Он терпеливый, совершенный. Движение его бедер убивает меня. Мои руки бесконтрольно касаются его везде, где могут достать, ноги болят и затекли, но мне все равно.

- Миллер, - говорю ему в рот. – Уже скоро.

Он прикусывает мою губу и посасывает, отправляя меня за грань.

- Я чувствую.

- Ммм, - набрасываюсь на его рот неистово, руки зарываются в его волосы и оттягивают. Мне нужно ослабить железную хватку на его бедрах, но с бешено отстукивающей пульсацией между ног не могу больше ни на чем сосредоточиться. Движения тела спонтанны. Без всяких наставлений. Все случается, но я об этом не расскажу. – Прошу, пожалуйста, пожалуйста, - молю я. – Быстрее. – Потребность его, отправляющего меня вниз с обрыва, довела меня до еще более бесстыдной мольбы – это и отчаянная потребность превратить это больше чем в нежное занятие любовью. Он удерживает меня между раем и адом. Но нужно отпустить.

- Нет, Ливи, – он успокаивает меня мягко, но решительно. – Я еще не готов.

- Нет! – это пытка. Настоящая пытка.

- Да, - отвечает он, толкаясь в меня в уже установленном ритме. – Это слишком хорошо. Тебе не нужно контролировать.

Мое раздражение становится явным, и я нагло стискиваю кулаки в его волосах и отрываю его от своих губ. Я задыхаюсь, так же, как и он, но это не сбивает движение его бедер. Его волосы влажные, губы приоткрыты, привычно непослушная прядь спадает на лоб. Хочу, чтобы он впечатал меня в холодильник. Хочу, чтобы он ругался и проклинал меня за мою испорченность. Хочу, чтобы он трахал меня.

- Ливи, это не закончится в ближайшее время, так что прекрати.

Я вздыхаю от этих слов и молча заставлю его подкрепить их силой, но он этого не делает, черт его побери, и сохраняет свой контроль. Снова оттягиваю его волосы, пытаясь вытянуть из него хоть сколько-нибудь жесткости, но он только улыбается своей красивой открытой улыбкой…так что я тяну еще немного.

- Ты жестокая, - произносит он, по-прежнему не давая мне то, чего хочу, продолжая нежно в меня погружаться.

Я запрокидываю голову и стону от недовольства, уверенно продолжая стискивать в кулаках его волосы.

- Ливи, ты можешь обращаться со мной так плохо, как только захочешь. Мы будем делать это по-моему.

- Я больше не выдержу, - стону я.

- Хочешь, чтобы я остановился?

- Нет!

- Тебе больно?

- Нет!

- Так я просто свожу тебя с ума?

Я роняю голову, принимая его осторожные толчки, по-прежнему закипая, и теперь испытываю нетерпение. Нахожу его глаза, где нет ни капли уже знакомого высокомерия.

- Да, - шиплю я.

- Очень плохо, что я кайфую от этого?

- Да, – теперь уже мои зубы стиснуты.

Его тускнеющая улыбка переходит в хитрую усмешку, а глаза искрятся:

- Я не стану просить прощенья, но, к счастью для тебя, сейчас я готов.

С этими словами он поднимает меня, получая еще больший контроль, и отстраняется, прежде чем толкнуться в меня, удерживая себя глубоко и протяжно простонав, содрогаясь во мне.

Это дает необходимый эффект.

Я бьюсь в конвульсиях в его руках, тело становится слабым, мозг отключается и руки, наконец, разжимаются, отпуская его волосы. Я не пытаюсь, но моя внутренняя стена распадается под ним с каждой его пульсацией, растягивая волны удовольствия, проходящие через меня.

В то время как я достаточно счастлива быть зажатой между ним и холодильником, слабая и беспомощная, Миллер решает, что он не так счастлив держать меня тут. Он опускается на пол, я оказываюсь распластанной на его груди, а потом он переворачивается так, что я под ним. Он смотрит, как я пытаюсь совладать с прерывистым дыханием, накрывает ртом мой сосок и всасывает его сильно, прикусывая и рукой поглаживая кожу вокруг.

- Рада, что отдалась на мою милость? – спрашивает Миллер, и, судя по голосу, он уверен в моем ответе.

- Да, - выдыхаю, сгибая ногу, и ищу силы, чтобы поднять руку и погладить заднюю часть его головы.

