Чардынцев смотрел на нее с выражением: «Вот мы

какие!»

— Постойте-ка!—быстро произнесла Анна.—А к

нашему директору вы не обращались?

— Нет.

Она взглянула на часы.

— Идемте!

— Куда? — спросил Чардынцев, озадаченный ее

поспешностью.

Ф-444 — 11 161

— К директору. Он уже, видимо, встал.

— Как? Домой? — удивился Чардынцев.

— Конечно. Семен Павлович живет этажом ниже.

— Ваша решительность мне всегда нравилась! —

воскликнул Чардынцев.— Пошли, Потап Дмитриевич.

Что там ни говори, а иметь друзей — превосходно!

Директор сидел за столом в белой накрахмаленной

сорочке, затянутый подтяжками, сверкающими никелем

замков.

— Доброе утро, Семен Павлович! Прошу не сетовать

на неожиданное вторжение, — смущенно проговорила

Анна.

— И со столь многочисленными силами, — добавил

Чардынцев-.

— Что ж, элемент внезапности на вашей стороне, —

засмеялся Мишин. — Это уже половина успеха. Прошу

садиться.

К Мишину подскочила жена с пристыживающим полу-

шо потом:

— Надень пиджак. Неприлично!

— А не ставить тарелки на стол для гостей —

прилично? — в тон ей, но неожиданно громко спросил Мишин.

— Что вы, что вы! — хором запротестовали

пришедшие, спасая жену директора завода от невыносимого

смущения. — Какие мы гости! Мы по одному вопросу.

— Давайте познакомимся, — деловито сказал Мишин,

надевая пиджак.

— Потап Дмитриевич, председатель колхоза, —

представила Анна, — полковник Чардынцев.

— В отставке, — добавил Алексей Степанович.

Услыхав эту фамилию, директор взглянул на Анну.

«Тот самый?» — говорил его загоревшийся взгляд.

Анна рассказывала ему о полковнике Чардынцеве, ее

командире дивизии.

— Очень приятно. Оч-чень! — с какой-то сердечной

сочностью в голосе сказал Мишин, пожимая Чардынцеву

у

— Семен Павлович, — начал Чардынцев, — по

рекомендации Анны Сергеевны, мы решили обратиться к вам

за советом, а, может быть, и за непосредственной

помощью. Дело в том, что колхоз «Светлые огни» начал

строительство гидроэлектростанции, и так как он на

несколько лет опередил план местных электрификаторов,

162

эти горемыки отказываются снабдить строителей

генератором и электромоторами.

— Сколько средств убухали, а теперь, вишь, пробка

получилась, — с досадой добавил Потап Дмитриевич.

— Найдем, — сказал Мишин, снисходительно

улыбнувшись, будто речь шла о предмете до того

незначительном, что не стоило тратить время на его обсуждение.

Потап Дмитриевич расстроганно заморгал глазами.

— Перейдем ко второму вопросу, — продолжал

Мишин. — Простите, товарищ полковник, за вторжение, так

сказать, в вашу личную жизнь. Но раз уж вы вторглись в

мой дом, — терпите.

— Ну-'ну, — ответил Чардьшцев. — После того

стремительного успеха, что мы с Потапом Дмитриевичем

сейчас одержали, нас трудно чем-либо огорчить.

Ему понравилось непроходящее веселое выражение в

темнокарих глазах Мишина.

— Вы вышли в отставку по болезни?

— Да. Вернее будет сказать, что меня вывели. Сам не

ушел бы.

— И теперь поедете лечиться?

Чардьшцев утвердительно кивнул головой.

—¦ Простите, куда именно?

— Советуют в Сочи...

— А потом?

— Что потом? — не понял Чардьшцев.

— А потом что делать станете?

Чардьшцев отвел взгляд.

— Простите, Алексей Степанович, — звонким, rta

высокой ноте голосом проговорила Анна. — Простите, но мне

кажется, что вы слишком болезненно восприняли свою

неудачу!

— И вы в агрессоры? — пытался пошутить

Чардьшцев, но лицо его было бледным и строгим.

— Чардьшцев в отставке! — продолжала Анна, не

сводя с него осуждающего взгляда. — Мне, знавшую его

несгибаемым, кремнев-ым в самые тяжкие годы

испытаний, — не хочется верить.

