– Самолет способен нести четыре управляемые ракеты воздух-воздух Р-4 либо Р-6 – по одной на внутренних подкрыльевых и на средних подкрыльевых узлах подвески, – доложил Александр Сергеевич. – Есть также возможность разместить четыре более лёгкие ракеты – по одной на средних подкрыльевых узлах подвески, на комбинированных пилонах вместе с Р-4, и по одной на каждой из законцовок крыла.
– На центральном подфюзеляжном, внутренних и средних подкрыльевых узлах подвески также планируется размещать пушечные контейнеры, блоки неуправляемых реактивных снарядов, управляемые и неуправляемые авиационные бомбы и ракеты К-5Н класса «воздух-поверхность». На нижней поверхности фюзеляжа под правым воздухозаборником предусмотрено место для размещения контейнера оптико-электронной прицельной системы.
– Ну что ж, – сказал Хрущёв, – Вижу, что работа идёт. Какие-либо итоги подводить пока рано. 210-я машина будет поменьше, полегче, подешевле. Надеюсь, что такая же удачная. Что там у вас ещё?
– Также готовится к первому полёту фронтовой бомбардировщик Як-28, – доложил Яковлев. – Полёт планируем на март.
Никита Сергеевич покопался в своих бумагах и достал список, где были перечислены проблемы с Як-28.
– У вас на Як-28, как мне сказали, используется переставной стабилизатор? – спросил он.
– Да, стабилизатор может быть переставлен в пределах 4-х градусов в зависимости от загрузки самолёта и количества топлива в баках, – ответил Яковлев.
– И как он переставляется?
– Триммером, из кабины пилота.
– Вручную? А что будет, если его, скажем, перед взлётом, забудут переставить в правильное положение? – спросил Хрущёв.
Яковлев замялся.
– Тут, Никита Сергеич, уже возможна предпосылка к лётному происшествию, – подал голос маршал Вершинин.
– Без этой переставляющейся херни самолёт летать может? – спросил Хрущёв.
– Это очень затруднит пилотирование, – сухо ответил Яковлев.
– Тогда сделайте перестановку стабилизатора гидроцилиндром, и автоматически, в случае выхода на закритические углы, – подсказал Дементьев.
По информации из полученных документов, Як-28 при неправильно выставленном стабилизаторе на взлёте резко вело вверх – это явление называли «подхват». Самолёт терял скорость и срывался в пике, а то и в штопор. Спасти экипаж могло только немедленное катапультирование.
– Такая автоматика в случае отказа может привести к гибели экипажа, – Яковлев стоял на своём.
– Её отсутствие будет тем более приводить к гибели экипажа, – ответил Хрущёв. – Сделайте автоматическую перестановку и нормальную индикацию положения стабилизатора.
– Ещё один момент, Никита Сергеич, – добавил Дементьев, полистав лежащие перед ним бумаги. – Александр Сергеич, у вас там стоит автомат курса...
– Да, чтобы компенсировать разницу в тяге двигателей на форсаже.
– Насколько мне сообщили, автомат не вполне надёжен. В случае его отказа что произойдёт?
– Руль поворота может быть отклонён на произвольный угол, – подсказал кто-то из присутствующих, видимо, он был в курсе особенностей прибора.
– То есть, самолёт поведёт в сторону? – сказал Никита Сергеевич. – Ведь побьются лётчики, вот увидите!
– Тогда надо сделать блокирующий выключатель для этого автомата, лучше – прямо на ручке управления или на ручке газа, чтобы в случае отказа автомата сразу его выключить, – предложил министр.
Хрущёв первоначально хотел также сказать и о реверсе элеронов – упоминание о нём было в выписке, подготовленной по его просьбе аналитиками ИАЦ, но сообразил, что до первого полёта это явление вряд ли могло быть выявлено.
– Насчёт испытаний, доводки и устранения дефектов, – сказал Хрущёв. – У нас в прошлом году, Постановлением от 3 июля введена система устранения дефектов, разработанная на заводе N 276 у товарища Кузнецова. Система введена для всех отраслей народного хозяйства. Для авиастроения она хорошо себя зарекомендовала.