- Конечно, рада, – он прокладывает дорожку поцелуев вверх по моему телу, пока не останавливается у моих губ, ласково покусывая. – Время принимать душ.

- Оставь меня здесь, - фыркаю я, распластывая руки по сторонам. – У меня нет сил.

- Ну, я сделаю всю тяжелую работу. Я ведь говорил, что буду преклоняться тебе.

- Еще ты говорил, что будешь меня трахать, – напоминаю ему.

Он отпускает мою губу и отстраняется, старательно размышляя:

- Еще я говорил, что сначала объезжу тебя.

К своему удивлению, я даже не краснею:

- Думаю, мы с уверенностью можем сказать, что ты можешь вычеркнуть этот пункт из своего списка, так что теперь можешь меня трахнуть, – какого черта со мной творится?

Очевидно, Миллер задался тем же вопросом, потому что его темные брови шокированно взлетают вверх, только он ничего не говорит. Возможно, я лишила его дара речи. Он хмурится немного, когда скатывается с меня, стягивает презерватив и вытирает ступни, после чего быстро поднимает меня и уже традиционно обхватывает мой затылок. Потом ведет в свою спальню.

- Поверь, ты не захочешь, чтобы я тебя трахнул.

- Почему?

- То, что мы сейчас разделили, было намного приятнее.

Он прав, и хотя знаю, что это моя глупость, не хочу добавлять Миллера в список своих бессмысленных встреч.

- Твоя кухня разгромлена, – я указываю на залитый шоколадом пол и холодильник, но он не смотрит в указанном направлении, вместо этого толкая меня вперед.

- Не могу смотреть, – его взгляд становится темным, и он качает головой. – Я не усну.

Не могу сдержать улыбку, хотя и знаю, что ее не оценят. Он маньяк чистоты. У него странные привычки переставлять вещи, но побывав здесь и увидев идеально аккуратный гардероб, думаю, он, может быть, даже немного свихнулся на порядке.

Только когда мы пересекаем вход в его спальню, я собираюсь с силами и прохожу по комнате. Я немного шокирована, но справедливость сказанного останавливает меня от комментариев. Он такой сильный и безупречно сложенный, истинный мужской шедевр, и ощущается он так же хорошо, как и выглядит. Стоя у двери в ванную, я оборачиваюсь назад на его спальню и быстро прихожу к неутешительному заключению. Мои ступни испачканы в шоколаде. Его нет. Он не хотел пачкать свой ковер. Он копошится в ванной, с щепетильностью относясь к тому, куда кладет вещи – полотенца, туалетные принадлежности – и он даже не смотрит на меня, проходя мимо и возвращаясь в спальню, оставляя меня чувствовать себя маленькой и нелепой. Я хмурюсь сама на себя и обнимаю руками свое обнаженное тело, молча осматривая необъятных размеров ванную до тех пор, пока он, наконец, не возвращается. Включает душ и пробует воду. У него нет никаких проблем со своей наготой, да и это не должно удивлять. Нет ничего на свете, что могло бы его смутить.

- После тебя, - он протягивает руку, приглашая меня проходить в огромную душевую кабину.

Я сомневаюсь, но, тем не менее, нахожу в себе силы сфокусироваться и двигаться вперед, голой и испачканной в шоколаде. По пути бросаю взгляд на бесстрастное лицо. Он абсолютно собран и холоден, полная противоположность тому, кем был всего пять минут назад.

- Спасибо, - бормочу я, вставая под горячую воду, и сразу же смотрю вниз, наблюдая, как у ног собирается вода шоколадного цвета. Пару секунд стою одна, не поднимаю взгляда до тех пор, пока в поле зрения не появляются его ноги. Даже они совершенны. Взглядом начинаю медленно подниматься вверх по его телу, изучая каждый идеальный, крепкий дюйм тела, пока он выдавливает гель для душа на ладонь. Эти ладони в любую секунду могут оказаться на мне, хотя, судя по взгляду на его лице, жаркой сцены в душе не будет. Он слишком сосредоточен на пене в своих руках.

Не сказав ни слова, он приседает передо мной на корточки и начинает втирать гель в мои бедра, не спеша смывая шоколад. Я просто молча наблюдаю, только от тишины становится неуютно:

- Чем ты зарабатываешь на жизнь? – спрашиваю, пытаясь разрушить неловкую тишину.

Он замирает, но быстро возвращается к своим действиям: