Но поляна уже была пуста. Барсы, видимо, почувствовав присутствие Эргени, в несколько скачков исчезли в таежной чаще.

Тигрица большими, налившимися кровью глазами обвела поляну, легла рядом с мертвым детенышем, лизнула его и вдруг, видимо, поняв, что он уже мертв, подпрыгнула вверх, завертела хвостом и дико заревела. Обойдя поляну кругом, она снова возвратилась к мертвому котенку, пощупала его лапой и, неожиданно завертев своим хвостом, начала в дикой ярости рвать его.

Эргени осторожно заполз в кусты и, неслышно ступая, побежал прочь от ужасной поляны.

VI. В ЛАПАХ ЛЮДЕЙ

В сентябре тайга ожила, заиграла. Черный лес заполыхал огнями, закачался и растерял желтые с пурпуровым отливом листья. Листвянки пожелтели с зависти и, расстроившись, обронили хвою. Только кедры, сосны да ели, косясь друг на друга, строго смотрели на лесной маскарад. Они в нем не участвовали.

На горах гулко заревели гураны. У них начался гон. Перед рассветом самцы, как гольдские шаманы, уже громыхали на горах рогами. Поодаль стояли самки и, жуя голые ветви, почти не интересовались боем, в котором главными виновниками были они.

Высоко над тайгою днем и ночью стоял несмолкаемый гам. Косяки гусей, уток, лебедей торопились к югу.

Однажды, переходя из прибрежных Амурских гор к Сихотэ-Алиню, перед зарей Эргени услышал гураний рев. Он был голоден и сразу же устремился на него. Вот гураний призыв уже близок — Эргени растянулся и стал высматривать добычу. Вдруг гуран заревел почти над ним. Эргени припал к земле и, не шевелясь, навострил уши. Гураний голос ему показался знакомым. На горах далеко отозвался новый гуран. Тот ревел протяжно, ветер дул от него, — рев приближался. Ближний гуран несколько секунд помолчал, потом стал властно зазывать к себе далекого соперника. Эргени повернул к нему голову и внезапно после гураньего рева услышал материнское мурлыканье. Эргени кинулся к ней. Тигрица чуть привстала, глухо заворчала, но, успокоившись, вытянула по земле свое горло, открыла пасть. И тут Эргени увидел, что своим голосом тигрица, подражает гурану.

Гураний отклик был уже много ближе. Тигрица замолчала, проползла немного вперед и снова повторила призыв. Эргени не отставал от нее. Рев его раздражал, а желудок требовал пищи. Броситься же вперед матери он боялся. По какому-то странному и непонятному состоянию присутствие матери заставило его подчиниться ей.

Но голодные муки были недолги. Как только глупый гуран подал свой голос около тигрицы, она в один момент свалила его и, насытившись, оставила часть Эргени.

* * *

С этих пор они снова начали охотиться вместе. И теперь всегда тигрица ела первая и уже после того, как она была сыта, уступала добычу Эргени.

Ноябрь нагнал седые тучи, навалил в тайге сугробы снега, разогнал ветры. Иногда проглядывало солнце, наступала оттепель, но потом мороз сковывал землю, покрывая снег крепкой ледяной коркой.

Тигры не любили, когда мокрые хлопья снега прилипали к их шкурам. Они терлись о деревья, тряслись, прятались в горных ущельях. А когда разыгрались бураны и ни ущелья, ни лапчатые ветви елей не могли укрыть их, тигрица огрызалась на Эргени, как будто он был виной этому снежному бурану. Эргени, как маленький, плелся сзади матери и нюхал воздух.

Однажды после двухдневной голодовки он под, корнем лиственницы нашел худую мышь и только хотел ее проглотить, как к нему подскочила тигрица и отобрала добычу. Эргени ощетинился и заворчал на мать. Тигрица отошла в сторону и теперь, какая бы ни была у Эргени добыча, она к ней не прикасалась, пока он не насытится.

Но добыча попадала редко, и чаще тигры ходили с пустыми желудками. Дубняк, что тянулся на много верст по западному склону Сихотэ-Алиня, был тиграми осмотрен самым тщательным образом, и в нем они не нашли никаких признаков кабанов. Тигры горами сошли опять к реке Лефу, и вдруг перед ними промелькнуло какое-то пыхтящее чудовище. Длинный след едкого дыма окутал зверей, и они долго чихали и терли себе морды лапами, не зная, как избавиться от него. И после, когда поднялась вьюга, тигры были рады ей, — теперь они больше всего боялись едкого дыма.

