‒ Платье, платье хоть сними, ‒ упрекнул ее в излишней поспешности Жан, но ей было не до платья, и тогда Жан сам снял его через поднятые ею руки и она осталась только в прозрачном лифчике и золотой цепочке. А сзади подскочила сидевшая в сторонке Лида и стала освобождать Виктора от брюк, которые были только приспущены до этого Леркой, вытягивая их вместе с плавками, и ему пришлось даже упереться руками в спинки кресла, чтобы она не стащила и его вместе с брюками и Леркой.
Зрелище было еще то, его ствол не подвел своих хозяев, показал себя таким, каким бывает в минуты самого высокого вдохновения и наполнения. Их сразу обступили, и все с почти не скрываемой завистью смотрели то на открытый Леркин рот, то на место еще не завершенного соития, и только Ирка осталась на своем месте, с великодушным видом распробывая напиток из своей рюмки и как бы не отвлекаясь на банальности.
Как ни странно, Лерка все еще не подмокла, была совсем сухая и зацепистая, и он только вдавливал в нее ее мягкие губы и никак не мог проскочить их. Презерватив оказался совсем не скользким. Чувствуя назревшую проблему, она соскочила с него на колени, схватила ртом головку, стала крутить своей головой как заведенная, мычать и слюнявить поверхность густой слюной и он вдруг заметил презрительный и брезгливый Иркин взгляд на обильные паутинки, свисающие с Леркиного рта. Она снова вскочила на него, сходу удачно насадилась отверстием и стала медленно оседать, словно на дубовый сук или жупел какой-нибудь, то сцепив зубы, то судорожно раскрывая рот и выпячивая глаза от распирающих ее ощущений. Наконец, она коснулась растянутыми губами его промежности и жалобно выдохнула:
‒ Ху-у-у-уг… Как здорово… До самой печенки…
И стала умащиваться, елозя своей кучерявой растительностью по его волосам.
‒ Ха-а-а-ах… Держите меня, я сейчас уписаюсь… Ой! Ой! Неси на банку. Неси меня на банку. Мальчики, снимите с меня лифчик, путь прижмет меня к себе. О-о-о-й! Дави, дави!
Виктор поднялся рывком и понес ее, как на вешалке, к банкетке. Она была легкая, как пушинка. Поймал на ходу поощряющий Иркин взгляд: давай, покажи ей нас, раздолбай ее, сделай из нее сплошную дыру с туннелью.
Лерка только вначале испугалась, застыла на несколько моментов расставленными в стороны руками и ногами, будто он ее до позвоночника достал. А потом завизжала и заржала от небывалого удовольствия.
‒ Это же Гарри Флетчер… Девчонки… Настоящий Гарри… Монстр…
Он перевернул ее в раковую шейку. Потом в поющего попа. Потом в коромысло. Потом в северное сияние. В бублик. В калач. В запыхалку. В лестницу инков. Вертолет. Деепричастие. Ниагарский водопад…
Она кряхтела, ржала, мычала, кудахтала и взвизгивала. У нее почти все как-нибудь получалось и она победоносно поглядывала на трех голых баб, выстроившихся рядом, пытающихся в уме повторить ее движения и постоянно переспрашивающих у него: а это как? а это? а он повторял им названия поз и действий, придуманных еще сто лет назад, когда они с Иркой были совсем юными.
Мужики стояли во втором ряду и только Ирка продолжала сидеть. И он снова поймал ее взгляд, а в нем было осуждающее недоумение: как ты можешь? это же наши слова… И он сразу осекся. И даже не заметил, как под ним оказалась врачиха Флора. А следующей он стал ворочать Юльку. А потом черно-волосатую Лиду, проросшую длинной щетиной от лобка до самой крестцовой ямки и болтающую грудями, словно выменем.
Она уселась на нем и стала просить мальчиков, чтобы как в фильме про пирамиды. А мальчики стали натягивать на себя презервативы. Точно такие же, как был на нем. И хлопать Лидку по ягодицам. И разминать их руками. А она прильнула к нему и шептала что-то неразборчивое с иностранными именами. Потом вдруг вскрикнула, поехала по нему своими дынями и животом, но ее тут же остановили и оттянули назад чьи-то руки, а потом он почувствовал посторонние толчки. Кто-то засадил ей еще и в задницу. И она захрапела и заржала, заухала и заохала… Заходилась ходуном на двух вставленных в нее стержнях. И он тоже отчетливо слышал мягкие толчки в тыловище своего ногана, плотно обнятого ее влагалищем.
