Бабка Лиза ушла от него. И – послушалась совета. Забрала тело дочери, сожгла его в крематории, увезла на родину и захоронила урну. Но, перед тем как уехать, в тот же вечер, записала все, что узнала о гибели дочки. А главное – имена всех причастных:
Старостин Федор Кузьмич, генерал КГБ в отставке.
Его жена.
Прислуга по имени Варвара.
Инженер-конструктор лет сорока пяти – Юрий Васильевич Флоринский.
И молодые, вчерашние студенты:
Вилен Кудимов.
Валерия Кудимова (Старостина), его жена.
Галина Иноземцева (Бодрова).
Ее муж Владислав Иноземцев.
Радий Рыжов.
В семьдесят четвертом году бабка Лизавета передала этот список своей внучке Валентине. Моей маме.
57 лет назад
1957 год, август
Город Москва, столица СССР
Владислав Иноземцев
– Иноземцев!
– Я!
– Кудимов!
– Здесь!
– Рыжов!
– Туточки я.
– Рыжов, что за балаган? Вы что, в цирк пришли? Отвечайте по-уставному! То есть как положено!
– Я!
Три друга-«маишника» вместе с другими однокурсниками впервые прибыли на дежурство комсомольско-молодежного оперотряда.
В пятьдесят седьмом году прошлого века в столице нашей Родины происходило много чудесного и необычного. Она удивительно не походила на Белокаменную образца, скажем, пятьдесят пятого или тем более пятьдесят третьего года. Менялось все и стремительно. (Потом это время назовут «оттепелью».) Происходили многие вещи, которые раньше было даже трудно представить. Зимой пятьдесят седьмого, к примеру, в Москве, на вновь построенном стадионе Лужники состоялся чемпионат мира по хоккею с шайбой – первое первенство по этому виду спорта, случившееся в СССР. Играли под открытым небом, а болельщиков на матчах – на морозе, зимой! – собиралось более пятидесяти тысяч человек! Стал выходить новый журнал под названием «Юность», где начали печатать даже детективы. С гастролями приехал настоящий французский шансонье Ив Монтан. В Пушкинском музее показали перед возвращением в Германскую Демократическую Республику трофейные картины и скульптуры. Однако все эти мероприятия показались лишь разминкой в сравнении с фестивалем молодежи и студентов. В столицу мира и социализма, в которой иностранцев можно было пересчитать по пальцам, в тот самый город, из которого еще пять-семь лет назад, при Сталине, можно было загреметь в ГУЛАГ просто за то, что ты поговорил с иноземцем, вдруг нахлынуло более сорока тысяч пришлецов: черненьких, желтеньких, звездно-полосатеньких, социалистических, буржуазных, неприсоединившихся. Сам факт столь впечатляющего заезда заграничных гостей просто потряс Белокаменную. Казалось бы, проходит ничем не примечательное (по сегодняшним временам) мероприятие – парад участников фестиваля. На автобусах, а чаще на грузовиках провозят по улицам Первопрестольной гостей из различных стран. Что тут может быть интересного? Да, многие гости вооружены флагами своих стран или одеты в национальные костюмы. Большинство улыбаются и машут руками. Кричат что-то. И – что? На что тут, по сегодняшним понятиям, смотреть?
Но! Вдоль проспекта (впоследствии именно в честь этого события – фестивального парада – названного проспектом Мира) собираются тысячи, десятки или даже, может, сотни тысяч зевак. Они высовываются из окон, машут с балконов, забираются на фонари и телефонные будки. Многие оккупируют крыши. Одна из них, на Сретенке, даже обрушивается под массой тел энтузиастов. Интерес к чужеземцам нешуточный. Хотя бы потрогать заморского гостя – уже интересно. А если вдруг подружиться? Или, допустим, полюбить?.. И даже?..
