- Доброе утро! – объявляет она, подходя к шторам и распахивая их. Утренний свет атакует глаза.

- Нан! Закрой шторы! – зарываюсь под одеяло, прячась не столько от яркого света, сколько от вида её радостного лица. Это съедает меня изнутри.

- Но ты опоздаешь!

- Мне не надо сегодня на работу. – На автопилоте выпаливаю оправдания остаться в постели и, желательно, подальше от Нан. – Я работаю в пятницу ночью, так что Дэл дал мне сегодня выходной. Я собираюсь воспользоваться этим и поспать. – Прячу лицо под одеялом, и, хотя я её не вижу, уверена, она улыбается.

- Разве ты не выспалась на выходных у Миллера? – радость в её голосе больно меня ударяет.

- Нет, – это до глупого неподходящий разговор для бабушки, но я знаю, что это её успокоит и даст мне немного покоя…на какое-то время. Не хватит целой комнаты, чтобы уместить чувство вины за то, что соврала ей.

- Превосходно! – кричит она. – Пойду по магазинам с Джорджем. – Через одеяло чувствую легкие поглаживания её руки по спине, а потом её шаги становятся всё тише и тише, дверь в мою комнату закрывается.

Нахожу в себе силы повременить с рассказом бабушке о нашем с Миллером разрыве до тех пор, пока не придумаю уважительную причину. Она не согласится на что-то меньше полного объяснения. Она не любит Миллера Харта; она любит саму идею видеть меня счастливой и в крепких отношениях. Но, если я ошибаюсь, и она любит Миллера, то в скором времени я могу это исправить…Только я не стану. Мое недавнее открытие только разбудит и призраков Нан тоже. Она может и бойкая, но всё же пожилая дама. Я буду мучиться в этой темноте одна.

Расслабляюсь в постели и пытаюсь уснуть, надеясь, что сны не принесут еще больше кошмаров.

Зря надеялась. Сон был беспокойным, заставляя меня постоянно просыпаться, всю в поту, задыхаясь и злясь. К вечеру я сдаюсь. Заставила себя принять душ и теперь лежу на постели, завернутая в полотенце, пытаясь вырвать из мыслей Миллера и отчаянно стараясь найти что-то, на чем можно сосредоточиться. Хоть что-нибудь кроме него.

Нужно записаться в тренажерный зал. Сажусь на постели. Я записывалась в тренажерный зал.

- Блин! – хватаю телефон и вижу, что у меня сорок минут до начала моих занятий. Я могу это сделать, и это идеальное отвлечение. Говорят, физические нагрузки снимают стресс и вырабатывает гормон счастья. Как раз то, что мне нужно. Начинаю лихорадочно собираться, кидая в сумку леггинсы, футболку на несколько размеров больше и белые конверсы. Я буду выглядеть стопроцентным любителем, с полным отсутствием спортивного вида, но пока сойдет. Я схожу за покупками. Завязываю в пучок тяжелые волосы, спускаясь вниз, а потом останавливаюсь, услышав звук, свидетельствующий о входящем сообщении. Медленно спускаюсь по лестнице, сердце падает с каждым новым шагом, когда вижу, что это от него.

Буду в ресторане «Langan’s Brasserie» на Стрэттон стрит в восемь часов.

Хочу получить свои четыре часа.

Задницей ударяюсь о ступеньку посреди лестницы, пялюсь на сообщение, снова и снова его перечитывая. Он уже получил гораздо больше своих четырех часов. Что он пытается сказать этим? Он притягивает меня за сделку, которая была заключена недели назад, и разрушена чувствами и слишком большим количеством встреч в придачу. Он и сам говорил, что это была глупая сделка. Это, на самом деле, была глупая сделка. И она всё ещё глупая.

Его необоснованное требование пробуждает злость, копившуюся годами до тех пор, пока она не закипает неконтролируемым потоком в животе. Я годами боролась с самоистязаниями. Мучила себя, пытаясь понять, что такого нашла моя мама, что могло оказаться важнее меня и бабушки с дедушкой. Видела страдания бабушки и дедушки, причиной которых были её поступки, и я оказалась слишком близка к тому, чтобы причинить еще большие страдания. Всё ещё могу, если Нан когда-нибудь узнает, где именно я была во время своего долгого отсутствия. Он слушал, когда я изливала ему свою душу, сочувствовал мне, всё это время являясь королем унижения? Снова смотрю на его сообщение. Он думает, что, снова став грубым, эгоистичным придурком, он заставит меня пасть к его ногам? Красная пелена спадает, блокируя вопросы, которые хочу задать, и ответы, которые мне нужно найти. Не вижу ничего, кроме обиды, боли и жгучей злости. Не пойду в зал, чтобы унять боль на тренажерах или у боксерской груши. Миллер в состоянии забрать её всю.

