Магадха слыла самым сильным государством арьев в Северной Индии, земли ее были огромны. Не раз

войска Александра, перейдя через Гангу, атаковали Магадху, но эти походы не принесли им славы.

Возгордившийся без меры после разгрома Парватешвара и покорения Пенджаба Александр получил хороший

урок у границ Магадхи, и его люди отказались идти с ним дальше. Более того — на призывы своего полководца

они ответили ему, что не желают еще раз терпеть поражение. И Александру не осталось ничего другого, как

признать свое бессилие перед героями Магадхи и повернуть назад. Не зря говорят: “Первый ушибся, второй

научился” Так правители Магадхи, узрев печальный опыт других государств, заранее подготовились к встрече

завоевателей. И они осуществили решение посеять панику в стане врага, едва он появится у их рубежей. Поняв,

что перед ним могучий и искусный противник, готовый на все в своей решимости отстоять свободу, Александр

оставил свое намерение и ушел восвояси.

Магадхой уже много лет правили раджи из рода Нандов. В то время когда Вишнушарма пришел в

Паталипутру, там царствовал раджа по имени Дханананд. Много славных и мудрых пандитов шли ко двору

Дханананда, гонимые из родных мест притеснениями иноземцев. Сначала это было по нраву радже и его совету,

и пришлым мудрецам воздавались почести по достоинству. Но по мере того как слава о щедрости и

гостеприимстве Дханананда распространялась по всей Индии, все больше бесприютных пандитов приходили

искать здесь для себя убежища. И так как среди вновь пришедших многие были ученее и мудрее, чем прежние

советники раджи, теперь традиционные состязания в учености часто кончались яростными спорами, и радже

нередко приходилось краснеть за своих приближенных.

Перед приходом Вишнушармы в столицу Магадхи огонь вражды между пандитами тлел уже много дней,

и появление нового человека послужило причиной для вспышки. Началось с того, что Вишнушарма сам,

никому не сказавшись, вошел во дворец раджи. До сих пор при дворе было принято, что всякого нового пандита

вводил и представлял кто-нибудь из старых членов царского совета. Но Вишнушарма, столь славный мудрец,

принадлежащий к роду риши Джамадагни2, не нуждался ни в чьем покровительстве. Полагая, что если в нем

есть истинные достоинства и добродетели, то раджа и так их оценит, Вишнушарма, как риши Дурваса 3, прямо

вошел в собрание и благословил раджу. Приветственный стих он сочинил сам и произнес его так торжественно

и твердо, что все присутствующие застыли в изумлении. По смелости его поведения, по достоинству, с каким он

держался, пандиты сразу поняли, что перед ними необыкновенно сильный духом, сведущий, мудрый брахман, и

сообразили, что если он останется при дворе, то превзойдет всех своей ученостью. Оценив в одно мгновенно,

как невыгодна для них каждая минута его пребывания здесь, пандиты склонились друг к другу и стали

тревожно перешептываться.

А раджа был поражен горделивым спокойствием незваного гостя. Он с готовностью поднялся ему

навстречу, приветствовал его и усадил рядом с собой. Это очень задело царских пандитов — ведь никому из них

до сих пор раджа не оказывал такой чести. Прежде бывало так: вновь пришедшего приветствовал кто-нибудь из

придворных пандитов, а после того, представив радже, указывал ему место среди мудрецов. А тут раджа, будто

забыв о заведенном порядке, сам встретил безвестного пришельца, да еще усадил справа от себя — то есть

сразу вознес над всеми своими пандитамн. И те, конечно, усмотрели в этом поступке столько же чести для

незнакомца, сколько и оскорбления для себя, и тут же стали искать способ отомстить.

1 П у ш п а п у р и — буквально “город цветов”.

2 Р и ш и — мифические великие святые и мудрецы древности. Брахманы возводят свой род к одному из этих риши.

Д ж а м а д а г н и — один из риши.

