* * * «На Испанию родную…» I. На Испанию родную Призвал мавра Юлиан. Граф за личную обиду Мстить решился королю. Дочь его Родрик похитил, Обесчестил древний род; Вот за что отчизну предал Раздраженный Юлиан. Мавры хлынули потоком На испанские брега. Царство готфов миновалось, И с престола пал Родрик. Готфы пали не бесславно: Храбро билися они, Долго мавры сомневались, Одолеет кто кого. Восемь дней сраженье длилось; Спор решен был наконец: Был на поле битвы пойман Конь любимый короля; Шлем и меч его тяжелый. Были найдены в пыли. Короля почли убитым, И никто не пожалел. Но Родрик в живых остался, Бился он все восемь дней — Он сперва хотел победы, Там уж смерти лишь алкал. И кругом свистали стрелы, Не касаяся его, Мимо дротики летали, Шлема меч не рассекал. Напоследок, утомившись, Соскочил с коня Родрик, Меч с запекшеюся кровью От ладони отклеил, Бросил об земь шлем пернатый И блестящую броню. И спасенный мраком ночи С поля битвы он ушел. II. От полей кровавой битвы Удаляется Родрик; Короля опередила Весть о гибели его. Стариков и бедных женщин На распутьях видит он; Все толпой бегут от мавров К укрепленным городам. Все, рыдая, молят бога О спасеньи христиан, Все Родрика проклинают; И проклятья слышит он. И с поникшею главою Мимо их пройти спешит, И не смеет даже молвить: Помолитесь за него. Наконец на берег моря В третий день приходит он. Видит темную пещеру На пустынном берегу. В той пещере он находит Крест и заступ – а в углу Труп отшельника и яму, Им изрытую давно. Тленье трупу не коснулось, Он лежит окостенев, Ожидая погребенья И молитвы христиан. Труп отшельника с молитвой [Схоронил] король, И в пещере поселился Над могилою его. Он питаться стал плодами И водою ключевой; И себе могилу вырыл, Как предшественник его. Короля в уединеньи Стал лукавый искушать, И виденьями ночными Краткий сон его мутить. Он проснется с содроганьем, Полон страха и стыда; Упоение соблазна Сокрушает дух его. Хочет он молиться богу И не может. Бес ему Шепчет в уши звуки битвы Или страстные слова. Он в унынии проводит Дни и ночи недвижим, Устремив глаза на море, Поминая старину. III. Но отшельник, чьи останки Он усердно схоронил, За него перед всевышним Заступился в небесах. В сновиденьи благодатном Он явился королю, Белой ризою одеян И сияньем окружен. И король, объятый страхом, Ниц повергся перед ним, И вещал ему угодник: "Встань – и миру вновь явись. Ты венец утратил царской, Но господь руке твоей Даст победу над врагами, А душе твоей покой". Пробудясь, господню волю Сердцем он уразумел, И, с пустынею расставшись, В путь отправился король. * * * Менко Вуич грамоту пишет Своему побратиму: "Берегися, Черный Георгий, Над тобой подымается туча, Ярый враг извести тебя хочет, Недруг хитрый, Милош Обренович Он в Хотин подослал потаенно Янка младшего с Павл.<ом> Осердился Георгий П.<етрович>, Засверкали черные очи, Нахмурились черные брови — <Ha Дондукова-Корсакова.)
В Академии наук Заседает князь Дундук. Говорят, не подобает Дундуку такая честь; Почему ж он заседает? Потому что <-> есть. * * * Кто из богов мне возвратил Того, с кем первые походы И браней ужас я делил, Когда за призраком свободы Нас Брут отчаянный водил? С кем я тревоги боевые В шатре за чашей забывал И кудри, плющем увитые, Сирийским мирром умащал? Ты помнишь час ужасный битвы, Когда я, трепетный квирит, Бежал, нечестно брося щит, Творя обеты и молитвы? Как я боялся! как бежал! Но Эрмий сам незапной тучей Меня покрыл и вдаль умчал И спас от смерти неминучей. А ты, любимец первый мой, Ты снова в битвах очутился… И ныне в Рим ты возвратился В мой домик темный и простой. Садись под сень моих пенатов. Давайте чаши. Не жалей Ни вин моих, ни ароматов. Венки готовы. Мальчик! лей. Теперь не кстати воздержанье: Как дикий скиф хочу я пить. Я с другом праздную свиданье, Я рад рассудок утопить. |