Пробродив безрезультатно несколько дней по склонам гор над рекой, тигрица смело сошла в долину. Прежде всего бросилась ей в глаза длинная бесконечная, черная лента. Тигрица, злобно ворча, подползла к рельсам и долго лежала не двигаясь. Когда мимо нее пронеслось пышущее жаром чудовище и за ним повис темный след дыма, тигрица не побежала в тайгу, а только отошла в кусты и приготовилась к защите.

Ветер разметал дым, и тигрице не пришлось биться с чудовищем. Она оглянулась на горы. Между двух кедров приметила осторожного Эргени. Вытянувшись на снегу, он наблюдал за матерью. Тигрица ласково замурлыкала, но Эргени оказался глух к ее призыву. Она повторила громче, но в это время до ее слуха долетело нежное повизгивание поросят. Тигрица насторожилась. Поросята визжали недалеко. Тигрица подползла снова к железнодорожному полотну, осмотрела окрестности. За полотном у гор она приметила человеческое жилище. Ближе к ней стояло такое же строение, и поросячий визг исходил от него.

Тигрица перепрыгнула через рельсы и, мягко припадая к земле, подскочила к небольшой стайке (*), сколоченной путевым сторожем из старых шпал. Обойдя осторожно стайку кругом, тигрица нашла узкую щель, просунула в нее лапу, и дверь скрипнула на ржавых шарнирах. Тигрица сунула в щель голову, но проход был еще мал. Из стайки аппетитно несло свиным запахом. Тигрица заворчала и поднялась на задние лапы. Одной лапой она уперлась в кол, притворявший дверь, кол сорвался, и дверь распахнулась. Одним прыжком тигрица покончила с громадной свиньей и затем стала душить поросят. Поросята заметались по стайке, подняли пронзительный визг. Двое вырвались и, оглушая двор резким визгом, понеслись к человеческому жилью.

Тигрица на беглецов и не обратила внимания. Она была так голодна, что тут же, в стайке, принялась за завтрак.

Но не успела она еще покончить и с одним поросенком, как вдруг дверь хлопнула, за ней что-то щелкнуло, за стеной послышались торжествующие человеческие голоса. Тигрица в тревоге заметалась, но куда бы она ни бросилась, везде натыкалась на крепкие деревянные шпалы.

Эргени не долго ожидал свою мать. Как только послышался поросячий визг, он понял, что мать напала на добычу. Но так как железные полосы смущали его, он горами и опушкой леса добежал до человеческого жилья и только хотел спуститься в долину, как услышал торжествующие крики людей. Он трусливо повернул к тайге и поспешил скрыться в горах.

С этих пор Эргени ни разу не встречал свою мать.

----

(*) Стая — хлев, конюшня.

VII. КИТАЕЦ ЦЫ-ЮН

Первые же морозы принесли Эргени мясо. Случайно он напал на косачей. Забившись от непогоды в снег, они оказались похороненными под замерзшей толстой коркой верхнего слоя.

Переходя через сугробы, Эргени под снегом услышал возню. Рассчитывая, что там логово зайца, Эргени сильным ударом разбил ледяной покров и тут же отскочил в сторону. Шумя черными крыльями, мимо его морды вылетело несколько косачей. Но уже в следующую минуту тигренок был у отверстия, и в его лапах билась жирная птица.

На следующий день Эргени посчастливилось напасть на лежбище кабанов. Затем, вступив в бой с рысью, он отбил у нее остатки изюбря.

Но по мере того, как снегу выпадало все больше и больше, становилось труднее добывать пищу. В декабре Эргени был доволен, если придавит зайца или проглотит одного, двух бурундуков.

Однажды он наткнулся на узкую тропинку, пахнущую человеком. И не будь Эргени так голоден, он постарался бы отойти подальше. Но голод толкал вперед. Глухо ворча, он медленно, поминутно припадая к снегу, пошел по человеческому следу. Через несколько шагов в железном капкане он нашел жирного зайца. Не дотрагиваясь до железа, он осторожно разгрыз зайца, оттащил его в сторону и съел. В следующей ловушке под поваленным стволом толстого дерева он добыл бурундука.