Художник:

Взберись на вершину

Окунись в водопаде

Хотя бы помылся

Сунул В Цу, (6-5 вв. до н.э.)

Грязный Стебщик:

В меня кто-то сунул?

Цу, китаец (6-5 вв. до н.э.)

Лёля:

Тему он создал о боли душевной -

Испоганили тему

Гуру циничные!

Мотомио Сасиму (2006 г. н.э.)

Рэндом:

Ой, Лёлечка здесь? Ну, тогда перейдем к другому стилю изящной словесности:

У тебя, Лёль, глаза красивые,

Как цветы на весеннем лугу.

Я тебя все равно изнасилую,

Потому что уже не могу...

Хакер:

Флудерасты несчастные, не стыдно вам?

----------------------------------------------------------------------------------------------------------------

- Да, чувствуется, отрывались вы весело! Перлы так и сыплются! Художнику-то это помогло? Как он? Полегчало от такой артподготовки?

- Вроде бы. Отходит потихоньку. Мы с ним еще несколько раз созванивались потом. И знаешь, что я заметила? Когда я ему звоню, у него голос какой-то грустный и уставший. А когда в процессе разговора я начинаю шутить и прикалываться, он тоже потихоньку включается, и голос как-то теплеет, становится вновь жизнерадостным и веселым!

- Короче, ты – подниматель настроения… Я всегда говорила, что это – предназначение всей твоей жизни.

- Настька, ну не смейся…

- А я и не смеюсь, просто ты действительно вечный такой позитивчик, с зарядом бодрости, как Карлсон с моторчиком.

- Хорошо, что хоть не с шилом в попе…

- Ну, это у тебя тоже имеется! Кто только воткнул шило в такую хорошенькую попку – не знаю…Может быть, как раз…?

- Настасья, если вы немедленно не прекратите ваши гнусные намеки и обсуждение моей попы, я запущу в вас сахарницей. Больно!

- Ладно-ладно! Не смею более оскорблять ваших высоких чувств и понимая, сколь чувствительна к моим насмешкам ваша попа…

- Она мне дорога, как память! А вас, Анастасия, я предупреждаю в последний раз – не будите во мне зверя, я метко кидаюсь тяжелыми предметами!

- Зато я очень изящно уворачиваюсь!

- Но сахар по всей кухне сама будешь собирать!

- То есть, ты раскидывать его будешь, а я собирать?

- Ага. Это называется «распределение труда». И потом – я же ради тебя стараюсь. Ну, в смысле – в тебя сахарницей кидать-то буду…

- Ну ты хитрюга! Прям как те мартовские коты с форума. Учишься у них, да? Только спешу напомнить – на дворе еще зима.

- Настоящему коту и в декабре март!

- Это ты от Художника набралась?

- Нет, мы и сами с усами. А знаешь, - Лёля вдруг как-то погрустнела, и взгляд ее стал грустно-задумчивым. – Жаль всё-таки, что у него ничего не получилось с той девушкой. Может, образумился бы и забыл бы про свой пикап.

- Думаешь, мог бы?

- Да ведь каждый из нас мог нормальным бы быть человеком... Хорошо, что не вышло так, и все мы такие, как есть, - вздохнув, продекламировала Лёля строчки из песни. И отвела глаза куда-то в сторону.

* * *

Снег валил мокрыми хлопьями, коварно норовя пробраться за шиворот. Я поёжилась. Вроде бы, зиме пора заканчиваться, но она как будто об этом не знает. Может, ей никто не сказал? Забыли предупредить? Или она нарочно так, из вредности?

Я в детстве тоже частенько не слушалась родителей и делала всё наперекор. Нарочно. А еще мечтала сама побыстрее стать взрослой, чтобы самой за себя все решать. Собственно, я и тогда все сама решала, но у родителей (и вообще взрослых) нередко по этому поводу было другое мнение.

Для взрослых вообще все имеет другое значение. Например, даже зима для них - это не «снежинки», «горки», «сугробы» и «весело», а «холодно» и «можно заболеть».

А я мечтала, что вот когда мне будет лет эдак 25, и будет у меня муж-красавец, который будет обожать меня и на руках носить, и двое детей, и отличная работа, которую я буду любить, и сама буду вся такая блистательная, успешная и уверенная в себе бизнес-вумен, то вот тогда-то…

Не помню, что именно должно было бы случится тогда. Да теперь это и не важно.

Потому что из всего перечисленного выше, сбылось только одно – мне действительно скоро 25.

И я стала взрослой.

Хотя, это еще спорный вопрос…

А на дворе февраль. Но зима никак не хочет заканчиваться. Ей, наверное, никто не сказал. Как и нас всех в детстве забыли предупредить, что… А может, и предупреждали, только мы не слушали.

Снег летит из-под колес проезжающих мимо автомобилей. Смешиваясь с грязью, он становится грязно-серого цвета и лежит на обочине дороги застывшей неопрятной кучей. Странно, ведь еще совсем недавно он был изумительно белым и сверкал на солнце. А теперь…

На дворе февраль. У Лёльки долгожданные каникулы после зимней сессии. Она целыми днями пропадает где-то с друзьями и подружками. О том, что у нее происходит, я узнаю в последнее время только из ее дневника, куда захожу порой от скуки. Ну и изредка она забегает ко мне сама ненадолго.

В одну из таких мимолетных встреч я и услышала случайно тот телефонный разговор, ставший для меня первым тревожным звоночком.

* * *

Лёля немного смутилась (как мне показалось), когда у нее зазвонил телефон, и она, взяв трубку, увидела – кто звонит. Мы сидели у меня на кухне, допивали горячий чай, которым я пыталась её согреть, прежде чем ей снова предстояло заняться обмораживанием различных частей тела в 15-градусный мороз по пути к репетитору.

- Привет, Лёлик!

- Здравствуйте, господин Художник!

- Соскучилась?

- Знаешь, как-то не успела еще. Мы же только вчера общались.

- А сколько тебе нужно, чтобы соскучиться? Месяц? Хорошо, в следующий раз позвоню в марте…

- Эй, ты что? Я же пошутила. И я...

- Соскучилась?

- А ты?

- Я первый спросил.

- Ну, не знаю... не совсем еще...

- Я тоже. Ни капельки!

- Вредина! А зачем тогда звонишь?

- Нравится, как ты называешь меня врединой. Хотел услышать еще…

- Соскучилась!!!

- Я тоже. Ты мне приносишь хорошее настроение.

- Будешь издеваться - заберу его с собой обратно, когда уйду.

- А разве ты уже уходишь?

- Да, мне еще надо к репетитору сегодня. Будет меня мучить весь вечер. А ты что будешь делать?

- Буду завидовать твоему репетитору.

Художник говорил громко, так что я, сидя рядом, хорошо слышала весь их разговор. Лёля смущенно улыбалась каждой его новой реплике, а он… я не видела его, но, судя по голосу, в его глазах в это время плясали тысячи насмешливых искорок.

Я не следила за нитью разговора. Я смотрела, как менялось Лёлькино лицо.

- Я даже не знаю, Найджел… Для этого ведь придется ехать в Дзержинск, да?

- Испугалась? Правильно, бойся меня!

- Ну что ты меня постоянно дразнишь?!

- А что с тобой еще делать? Пороть уже поздно, да ты и не дашься...

- Ну еще бы! Я вообще-то девушка скромная, а ты…

- А я тоже считаю, что лучшее украшение девушки – скромность. И прозрачное платьице!

В Лёлькином телефоне он был записан как «Вредина». Это я успела разглядеть еще до начала их разговора.