Поднимаюсь на ноги и бегу в спальню, хватая третье и последнее платье, купленное мной и Грегори. Тщательно его осмотрев, прихожу к выводу, что Миллер расплавится перед моими глазами. Ничего себе, оно кожаное. Без понятия, как Грегори удалось уговорить меня купить его, но я так рада, что купила. Оно красное, с открытой спиной, короткое…дерзкое.

Еще раз приняв душ, побрившись везде и нанеся крем от пяток до макушки, я надеваю платье. Его дизайн не предусматривает лифчика, который раздражает, так что это не проблем для меня и моей упругой груди. Трясу головой, после чего укладываю непослушную белокурую копну в идеальные свободно спадающие кудри, после чего наношу макияж, стараясь сделать его натуральным, как раз так, как ему нравится. Новые шпильки черного цвета и сумочка завершают образ и, решив, что куртка испортит вид, спускаюсь по лестнице быстрее безопасного.

Дверь открывается прежде, чем я оказываюсь внизу, и Нан с Джорджем прерывают разговор, увидев меня, идущую им навстречу.

- Ух, ты! – выпаливает он, а потом без конца извиняется, потому как Нан на него рычит. – Прости. Немножко шокирован, вот и все.

- Ты уходишь с Миллером? – Бабушка выглядит так, как будто только что выиграла джек-пот.

- Да, - спешу мимо них.

- Повеселись, - кричит она. – Видишь, как ей идет красный, Джордж?

Я не слышу ответ Джорджа, хотя, исходя из его реакции на мое красное облачение, это должно быть звучное да.

Пройдя половину улицы в направлении главной дороги, я покрываюсь испариной, так что замедляю шаг и думаю о том, что должна опоздать – заставить его попотеть. Несколько минут топчусь на углу, смешно, но чувствую себя проституткой, после чего ловлю такси и называю адрес.

В отражении окна проверяю макияж, взъерошиваю волосы и одергиваю платье, убеждаясь, что оно не помялось. Я так же педантична, как Миллер, только готова поклясться, у него внутри нет бабочек, и я проклинаю себя за то, что у меня их там целая ферма, кружащихся в животе.

Когда такси поворачивает на площадь Пикадили, ведущую на Стрэттон стрит, смотрю на часы на приборной панели. Пять минут девятого. Я не сильно опаздываю, и мне еще нужно найти банкомат.

- Остановите здесь, - говорю, роясь в сумочке и доставая единственную двадцатку. – Спасибо. – Выбираюсь из машины максимально элегантно и иду по шумной площади, где в будничную ночь я кажусь оскорбительно разодетой. Это только подстегивает мои сомнения, но вспоминая слова Грегори, я изо всех сил стараюсь казаться уверенной – как и всегда, это стоит мне больших усилий. Найдя банкомат, снимаю кое-какие наличные и поворачиваю за угол, на Стрэттон стрит. Четверть девятого, идеальное для меня опоздание в пятнадцать минут. Для меня открывается дверь, и, сделав глубокий вдох и набираясь храбрости, вхожу со спокойным видом и уверенностью в себе, и когда оказываюсь внутри, задаюсь вопросом, какого дьявола я здесь делаю.

- У вас здесь встреча, мадам? – спрашивает метрдотель, быстро осматривая меня, одновременно впечатленный и осуждающе. От этого я одергиваю платье, за что тут же себя ругаю.

- Миллер Харт, - сообщаю ему с напускной уверенностью, незаметным движением поправляя подол платья.

- Аа, мистер Харт. – Он явно его знает. Чувствую себя, как в ловушке. Ему известно, чем занимается Миллер? Он думает, я его клиентка? Злость выжигает все нервы.

Он широко мне улыбается и жестом указывает следовать за ним, что я и делаю, отчаянно стараясь не вглядываться в зал в поисках Миллера.