь из взрослых, бросилась прочь и забилась в угол комнаты. Рыжеволосая девочка с холодными голубыми глазами появилась еще раз и какое-то время смотрела на алую кровь, смещавшуюся с белым молоком, после чего побежала звать взрослых на помощь.
Вскоре произошел еще один травмирующий эпизод. Отец Крис работал на местной лесопилке, где звук гудка обычно оповещал о начале и конце рабочего дня. Однажды гудок включился в 10.25, сигнализируя о произошедшем несчастном случае. Все родственники рабочих немедленно поспешили на лесопилку, чтобы узнать подробности инцидента. Крис была среди них и, подойдя к пилораме, увидела тело мужчины, разрезанного пополам на уровне груди. Каждая из половин тела лежала по разные стороны от полотна пилы на небольшом расстоянии друг от друга. Крис заметила, что одна рука покойника также была отрезана. Фактически, тело было разрезано на три части.
