Для того чтобы писать эти обширные очерки, Софья Васильевна должна была много читать и в особенности следить за иностранной литературой. Из ее дневников (в поел едующие годы) видно, что она читала американский научно-популярный журнал «Scientific American». Знание физики давало ей возможность писать обозрения с полным пониманием вопроса.

Материальные затруднения

Ковалевским приходилось думать о своем будущем, 6 работе по специальности, о заработке для жйзни. Первоначальные радужные ожидания Владимира Онуфриевича сменяются пониженным настроением. Он «горько кается», что вернулся в Петербург, где «никаких мест не предвидится и сверхштатных целая гибель» [87, с. 337]. Владимир Онуфриевич был чужим в университетской среде, некоторые ученые смотрели на него как на опасного конкурента.

Софья Васильевна, получившая блестящее математическое образование, не могла найти применения своим зна* ниям у себя на родине. Мужчина, получивший степень доктора, соответствовавшую примерно современной степени кандидата наук, мог преподавать в университете; после защиты магистерской и докторской диссертаций он мог за* нять кафедру по специальности. Женщина же могла лишь преподавать математику в младших классах женской гимназии.

т

Владимир Онуфриевич писал брату 20 декабря 1874 г.: «Сначала был разговор о том, чтобы Софе читать на женских курсах, но, конечно, сейчас же оказалось, что подготовленных слушательниц не имеется и, может быть, это устроится на будущую зиму, но очень сомнительно» [87, с. 340].

Речь идет о только что открытых Аларчинских курсах. Приходится удивляться тому, что Ковалевская не получила возможности преподавать на Бестужевских высших женских курсах, открытых в Петербурге в 1878 г. (в учреждении которых она принимала участие, состоя в обществе по сбору средств этим курсам). В дальнейшем, в «темные, свинцовые» восьмидесятые годы, на это уже совсем нельзя было рассчитывать. Н. Мирович вепоминала,. что Софья Васильевна предлагала бесплатно читать на курсах и что факт ее. неприглашения вызвал тогда общее удивление и негодование, а несправедливость глубоко огорчила Ковалевскую [149, с. 312].

Владимир Онуфриевич еще раньше, в 1873 г., иыталея сдавать магистерские экзамены (в Одессе), но потерпел цеудачу; профессор, научную деятельность которого он подвергал критике, провалил его.

В конце 1874 г. Ковдлевскцй благополучно сдал магистерские экзамены в Петербурге 4. А в 1875 г. Софья Васильевна подавала заявление на имя ректора Петербургского университета с просьбой допустить ее к сдаче магистерских экзаменов. На заседании физико-математического факультета разрешение было дано [150]2, однако известно, что Ковалевская экзаменов не сдавала* Очевидно, министром это разрешение не было утверждено. Таким образом, Софья Васильевна не могла приобщиться к той работе, на которую она имела право.

Перед отъездом за границу Ковалевский передал все дела по издательству книгопродавцам А. А. Черкесову и В. Я. Евдокимову с условием, что деньги, вырученные за продажу книг, пойдут на уплату долгов. Но приехав в Россию, он обнаружил, что дела оставались в тяжелом положении. Часть книг была продана, а с долгами полностью расплатиться не удалось. В частности, Владимир Онуфриевич оставался должен 20 тысяч рублей тестю. Ковалев¬

* ЛОА АН, ф. 14, оп. 3, ед. хр. 14816. 2 См. Приложение 4.

ский теперь все надежды возлагал на предстоявший выход в свет в его издательстве книги Брема «Жизнь животных^

Осенью 1875 г. (30 сентября) умер Василий Васильевич Корвин-Круковский. Он оставил дочерям наследство — пр пятидесяти тысяч каждой, но Софье зачел упомянутый долг ее мужа, так что ей причиталось тридцать тысяч. Она получала с них доход в 900 рублей в год. Владимиру Онуф- риевичу присылали из его имения в Шустянке 600 рублей, да он мог рассчитывать на такую же сумму, если бы стал читать лекции в качестве приват-доцента. Приблизительно столько же они проживали и за границей (Соня получала от отца тысячу рублей в год), живя «по-студенчески». В России же часть этих денег шла на издательские дела. Так, Владимир Онуфриевич пишет брату в конце 1875 г.: «В нынешнем году мы платим только 300 рублей за квартиру и на хозяйство вдвоем даем 25 рублей в месяц; все получаемое пойдет на Брема, который, конечно, вернет затраченное» [87, с. 355].

