Это был отчасти запланированный Хрущёвым спектакль. Перед совещанием он внимательно изучал присланные документы, помечая все упомянутые недостатки самолётов, о которых пойдёт речь, но технические моменты решил в основном оставить министру.
Хрущёв также пригласил на совещание НТС маршала Соколовского. Это приглашение преследовало сразу две цели. С одной стороны, проведённый Соколовским анализ новейших тенденций в современных военных конфликтах весьма впечатлил Никиту Сергеевича. С другой – начальнику Генштаба и самому было полезно более полно представлять себе состояние дел в отечественной авиации.
Изучая по присланным документам отзывы о советских самолётах конца 50-х – начала 60-х, Никита Сергеевич был искренне удивлён высокой оценкой МиГ-19. По оценкам пилотов США, «девятнадцатый» был сильным и крайне опасным противником, обладая мощным вооружением, отличными разгонными характеристиками, лучшей, чем у МиГ-21, маневренностью и большей, чем у МиГ-17Ф, скоростью. Проведённые доработки ещё более улучшили боевые качества и ТТХ самолёта. Это давало возможность сделать небольшую передышку и построить на смену 19-му не МиГ-21 в виде очередной «летающей трубы», а более совершенный истребитель. (оценка МиГ-19 см. http://www.airwar.ru/enc/fighter/mig19s.html)
По всему выходило, что в «той истории» машина была сильно недооценена, в том числе и самим Микояном.
Поэтому, на совещании НТС в феврале 1958 года, посвящённом развитию военной авиации, Хрущёв особо остановился на необходимости дальнейшего совершенствования линии МиГ-19, но не в ущерб строящемуся перспективному истребителю, пока обозначавшемуся как «Е-11».
– Никита Сергеич, а стоит ли тратиться на «девятнадцатый» ? – спросил Микоян. – «Е-11» ведь превосходит его по всем параметрам.
– Кроме маневренности, – ответил Хрущёв. – И обязательно ставьте пушки на новые машины. Я вам так скажу: пушки на истребителях сбрасывать со счётов рано. Они ещё ох как понадобятся.
– Но ведь сколько уже было случаев, когда прорывались вражеские разведчики, RB-47 или «Canberra», и перехватчики с пушками не могли ничего с ними сделать, – сказал маршал Вершинин.
– Так то перехватчики против бомбардировщика! – поддержал Первого секретаря Дементьев. – А вот проведите в ЛИИ или Воронежском ЦБП ради эксперимента серию маневренных боёв между истребителями разных типов, особенно между универсальными фронтовыми и специализированными перехватчиками – и сами увидите, кто верх возьмёт.
(4-й Центр боевого применения ВВС с 1954 г находился в Воронеже, переведён в Липецк в 1960 г)
– Пока что ракеты, способных с достаточной вероятностью поражать такие высокоманевренные воздушные цели, как истребители, ещё только разрабатываются, – заметил маршал Соколовский. – По данным разведки, в США только недавно появилась первая такая ракета AIM-9 «Сайдвиндер». Наши ракеты РС-2У и К-8 предназначены для перехвата маломаневренных целей, в основном – бомбардировщиков. Все воздушные бои в ходе Суэцкого конфликта происходили с применением стрелково-пушечного вооружения.
– Я не говорю, что перехватчики хуже фронтового истребителя, или что кто-то из них не нужен, – подчеркнул Никита Сергеевич. – Это самолёты для разных задач, и мы в правительстве, как бы странно для специалистов это не показалось, после Суэца начали это осознавать.
Все заулыбались. Первый секретарь изредка отжигал и похлёще.
Сравнительные бои между истребителями Микояна, Яковлева и Сухого действительно были проведены. Результаты оказались неожиданными. Если перехватчик не достигал успеха первой ракетной атакой, а обычно этого не происходило – ракеты были ещё несовершенны, то маневренный фронтовой истребитель, прорвавшись на дистанцию ближнего боя, никаких шансов перехватчику не оставлял.
Хрущёв же, почувствовав вкус прогрессорства, впился в Микояна и продолжал нести х...йню разумное, доброе, вечное:
– Артём Иваныч, как ваша работа по воздухозаборникам продвигается?