3 Д у р в а с а , или Дурвасао — один из брахманов древности, известный своим гневливым и вспыльчивым нравом.

Между тем раджа Дханананд стал расспрашивать нежданного гостя, кто он и откуда, и Вишнушарма,

сказав ему, что пришел он из Такшашилы, поведал о своей судьбе. Когда он кончил рассказ, со своего места

вдруг решительно поднялся один из советников раджи и сказал:

— Господин, то, что ты приветил нежданного гостя и оказал ему честь, пристало твоей щедрости и

доброте. Однако не сочти за дерзость наши слова — мы под твоей защитой, и мы почтительнейше просим тебя:

подумай, достоин ли этих почестей и будущих даров тот, кто пришел. Сейчас греческие владыки мечтают лишь

об одном — о гибели арийских государств. Они ждут не дождутся прибрать их к своим рукам и очень

рассчитывают на изменников. Только из-за предательства пал Пенджаб Иначе разве смогли бы неверные

разгромить арьев? Сейчас Такшашила в их власти, а неизвестный сам говорит, что пришел сюда из этого города.

Не далее как вчера явился к нам еще один человек, натерпевшийся от жестокостей греков. Он рассказал, между

прочим, что греческий правитель задумал подослать к нам ученого брахмана выведать наши тайны. Ты,

повелитель, поступай, как сочтешь нужным, но подумай о наших опасениях. Этого человека никто здесь не

знает, и он ни с кем не знаком. Как можно быть уверенным, что он не тот самый подосланный? Никто из нас

пока до конца не убежден, что он-то и есть наш тайный враг. Но ведь мы не знаем его, поэтому следует

остерегаться, как бы нам не напоить молоком змею. Прими же наш почтительный совет.

Дханананд был щедр и гостеприимен, к тому же он неустанно заботился о своей славе великодушного

царя. Однако ему была свойственна мнительность, да и греки внушали тревогу, и потому малое в сказанной

речи показалось ему огромным и важным. “В самом деле, — подумал он, — этот брахман так смело вошел к

нам в собрание. И как это я сразу не подумал, что при большой учености следовало бы иметь и побольше

скромности”. И он сказал гостю:

— Я совершенно согласен с тем, на что обратили внимание мои пандиты. Когда ты вошел, я не отказал

тебе в почестях. Но это еще не значит, что ты сможешь остаться на том месте, где сидишь теперь, если не

найдется здесь человека, который бы знал тебя. Я был бы плохим политиком, если бы нарушил принятый

порядок. Так что назови, пожалуйста, человека в Паталипутре, который мог бы поручиться за тебя…

Вспыльчивый нрав брахмана не позволил ему стерпеть оскорбление, и Вишнушарма резко ответил

радже:

— Я не вынес владычества иноземцев и решил, оставив родину, уйти в царство какого-нибудь арийского

раджи. Я мечтал о таком правителе, которому пригодились бы все мои знания в политике и военном искусстве,

чтобы с их помощью он разбил греков, отомстил таким продажным рабам, как Парватешвар, и чтобы вновь

утвердилась арийская государственность. Я услышал о твоей славе и пришел в Паталипутру. Ненависть к

грекам вела меня, а мне говорит, что я подослан ими!..

Слова его звучали столь убедительно и таким искренним был его гнев, что стало видно, как раджа вновь

заколебался. И пандитам показалось, что он может переменить свое решение, оставить при себе незнакомого

мудреца. Тогда один из них поспешил сказать:

— Махараджа1, разве тот, кто придет тайным соглядатаем от греков, так прямо и заявит: “Вот он я,

лазутчик вашего врага”? Конечно, он станет уверять, что презирает неверных и что ненависть к ним движет его

помыслами. А если кто усомнится в нем, он сыграет подходящий к случаю спектакль. Но это не должно

смутить предусмотрительных людей. Может быть, брахман не заслужил подозрений и они оскорбляют его.

Несправедливость — большое зло, но свершится зло несравненно большее, если по нашей доверчивости мы