— Ой-ой, это уже напоминает некролог, — мрачно

усмехнулся Чардьшцев.

— В этом виноваты вы сами! — уже гневно бросила

Анна.

п* 163

Он туго провел рукой по волосам, медленно ответил:

— Вы правы. Я слишком долго переживаю свою боль.

Это не делает, конечно, мне чести.

— Узнаю своего командира дивизии, — облегченно

вздохнула Анна.

— А что молчит наш директор? Или он собирает

данные об уязвимых местах противника? — заметно

повеселев, спросил Чардынцев.

— Вы не ответили на мой вопрос, Алексей Степанович.

Что вы намерены делать после курорта?

— Жить.

— То-есть?

Чардынцев встал. В груди резко кольнуло, но он,

подавляя боль, громко ответил:

— Работать, дорогой товарищ директор. Работать! В

этом ведь вся прелесть жизни, не так ли?

— В таком случае, прошу садиться. У меня есть

деловое предложение. — Мишин подошел к Чардынцеву, с

ласковой силой усадил его на стул. — Алексей

Степанович! Оставайтесь у меня на заводе.

— Я ведь солдат, товарищ директор.

— Солдаты мне и нужны. Спросите у Анны Сергеевны,

какие баталии мы здесь ведем.

— Алексей Степанович, — вмешалась в разговор

Анна. — Вы помните, у Сухова был ординарец, —

невысокий такой, коренастый паренек, его, кажется, Ваней

звали?

— Ну, ну, Ваня Никифоров.

— Да, да, Никифоров. Так он здесь, на заводе.

Стахановец.

— Вот как? Молодец! — отозвался Чардынцев, потом,

быстро глянув на Анну, лукаво прищурился: —Анна

Сергеевна, вы, кажется, перебежали в лагерь противника?! —

Он кивнул головой в сторону Мишина. — Напрасно

уговариваете, друзья мои. Едва ли я буду здесь полезен.

— Алексеи Степаныч! Пойми! — настойчиво

проговорил Мишин, неожиданно переходя на «ты». — Если я

ухватился за человека, стало быть, он стоющий человек.

Верь моему опыту!

Подчиняясь простоте и обаянию Мишина, Чардынцев

спросил, также переходя на «ты».

— На какой же участок ты меня метишь?

— Я вчера был у Булатова. «Есть, — говорит, — под-

164

ходящая кандидатура на партийную работу...» И я теперь

убедился — подходящая!

•В глазах Мишина была веселая уверенность.

«Этот хитрый дядька везет, должно быть, на своей

спине немалую тяжесть. И все с улыбочкой, играючи!» —

подумал Чардынцев и, не сдержав внезапно охватившей

его радости, быстро ответил:

— Согласен!

— Маша!—крикнул Мишин так громко, что жена,

выскользнувшая из соседней комнаты, испуганно

остановила его:

— Тише! Детей разбудишь.

— Машенька, неси сюда быстрей еще три тарелочки

и вилки!—Он подмигнул Чардынцеву.— Надо

закрепиться, так сказать, на достигнутом рубеже.

Глава четвертая

Ветер, своевольный и взбалмошный, с утра бродил по

городу. У вокзала весело аукнулся с паровозами, в

парке побалагурил с кудрявыми липками, шутливо схватился

в рукопашную с высоким тополем и сорвал с него охапку

зеленых листьев, на шестом этаже заводской новостройки

потрепал по щеке смуглую бетонщицу. Ветер нес с собой

медвяный запах цветов и луговык трав, щедрость

солнца, песенные звоны ручьев. Люди встречали его, как

доброго знакомого...

Радиоузел передавал объявление: в пять часов

вечера состоится митинг. После гудка, со всех концов завода

потянулись к сборочному цеху группы людей.

Никто не знал точно, о чем пойдет речь, но многие

догадывались, что будет объявлено о новом задании, так

как Мишин, по слухам, ездил в Москву именно за

этим.

Гусев стоял у трибуны и глядел, как просторная

громадина цеха быстро заполнялась народом. Так

собирались они всегда, когда заводу приходилось, брать новый

подъем.

Сотни плеч подпирали твое плечо, тысячи глаз

лучились упрямым и чистым светом, и ты набирался силы