человека над природой поставила общество XX века на грань экологического

кризиса. Перед современной европейской культурой стоят жизненно важные

вопросы: как сохранить и улучшить качество природной среды при возрастающем

научно-техническом воздействии на нее? Какими должны быть человеческие

качества в новой экологической ситуации? Как ликвидировать отчуждение человека

от природы? [257]. Еще Кант отмечал: “обязанности, однако, мы имеем лишь по

отношению к людям. Неживое полностью подчинено нашему произволу. И

обязанности по отношению к животным являются таковыми лишь в той степени, в

443

какой они попадают в круг наших интересов” [342, с. 304].

С тех пор, как были сказаны эти слова великого мыслителя, конечно,

расширились обязанности человека по отношению к природе. Заметно возросла

значимость экологической компоненты в системе европейской культуры.

Развиваются новые отрасли знания и культуры — социальная экология,

экологическое право, экологическая этика, экологическая эстетика. При этом важно

учитывать, что отношение к природе “утрачивает непосредственность, становится

косвенным, опосредуется вычислениями и приборами. Исчезает живость

переживания” [70, с. 148]. Складываются научные теории, целью которых

становится преодоление этого положения. Среди них учения Тейяра де Шардена и

Вернадского о ноосфере, Швейцера — об абсолютной ценности жизни.

Всеевропейское негосударственное сообщество ученых “Римский клуб” исследует и

обсуждает проблемы путей и способов преодоления экологического кризиса,

гармонизации отношений человека с природой.

С необычайной остротой встает в XX веке проблема человека: его места в

мире и роли во всех процессах, которые выступают двояко — как результат развития

всей прошлой культуры и как начало следующих эпох. Через человека проходит

демаркационная линия, отделяющая прошлое от будущего.

§ 2 XX век: человек в мире и мир человека

Еще в прошлом веке в философии начал складываться антропологизм

(антропологический принцип), при котором в центр рассмотрения закономерностей

мироздания начали ставить человека с его сознательной деятельностью,

эмоциональной сферой, логикой, идеалами, целями и формами жизнеобеспечения.

Это особенно значимо прозвучало в трудах Л. Фейербаха. Тайны человеческого

поведения долгое время были предметом изучения преимущественно медиков,

философия же строила свои предположения в достаточной мере умозрительно.

Труды Зигмунда Фрейда дали возможность увидеть человека как систему

взаимодействия бессознательного и сознательного начал. Его теория возникла из

практики лечения различных неврозов, но затем составила одно из первых учений о

структуре личности, где Фрейд выделил три компонента: “оно”, “эго” (или “я”) и

супер-эго (“сверх-я”). “Оно” включает в себя инстинкты, требующие мгновенного

удовлетворения, “эго” регулирует ответные реакции человека в целях его

самосохранения, “супер-эго” базируется на моральных нормах, усвоенных

сознательно или бессознательно в процессе воспитания, поэтому для анализа

поведения личности в системе психоанализа так важны воспоминания детства. Даже

при том, что Фрейд часто строил откровенно мифологические представления о

человеке, культуре, художественном творчестве и другом, он впервые начал

рассматривать человека в различных формах его взаимодействия с окружающим

миром. Его работы “Психология масс и анализ человеческого Я”, “Тотем и табу”,

444

“Неудовлетворенность в культуре” были одной из первых попыток объяснения

многих культурных феноменов через особенности человеческой психики.

Проблемой человека, как и в прошлые времена, занята и философия, так или

иначе пытающаяся преодолеть ограниченность подобного рода теорий предыдущих

времен. Духовный кризис конца XIX— начала XX века поставил вновь вопрос о

смысле жизни, как это было на сломе эпох в далекий период эллинизма. Прежние

идеалы рухнули, новые либо еще не сложились, либо не получили всеобщего

признания. Марксистская идеология рабочего класса видела цель и смысл

человеческой жизни в борьбе против частной собственности, в таком изменении

мира, при котором класс, производящий все материальные ценности, смог бы

владеть ими. Эти взгляды не были чем-то инородным в европейской культуре.

Рабочий класс, сложившийся только в начале прошлого века, представлял собою

реальную силу, способную придти к власти и изменить мир. Не будем вдаваться в

анализ того, насколько соответствовала действительности эта идея. Мир уже знал

идеи, представлявшиеся в свое время единственно верными, но не получившие

подтверждения практикой. XX век пока не дал своего окончательного заключения по

этому поводу. История продолжается, и она еще может дать шанс для

осуществления главной марксистской идеи — власти в обществе тех, кто созидает.

Европейский рабочий класс выступил объединенно в начале века: революционные

процессы сотрясали Германию, Италию, Испанию, Болгарию, духовная жизнь

Франции во многом была связана с коммунистическими идеями и борьбой за них. В

условиях всеобщего упадка, пессимизма и робких ожиданий коммунистическая идея

была единственной идеей, несущей в себе определенный оптимизм и конкретные

цели. Следует отметить, что и в системе коммунистического взгляда на мир были

значительные разночтения по поводу сущности, смысла борьбы, форм и путей ее

реализации.

Другая ветвь философских взглядов на человечество и его судьбы была более

пессимистической. Экзистенциализм не видел возможности для человека быть

понятым в обществе, в его повседневной деятельности. Только в экстремальной

ситуации или в смерти, считали сторонники таких взглядов — М. Хайдеггвр (1889—

1976), К. Ясперс, Ж.-П. Сартр (1905—1980), А. Камю, — человек может наиболее

полно выразить себя, хотя и быть не понятым. Альбер Камю (1913—1960) в книге

“Человек бунтующий” сравнивает жизнь человека с трудом Сизифа, бессмысленно

вкатывающего свой камень на вершину; так же, как и труд Сизифа, жизнь не имеет

смысла, и если хоть что-нибудь может быть значимо, то это бунт против

бессмыслицы и одиночества, бунт как процесс, ибо все, кроме бунта, абсурдно. Для

экзистенциалистов человек становится во многом страдательной величиной,

испытывающей на себе жестокие рамки действительного мира. Карл Ясперс (1883—

1969) рассматривает человека как неповторимую уникальную единицу, как ценность

не со стороны его деятельности, а как раз в индивидуальной значимости его

внутреннего мира. Для Ясперса важным является философская вера — такой способ

отношения человека к миру, который может быть единственным “противоядием

против рационалистических утопий, претендующих на создание рая на земле, но в

445

действительности разрушающих нравственные и культурные традиции и

ввергающих в ад братоубийственных войн и взаимного недоверия тех, кто эти

утопии пытается реализовать” [347, с. 25].

Этот же пессимистический мотив звучит и в культурологических теориях,

например, в книге О. Шпенглера “Закат Европы”. Шпенглер делает вполне

понятную в XX веке попытку проанализировать пути дальнейшего развития Запада.

Он не смог принять привычные для эпохи понятия, такие, как разумность,

гуманность, просвещение, свобода народов и прочее. Для него очевидно, что эти

ценности не являются реалиями времени и нет надежды, что станут таковыми.

Шпенглер полагал, что развитие техники чревато деградацией духовных ценностей,

и рассматривал дальнейшее развитие Европы только как закат культуры, которая уже