– Мы, Никита Сергеич, уже несколько лет совместно с ЦАГИ ведём большую исследовательскую работу, – ответил Микоян. – Кстати, и Андрей Николаич к этой работе большой интерес проявил.
– Уж очень меня заинтересовала та компоновка с ковшовыми воздухозаборниками с горизонтальным клином, – откликнулся Туполев.
– Мы ведь в 1954-м году, когда делали МиГ-19, можно сказать, о воздухозаборниках знали чуть больше, чем ничего, – признал Микоян. – Глеб Евгеньевич (Лозино-Лозинский) когда эти распечатки получил, схватил их, начал читать, потом бросил и сказал: «Да ну, ерунда! Этого не может быть». Потом начал читать дальше, договорился с секретчиками, остался в секретной части, читал всю ночь, утром пришёл в КБ с красными глазами, и говорит: «Товарищи, это как откровение».
(Г.Е. Лозино-Лозинский в период совершенствования МиГ-19 и отработки Е-4/Е-5 занимался аэродинамикой воздухозаборников.)
– Начали совместно с ЦАГИ делать экспериментальные продувки, надо же методику расчётов было проверить. А оно всё сходится! Мы когда поняли, как важно посадить скачок уплотнения на кромку, чтобы максимально восстановить полное давление набегающего потока воздуха перед компрессором, вот тут-то и осознали, какие перспективы открываются.
Микоян принёс на совещание фотографии и модель нового перспективного Е-11. Для нашей авиации конца 50-х самолёт выглядел очень необычно. Хвост с двумя двигателями Р-11 напоминал пропорционально увеличенный хвост МиГ-19. (За образец взят хвост Е-152А). Низко расположенное крыло трапециевидной формы, большой площади, имело двойную стреловидность по передней кромке.
Коробчатые воздухозаборники с вертикальным клином явственно напомнили Никите Сергеевичу виденные в присланных документах фотографии МиГ-23.
Нос с круглым, длинным, оживальным обтекателем радиолокатора тоже напоминал МиГ-23, но был несколько больше по диаметру и слегка отклонён вниз, для лучшего обзора.
Кабина, по категорическим требованиям лётчиков, поддержанным командованием ВВС, была сделана просторнее, чем на МиГ-19 или Е-5, лётчик сидел высоко, прикрытый бронеспинкой кресла и боковыми бронещитками из слоёного кевлара и титана. Фонарь, хотя и выполненный с переплётами, был сделан более высоким и каплевидным, обеспечивая отличный обзор. Для обзора назад имелся перископ и зеркала заднего вида, укреплённые внутри на переплёте кабины.
На самолёте использовалась вся авионика и приборы, уже отработанные на Е-5-2. Микоян особо отметил, что на самолёте предполагается установить новый командный авиагоризонт, совмещённый с системой инструментальной посадки, и индикатор на лобовом стекле, разрабатываемый как развитие коллиматорного прицела, и уже проходящий испытания на опытном самолёте МиГ-19. Впоследствии серийные МиГ-19 тоже предполагалось частично модернизировать по авионике кабины.
Широкая плоская нижняя поверхность фюзеляжа позволяла подвесить под ним немалый груз бомб на четырёх тандемно расположенных пилонах, причём мелкие 100-кг бомбы подвешивались по 6 штук на пилон на многозамковых держателях.
Ракеты размещались на четырёх пилонах под крылом, ещё два рельсовых держателя были установлены на торцах крыла. В целом самолёт напоминал формами американский F-4 «Фантом», но был меньше и легче, во многом отличаясь в мелочах.
– Красавец, – одобрил Хрущёв. – Сколько он весить будет?
– 13 тонн, – ответил Микоян. – Топливные баки в фюзеляже и в крыльях, система дозаправки в воздухе, 2 пушки калибром 30 миллиметров, и возможность модернизации с установкой более совершенного радара и оборудования. Сейчас на МиГ-19 будем для новой машины отрабатывать систему индикации на лобовом стекле.
– Вот. Ведь можете, когда захотите! – похвалил Хрущёв.
– Ознакомление с передовыми зарубежными концепциями действительно мозги прочищает, – улыбнулся Микоян. – Когда мы осознали основные тенденции, поняли, что на Западе уже везде вовсю ставят мощные радары, вычислители, системы управления огнём – поневоле пришлось соответствовать.