– Товарищ Яковлев, в ходе устранения приказываю руководствоваться системой Николая Дмитрича Кузнецова, – сказал Никита Сергеевич. – Назовём её для краткости Единой системой ликвидации дефектов, ЕСЛД, то есть. За выполнением требований ЕСЛД при доводке самолёта будут следить контролёры Госконтроля. Георгию Васильевичу Енютину я дам соответствующие указания. Григорий Трофимыч, запиши в протокол, потом мне напомнишь, – попросил он Шуйского. – В помощь контролёрам ОТК попрошу товарища Енютина усилить на вашем опытном производстве персонал Госконтроля.
– Простое наращивание численности бездумных контролёров только осложнит работу, – сухо ответил Яковлев. – Зачем нужен контролёр, который не разбирается в предмете контроля? Что он может проконтролировать в самолёте?
– Товарищ Первый секретарь, разрешите? – Главком ВВС маршал Вершинин поднялся со своего места.
– Говорите, Константин Андреич, – кивнул ему Хрущёв.
– Если речь о необходимости грамотных контролёров для доводки самолётов, так я могу откомандировать нескольких лётчиков первого класса и лучших технических специалистов из строевых частей, в которые потом эти самолёты пойдут на вооружение, – предложил Вершинин. – Это для ВВС будет очень полезно, люди смогут заранее подробно ознакомиться с техникой, которую им предстоит эксплуатировать и обслуживать. Они достаточно квалифицированны, и при этом подчиняются не заводу, а ВВС. Можно им и полномочия Госконтроля временно оформить...
– Военпреды у нас уже есть, – холодно произнёс Яковлев. – Зачем нам ещё одна команда военпредов?
– Разрешите, товарищ Первый секретарь, – сказал, поднимаясь, адмирал Кузнецов.
– Да, пожалуйста, Николай Герасимович.
– Товарищ Вершинин дело предлагает. На флоте принято, что первый экипаж нового корабля участвует в его постройке, параллельно осваивает корабль, и следит за качеством работ. Экипаж – лучшие контролёры, им потом на этом корабле ходить. Предложение товарища Вершинина соответствует принятым на флоте нормам, и однозначно улучшит ситуацию с качеством.
– Спасибо, Николай Герасимович, – Хрущёв слегка усмехнулся. – Константин Андреич, готовьте команды из строевых частей на каждый новый самолёт. В первую очередь – на Су-7 и Як-28. Григорий Трофимыч, в протокол запиши, пожалуйста: «Принять предложение Главкома ВВС товарища Вершинина об организации контроля за доводкой новых самолётов совместно с лётчиками строевых частей ВВС.» Обеспечьте сменяемость специалистов в этих командах, чтобы обучение на заводе прошло по возможности большее число строевых специалистов.
– Есть! Всё организуем. Разрешите добавить? – спросил маршал Вершинин.
– Пожалуйста, Константин Андреич.
– Пользуясь случаем, хочу поставить вопрос о новых истребителях товарища Микояна, – сказал маршал. – Там тоже имеются проблемы, ВВС считает, что эту разработку необходимо прекратить. (Реальная история, ВВС в начале 1958 года ставили вопрос о прекращении разработки МиГ-21)
– Не согласен! – ответил Микоян. – Мы со своими проблемами справляемся. Систему устранения дефектов мы внедряем достаточно успешно, система хорошая, работающая. Нам нужно лишь немного времени и помощь разработчиков двигателей.
– Хорошо, – согласился Хрущёв. – МиГ-23 – машина перспективная, поэтому, Константин Андреич, в этом вопросе предлагаю не спешить. Лучше помогите товарищу Микояну хорошими прикомандированными специалистами из строевых частей.
– Так точно. Поможем обязательно, – заверил Вершинин.
Яковлев выглядел чернее тучи. Устинов тоже был озабочен – обычно ему вместе с представителями промышленности удавалось «нагнуть» военных, заставляя их принимать в эксплуатацию ещё не вполне доведённые образцы, которые потом долго и кроваво доводились в частях и в ходе плановых ремонтов. Теперь эта практика могла с треском рухнуть.
– Никита Сергеич, – сказал Устинов. – Не слишком ли мы спешим с этим решением? Тем более, что проблемы ведь не только в самолётах. Двигатели не слишком надёжны, имеют малый ресурс...
