произведений, посвященных житиям святых,— “Великие Минеи Четьи”, включал в

себя исторические сведения по всемирной и русской истории. Прославлению рода

московских государей служила “Степенная книга” — собрание биографий предков

Ивана Грозного и высших церковных чинов. Неизвестный автор говорит, что

“степени его книги... золотые, они составляют лестницу, ведущую на небо”.

Утверждаются же эти степени “многообразными подвигами в благочестии

просиявших скипетродержателей”... За “житием и похвалой” того или иного лица

следует новая “похвала”, затем “похвала вкратце”, молитва за усопшего... “паки

похвала” и т.д.” [121, т. 3, с. 482].

Государству нужны были реформы, реформам — реформаторы, мыслящие

широко и свободно, понимающие главные нужды государства. Еще в середине XIV

века псковский монах Ермолай Еразм во многих своих произведениях говорил о

тяжелом положении крестьян, поскольку подати, возлагаемые на них, превышают их

возможности. Он считал, что царь должен заботиться не только о вельможах, но и о

крестьянах, кормильцах общества: “Вся земля от царя и до простых людей тех труды

питаема”.

510

Писатель-публицист Иван Пересветов ратует за “воинников” — дворян,

состоящих на царской службе. Выделять их, говорил автор, нужно не по знатности, а

по их личным качествам ума и характера, поскольку “воинником царь силен и

славен” [282, с. 177]. Его острый взгляд на современность вылился в горькую

критику вельмож, которые за взятки освобождали “татей и разбойников”, обирали

государство, не заботились о войске и доносили друг на друга (“сипели друг на

друга яко змии”). Пересветов рисует образ государя, который должен быть грозен и

справедлив: “Не мочно царю без грозы быти; как конь под царем без узды, тако и

царство без грозы” [там же, с. 153]. (Заметим в скобках, что истинная личность

Ивана Пересветова неизвестна до сих пор, историческая наука располагает лишь

разного рода предположениями, вплоть до того, что под этим псевдонимом

скрывался сам царь Иван Васильевич).

Особое место в письменных памятниках того

времени занимает переписка князя Андрея Курбского

(1528—1583) с Иваном Грозным, в которой сила и

независимость характеров этих людей проявились во

всей непосредственности и полноте. Курбский

упрекает царя в том, что он “воевод, от бога данных”,

“различным смертем предал” “и победоносную,

святую кровь их во церквах божиих, во владыческих

торжествах, пролиял еси и мученическими их

кровьми праги церковные обагрил”,

“и на

доброхотных твоих и душу за тя полагающих

Неизвестный художник.

неслыханныя мучения, и гонения, и смерти умыслил

Иван IV.

еси”. Он говорит и о собственных обидах: “Коего зла

Портрет на дереве.

и гонения от тебя не претерпех! И коих бед и напастей

XVI—нач. XVII века

на мя не подвига еси! и коих лжеплетений презлых на

мя не возвел еси! А приключившимися от тебя разные беды по ряду, за множеством

их, не могу ныне изрещи, и понеже горестию еще души моей объят бых” [102, с.

258, 259]. Отповедь Ивана Грозного столь же гневна, сколь жестока: “И еже воевод

своих различными смертьми расторгали есмя, — а божию помощью имеем у себя

воевод множество и опричь вас, изменников. А жаловати есмя своих холопей

вольны, а и казнить вольны же есмя... А мук и гонений и смертей многообразных ни

на кого не умышливали есмя; а еже о изменах и черодействе воспомянул еси,— ино

таких собак везде казнят...” [там же]. Уже в этих коротких цитатах даже без перевода

можно уловить накал страстей, значительность столкновения людей, каждый из

которых чувствует себя сильной личностью, независимо от того, облечен он властью

или нет. Вера Курбского в силу разума, силу убеждения соответствуют

возрожденческому пониманию роли и места человека в мире, его личного

достоинства.

Наиболее заметно гуманистические тенденции Возрождения проявляются в

искусстве XV—XVI веков.

511

§ 3 Искусство и гуманизм

Новый взгляд на человека и его место в мире породил и новый стиль в разных

видах искусства. Лихачев выделяет в литературе того времени два стиля: один,

экспрессивный, он связывает с динамичным творчеством Феофана Грека, другой —

“стиль сдержанной эмоциональности” — с Андреем Рублевым и Дионисием (ок.

1440 — после 1502/1503), последователем рублевской

школы.

Экспрессивный стиль, насыщенный сильными

страстями, крайностями, в которых добро и зло

взаимоисключают друг друга, представлен Епифанием

Премудрым (? — между 1418/1422), описавшим житие

Сергия Радонежского. В его изложении святой настолько

благочестив, что еще будучи младенцем не хотел вкушать

материнского молока, если мать перед этим ела мясную

пищу. Крещение младенца, его каждое действие

сопровождаются разными чудесами, а его жизнь полна

смирения, забот о ближних своих. “Преподобный Сергий

всякую нужду, тесноту и скудость терпел с благодарением,

ожидая от Бога богатых милостей. И случалось иногда

Феофан Грек. Ной.

искушение, поскольку с искушением бывает и милость

Фреска церкви Спаса-

Божия: иногда не доставало хлеба и соли у игумена, да и

Преображения на

Ильине улице в

во всем монастыре было мало еды. Но заповедь

Новгороде. 1378 год

преподобного игумена ко всей братии была такова: если

получится такое искушение, что хлеба не хватит и мало

будет еды, то не ходить ради этого из монастыря в деревню или в село и не просить

у мирян телесных потреб, а терпеливо сидеть в монастыре, просить и ожидать

милости от Бога” [311, с. 116]. Экспрессивный стиль изложения не

знает полутонов, он категоричен и откровенно тенденциозен.

Второе направление можно понять, читая “Повесть о Петре и Февронии

Муромских”, историю любви князя и простой крестьянской девушки,

заканчивающейся тем, что умирающий Петр по просьбе своей жены ждет, когда она

закончит церковное вышивание, чтобы умереть вместе. Уже в этом несложном по

форме, но очень глубоком по смыслу произведении заметен интерес к духовной

жизни человека вне религиозных обстоятельств, к цельности человеческой натуры,

при которой нет разлада между чувствами, разумом и волей, той самой цельности,

что предстает перед нами на полотнах великих мастеров итальянского Возрождения.

Этот период времени ознаменован созданием многих архитектурных

512

памятииков, каждый из которых может составить славу любого народа. Русское

архитектурное искусство, отойдя от прежних византийских норм и правил, обрело

свободу выражения и свою особую неповторимость.

Общий вид ансамбля Московского Кремля

Иван III (1440—1505), вступив на престол, принял официальный титул —

великий князь “всея Руси”. “Присоединив к своей отчине обширные земли, перестав

быть ханским данником и женившись на греческой принцессе..., Иоанн считал

необходимым окружить себя подобающим величием...” [262, с. 655]. Из

Италии были выписаны мастера: Фиораванти, которого за искусство прозвали

Аристотелем, Алевиза, Марко Руфа, Солари. Они перестроили и создали главные

соборы Кремля: Успенский, Архангельский (усыпальницу московских князей) и

Благовещенский, соорудили уникальную Грановитую палату с пятисотметровым

квадратным залом, перекрытым четырьмя крестовыми сводами с мощным опорным