Естественно, что при таком положении супругам приходилось обсуждать свои материальные дела, о чем 5 июля 1875 г. В. О. Ковалевский пишет брату: «Софа тоже настаивает на таком плане, чтобы заниматься года два, кроме научных, и посторонними делами, а затем, сделавши себе хоть две тысячи в год доходу, кроме жалованья, уже не быть стесненными ничем, стать независимо от университета и их партий и думать единственно о занятиях и посвятить себя исключительно им» [87, с. 343] .

В одном из предыдущих писем Владимир Онуфриевич высказывает мысль о завоевании независимого положения в такой форме: «Необходимо ведь устроить здесь дела и сколько-нибудь пустить их в ход, это, право, по-моему, лучше и менее обидно, чем кланяться таким невежам, как наш университетский люд» [87, с. 340].

В конце лета 1875 г. Александр Онуфриевич написал брату, что для обеспечения своей семьи (у него было трое детей) он хочет приобрести дом. В то время в Одессе это можно было сделать довольно выгодно. Одну квартиру он собирался занять сам, другие квартиры сдавать [87, с. 345].

Эта идея нашла горячий отклик со стороны Владимира Онуфриевича. Он развивает ее шире и в письме от 25 августа говорит, что человеку с энергией надо не покупать, а строить дома. «Эта мысль пришла мне в голову только сию минуту, и я выкладываю ее тебе. Конечно, хлопот с пост-

ройкой много, но ведь Языков же строил, не переставая адвокатствовать!» [87, с. 348],

В этот период жизни Софья Васильевна питала глубокое доверие к умению своего мужа вести дела и защищала его перед Александром Онуфриевичем, который сомневался в этом. Она наивно думала, что сама она как математик сможет оказать мужу существенную помощь. Его неудачи в предыдущей деятельности она приписывала различным случайностям. Владимир Онуфриевич начал прилагать всю свою энергию к постройке домов. Софья Васильевна была ему деятельной помощницей. Кроме домов, построили и общественные бани, рассчитав, что для Васильевского острова они очень нужны.

В жизни Ковалевских наступил период материального благосостояния. Они заняли большую квартиру, развели парники и даже завели корову, чтобы поить дочку свежим молоком.

Но уже в 1879 г. стало ясно, что все их благополучие лишь видимость. Дома, которые они выстроили, были заложены и перезаложены, процентов по закладным надо было выплачивать больше, чем получалось доходов. Владимир Онуфриевич совсем упал духом. Но Софья Васильевна проявила «чудеса энергии, ума и настойчивости», как сказал о ней муж. Несмотря на это, супругов постигло банкротство. Когда один из кредиторов производил опись движимого имущества, то, «кажется, очень удивился, найдя его таким скудным»,—писала Ковалевская Александру Онуфриевичу [71, с. 267].

Мы уже упоминали, что Владимир Онуфриевич работал в газете «Новое время». Он стал ее фактическим редактором, что давало приличный заработок, но было хлопотно и отнимало много времени. Уйдя из газеты по идейным соображениям, он потерял и этот заработок.

В дополнение ко всем строительным бедам весной 1879 г. Владимир Онуфриевич получил жестокий удар из радикального лагеря. Ему прислали напечатанный в женевской газете пасквиль, обвинявший его в якобы шпионской деятельности в те времена, когда он жил за границей. Никто из его друзей не поверил клевете, но для самого Ковалевского этот выпад был мучителен.

После краха предприятий с домами Ковалевским захотелось покинуть Петербург, и они стали думать о переезде в Москву. В Московском университете кафедрой палеонтологии заведовал 80-летний профессор Г. Е. Щуровский,