– Боги поднебесья, сохраните! – побелевшими губами произнес он.

– Ты старший? – Вперед отряда дьесальфов выехал другой эльф на пепельно-сером подтянутом жеребце, в котором лейтенант признал уполномоченного посла льесальфов, а также преподавателя магической академии Финора Леофоля Лаурекана. Персиваль впервые видел этого строгого и красивого эльфа в столь плачевном состоянии. Через все его лицо шла повязка, скрывающая один глаз, что, впрочем, не скрывала в достаточной мере пунцовый свежий рубец шрама под ней. – Хватит глазеть на меня, деревенщина, иди пиши по уставу, в город по приглашению клана Темной Ели въезжает посол Детей Луны, для открытия своего представительства в королевстве!

Вот так была совершена историческая запись в хрониках королевства. Ровно семьдесят дьесальфов, из которых пять десятков были знаменитым отрядом «Тени», легенды о которых гласят, что более профессиональных убийц мир еще не знал, пятеро официально были записаны как мастера некроманты, все остальные были телохранителями Великой Дочери Луны Тайшаны Ледельер.

Свидетели потом по-разному описывали это событие, но факт в том, что кроме перепуганного лейтенанта в тот момент у ворот даже собак не было видно. Весь отряд кутался в просторные плащи, лошади гнули шеи, и лишь один человек испуганно и недоуменно провожал их взглядом, когда они вереницей неспешно втягивались в узкие городские улочки.

– Что же это такое-то? – практически синхронно на разных оконечностях города вопросили пустоту два стражника, не подозревая друг о друге. – Ну и времена настают…

– Ну-ка, милок, подь сюды, к бабушке. – Милана Хенгельман с нехорошим прищуром поманила пальчиком к себе графа Десмоса, что несколько затравленно взирал на двух старушек, которые словно торнадо ворвались в усадьбу и выловили его в подвале дома, зажав в неприметном тупике.

– Я вас слушаю, сударыни. – Граф учтиво отвесил поклон.

– Нет, родненький, – покачала головой Априя. – Это мы тебя слушаем.

– Да-да, – покивала ее сестра. – Очень внимательно слушаем.

– А что собственно произошло? – Десмос пальчиком поправил манжет воротника, что в считаные секунды словно удавка стал сдавливать горло.

– Веселый парень, не находишь? – Априя, вскинув бровь, посмотрела насмешливо на сестрицу.

– И не говори, прям сама невинность. – Милана сложила на груди руки, поджав губы. – Я тебе сейчас за твои взмахи невинности ресничками и старательно глупую мину на лице вскипячу прямо в твоем черепе, не вынимая твои глазные яблоки, сраный кровосос.

– Дамы! – Граф вскинул руки. – Прошу, давайте обойдемся без насилия!

– А мы насиловать тебя пока и не собирались. – Априя несколько двусмысленно окинула его взглядом с ног до головы. – Мы пока шли, думали потихоньку и по краям поджарить тебя.

– Хотя идея неплохая. – Милана подмигнула сестре. – Может, с этого и начнем?

– Все, сдаюсь! – Десмос молитвенно сложил руки.

– Слабак. – Презрительно хмыкнула Априя Хенгельман.

– И как давно ты знал, что разум Тины все еще жив в теле гончей? – Милана сбросила личину веселья, становясь предельно сосредоточенной.

– Недавно. – Граф опустил взгляд. – Несколько месяцев назад мы пускали их в работу, там-то я впервые и ощутил ее отклик.

– Почему никому не сказал?! – Милана Хенгельман схватилась за голову.

– Кому? – Граф как-то печально покачал головой. – Ульриху? Вы вообще представляете его реакцию? Или, может, госпожа Милана, запамятовала, что Тина с бароном были в несколько других отношениях, нежели прочие? Тина была убита, и за этим последовали серьезные последствия, о которых не мне вам рассказывать, опять же, насколько мне известно, вы не обещали «посмертия» для нее Ульриху, и как бы он повел себя с вами, я тоже опасаюсь представить.

– Я не обещала, я и не давала! – Милана перешла на крик. – О каких отношениях ты говоришь? Она была телохранителем при нем, что я еще не знаю?

– Девочка была влюблена в него. – Десмос нервно сглотнул подступивший ком к горлу.

– ……….! – На пару выдали сестрички, округлив рты.

– Нет-нет, сейчас же скажи, что все это не так! – Милана Хенгельман отрицательно мотала головой. – Я не знала, демоны вас всех раздери, ну телохранитель, ну друг, но только не любовь! Ты-то, старый дурак, о чем думал вообще? Это же твоя дочь, ты ее инициировал!

– Ну, вообще-то, если вы не забыли, мне в то время вот эти красивые ручки и не менее красивые ножки поотрубали нахрен! – уже вспылил вампир. – Я, как личинка жука, больше года под землей провалялся не жив, не мертв, откуда мне было знать о ваших планах!

– Какая же я дура! – Милана схватилась за голову. – Я думала, все из-за Валентина!

– Все, да не совсем, – поумерив пыл, произнес вампир. – Я сам и половины не знаю их отношений, и себя не вини, ты потеряла брата и обрела вновь сестру, немудрено было забыть про эмоции окружающих, когда свои захлестывают через край.

– Боги, Мила. – Априя обхватила сестру за плечи. – Теперь ясно, что искал в доме де Тид, он искал больное место, чтобы надавить на него.

– Что вы узнали? – Десмос нервно повел плечами.

– Ничего нового, – печально произнесла Мила. – Все старо, как мир. Паразит, из чувств к ней, смог пробить грань междумирья, она вернулась к нему, а я помогла обрести ей тело. Это история боли, это то, что вернуло когда-то в этот мир Адель, Белую Смерть, заставляя годами убивать всех вокруг. Ты знаешь, мы, некроманты, для создания слуг всегда выискиваем таких покойников. Особенных, тех, кого не нужно силком вытягивать из небытия, а именно таких, которые сами держатся за оставленное здесь. Лучшие призраки, самые сильные убийцы. Я всего лишь хотела создать безмозглый инструмент, а в итоге сотворила шедевр всей своей жизни, идеальное соотношение эквивалента жажды и стремления вперед.

– Я думал, это просто эхо узнавания. – Граф нервно разорвал воротничок, устав его дергать и поправлять. – Ты же не хочешь сказать, что все это время в бочке у нас сидело живое и чувствующее существо? Умоляю, скажи, что она это не она, скажи, что хотя бы сон был избавлением для нее.

– Я не знаю. – Милана опустила взгляд. – Это выше моего понимания.

– И что же с ней сделал Тид? – Граф подался вперед.

– Он освободил ее, – вместо сестры ответила Априя. – Мы пока не знаем как, но он отвязал ее поводок и научил выживать без питательной среды.

– Она разумна? – Граф нервно принялся расхаживать, не находя себе места. – Она сможет контролировать себя?

– О да, – невесело рассмеялась Милана Хенгельман. – Думаю, сейчас у бесовки все под контролем.

– Что же теперь будет? – в пустоту, больше для себя, спросил вампир.

– Ох, граф, ты даже не представляешь половины из того, на что способно любящее женское сердце. – Печально улыбнулась Милана Хенгельман. – Даже половины…

Во дворце началась какая-то суета. Даже не знаю, с чем это было связано, но всем резко стало не до меня, чем я, естественно, не замедлил воспользоваться и подписал себе отпускные грамоты у де Кервье. Через слуг и их невнятное бормотание я еще успел выцепить слух о том, что в город прибыла делегация дьесальфов, и мне даже на секундочку стало интересно поглядеть на них хотя бы одним глазком, но это была всего лишь секундочка, потому как мой разум услужливо нарисовал мне картину, как я опять встреваю между молотом и наковальней, решая еще и проблемы этих загадочных гостей. Посему я сгреб весь свой скудный скарб в дорожную заплечную суму и по старой доброй английской традиции не стал даже ни с кем прощаться.

Утречко было шикарным, проснулся с лучиками солнца, помахал руками-ногами для бодрости организма по завету господина Ло, хорошенечко прополоскал взмокшее тело в прохладной водичке, махом влил в себя полкувшина зеленого чая и покинул ворота дворца, оставив свои грамоты на охране.

Лепота. Господин Ваггет, занятый всеобщей суматохой, с барского плеча отвалил мне своих щедрот, а именно целых три недели отпуска до начала занятий, когда съедутся старшекурсники и преподаватели с летних каникул, так что от подобной вседозволенности меня переполняла легкая эйфория и пробивал мандраж. Очутившись за воротами, я не стал останавливать наемный экипаж, а просто тупо с наслаждением топтал свои ножки по каменной мостовой, отпустив мысли по ветру, и блуждал взглядом по фигурной лепнине городских домов. Этот город может быть красивым, он может быть опрятным и чистым, а также тихим и немноголюдным в столь ранние часы, когда кроме меня по улочкам спешили лишь торговцы, дабы открыть свои лавочки аккурат к подъему знатных особ.