Он посмотрел на свою Ирку. К ней подсел Валентин, обнял за плечи, опустив ладонь на ее грудь. Что-то тихо заговорил. А она как бы совсем не реагировала, смотрела в одну незаметную точку, расположенную где-то в двадцати пяти сантиметрах над животом Виктора.
>Ирка, ты слышишь, я зову тебя. Где ты? Куда ты спряталась?
Она не отвечала. Будто ее совсем не было рядом.
А на месте Лиды уже умостилась Лерка. И вскоре тоже получила в задницу чей-то член. И тоже заохала и заухала. И просила, чтобы так, как Патрисию. А потом как Жак Нутье Линду. Русскоязычница долбаная.
Валентин уже взялся за обе Иркины груди и лез языком к мочке уха. А она абсолютно не реагировала. И смотрела в ту же точку, где теперь уже находилась Флорина спина.
Во Флорину задницу кто-то долго не мог попасть. Она растягивала свои ягодицы руками, больно упершись подбородком в ключицу Виктора. Он помог ей растягивать своими, одновременно натягивая на себя, чтобы она нечаянно не выскочила. Наконец, у того вялого фрайера получилось и Виктор отпустил свои руки.
А Иркины груди все тискал Валентин, забравшись снизу правой рукой уже ей под кофточку. А она то смотрела странным взглядом на его шастающую под материей руку, то возвращалась к той же невидимой точке.
Все женщины получили положенное им. Настала очередь его жены.
Это общее предвкушение как бы повисло в атмосфере роскошной залы, все еще освещаемой из окна, хотя кто-то уже включил и хрустальную люстру.
Флора потянула Виктора на его кресло, сама уселась рядом с ним, обняв его за живот и приготовившись к ожидаемому представлению.
>Ирка, что с тобой? Зачем ты прячешься? Отзовись. Я хочу услышать твой голос.
Никакого ответа. Она закрылась. Спряталась где-то в глубине своего тела. Может от стыда. Может еще от чего-то.
Мальчики уже вернулись из ванной, деловито, с тщательным соблюдением хорошо заученных требований половой антисептики, меняли презервативы.
‒ Правда, классная резинка? Это Валя достал, ‒ зашептала на ухо Флора, ‒ в Дании на симпозиуме был.
А Ирка смотрела в ту же, пустую на какое-то время точку.
К ней подошел Жан и протянул обе руки. Сам трогать не стал. Ждал, когда она поднимется.
И она поднялась.
И это было сигналом согласия.
Они не спеша окружили ее с трех сторон, оставив свободное место, чтобы зрителям с кресла, где вокруг Виктора сгрудились голые телки, было все хорошо видно.
‒ Она у тебя очень славная, ‒ прошептала Флора. ‒ Возьми меня здесь, засунь палец. Шевели им немножко.
‒ И мне, ‒ так же тихо прошептала Лерка.
Расстегивать ее брюки стал Жан. Она опустила слегка на бок голову и прикрыла глаза. Пока Жан осторожно стягивал эластичную ткань, Славик и Валя взяли каждый по ее руке и стали гладить их ладонями, а Миша просунул сзади руки под кофточку, стал мять ее груди. Она покорно приподняла одну, потом другую ногу, позволила Жану раздвинуть их на ширину плеч. Он потрогал ее трусики между ног и Виктор успел понять, что они совсем сухие. Трое других сняли с нее кофточку, и затем каждый занялся своим: кто лапал ее груди, кто гладил живот, кто ягодицы, кто в это время щупал через трусики ее выпяченную девочку, потом они менялись, каждый облапывал все участки ее тела, пока Валя не снял с нее трусики и тогда она осталась перед ними совсем голая.
‒ У тебя снова встает, ‒ прошептала Флора. ‒ Можно я на него сяду?
‒ Нет, ‒ ответил он.
‒ А я? ‒ наклонилась к нему Лерка.
‒ Нет.
Они совсем не обиделись.
Валя и Славик взяли Ирку с двух сторон под бедра и ягодицы, подняли так, что она оказалась сидящей на их руках с широко расставленными бедрами, сзади ее подмышки поддерживал Миша, протягивая пальцы до самых грудей. Они развернули ее обнаженной девочкой к его креслу, а Миша еще и опустил ее спину, и так понесли к банкетке. Она не открывала глаз и не сопротивлялась ни единому их намерению. А по лицу ее совершенно невозможно было понять, нравится ей все это или нет.