Вот тут-то, именно при мысли «полюбить» (и дальнейших), молодые жители столицы могли встать на скользкий путь – низкопоклонства и урона чести передового человека. И, честно говоря, порой вставали. Чаще всего на скользкой дорожке оказывались девушки и молодые женщины. Они принимались дружить с понаехавшими гостями настолько близко и активно, что это вредило законной гордости всего советского народа за родную страну. (Случаи противоположной дружбы полов – отечественных юношей с иностранками – встречались крайне редко.) А вот наши простые советские девушки, к сожалению, проявляли в данном вопросе нездоровую активность. К счастью, партия и правительство заранее предвидели возможный оборот событий и своевременно организовали необходимые контрмеры. Некоторые горячие головы из числа скрытых сталинистов предлагали поступать с предательницами трудового народа по законам военного времени. Как с теми шлюхами, которые осмеливались спать с фашистскими захватчиками на временно оккупированных во время Великой Отечественной войны территориях: суд, «четвертак», лагерь, Сибирь. Но сталинистов одернули. Они не понимали, что времена изменились: на сей раз чужеземцы являлись не захватчиками, а гостями, которых требовалось не уничтожать, а восхищать советскими достижениями. Однако, несмотря на гостеприимство, половая связь с иностранцем являлась явным перебором и с подобными случаями требовалось бороться. Но бороться – без перекосов и перегибов. И привлекать к активному воспитательному процессу сотрудников органов в минимальных, строго дозированных количествах. В виде отеческой помощи со стороны старших товарищей. А основную заботу по отстаиванию чести и достоинства молодежи было решено возложить на ленинский комсомол. И он начал ее отстаивать. Очень своевременно создал оперативные комсомольско-молодежные отряды, которые послужили партии и Родине не только в горячие деньки фестиваля – они и впоследствии, на протяжении тридцати с лишним лет истории, оставшейся для Советского Союза, славно боролись с носителями нездоровых явлений нашей жизни: фарцовщиками, диссидентами, хулиганами, алкоголиками, хиппарями, панками и прочими. А первые шаги оперотряды сделали по жаркой московской почве именно тогда, летом тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года. И в один из таких отрядов были призваны наши герои, студенты четвертого курса МАИ: Вилен Кудимов, Владик Иноземцев, Радий Рыжов.
– Объясняю диспозицию.
Задачу ставил командир оперотряда – замсекретаря факультетского бюро Егор Поливанов. Поливанов Владику не нравился, был он, в его представлении, старым – отслужившим армию, а главное – прошедшим Крым и Рым, много понимавшим в жизни и стремящимся непременно оторвать от нее главенствующее место и теплый кусочек. Словом, командир Поливанов был слегка увеличенной и сильно ухудшенной копией Вилена Кудимова, который тоже умел устраиваться – однако Вилен при этом и друзей своих не забывал, и гадостей другим не делал. А Егор, по роже видно, был способен.
Вокруг него сгрудились человек пятнадцать бойцов, среди них Владик, Вилен, Радий. У всех на сгибах локтей – красные повязки дружинников. Чуть в стороне – двое представителей органов: милицейские старшина и сержант. Оба в парадной форме, снисходительно наблюдающие за штатскими шпаками, которым явный недоучка косноязычно объясняет азы оперативной работы:
– Передвигаемся, вытянувшись в цепь, по возможности скрытно, однако не теряя из виду своих соседей по звену…
– Можно вопрос? – выскочил Радий – ему тоже не слишком нравился Поливанов. – Я не понимаю, как передвигаться скрытно и одновременно не теряя друг друга из вида?
Кое-кто, включая Владика, захмыкал. Егор в ответ рявкнул:
– Отставить смех! А вы, Р-рыжов, ехидничать дома у мамочки за чаем будете, ясно?! Здесь задача общественной важности, а вы юмор шутите? Нам Родина доверила, а вы над поставленным делом хихикаете? На бюро разбирательства захотели? Я вам обеспечу!
В ту пору слова «Родина доверила» и «разбирательство на бюро» имели для молодых огромное значение. Да что там – по-настоящему леденили кровь, поэтому весельчак Радий прикусил язычок. А командир продолжал объяснять диспозицию:
– Сейчас, с началом вечерних сумерек, они как раз и распояшутся. Здесь, в парке, говорят, каждый куст дышит. Поэтому внимательным способом осматриваем все укромные от глаза уголки. При обнаружении… м-м… – Егор пошевелил пальцами в попытке подобрать эвфемизм, – парочек отрезаем их от возможности отступления. Затем окружаем и фиксируем. Грубой силы не применять! – обвел своих подопечных жестким взглядом командир. – Особенно это касается в отношении гостей нашей страны. Если иностранный гражданин активно сопротивляется, вы имеете право его отпустить! Пусть уматывает – если ему самому не совестно! Но лучше, конечно, представителя чужеземной державы также фиксировать и проводить с ним небольшую политико-воспитательную работу. Если гражданин не знает русского языка, – Поливанов строго посмотрел на Радия, предчувствуя очередные вопросы, – черт с ним, политбеседу можно отставить. Однако лучше все-таки донести до него информацию о недопустимости подобного поведения на территории нашей страны, о моральном облике советской молодежи и студентов и опасности венерических заболеваний, передающихся половым путем. – Командир снова внушительно обвел своих подчиненных тяжелым взглядом. – Теперь по дамочкам. Их следует задерживать, однако безо всякой грубости и излишнего насилия. Не давать им уйти, но при этом не унижать их человеческого достоинства. До вмешательства органов правосудия можно провести с правонарушительницей строгую, но вежливую беседу о моральном облике советского человека и женщины. Затем передаем ее в руки правопорядка. И продолжаем нести выполнение поставленной задачи дальше, до победного конца. Вопросы есть?
