Было совсем темно, когда такси медленно вползло в зеленый тихий дворик на набережной.
Женя тоскливо покосился на темные окна: не ждут. Устроить бы самому себе праздник и с утра не гасить свет хотя бы на кухне. Он будет приветливо встречать его с работы. Можно даже по-хитрому отдернуть занавеску за вазой, с поникшим пару недель назад букетом: "— Надо бы его выкинуть наверное," — уговаривал себя Евгений Александрович, — эти цветочки знатно подпортили ему жизнь в последние десять дней.
- И мусор бы вынести... — Помечтал он, оглядывая с уважением нервно-курящего с пустым ведром в руках соседа, которого жена выставляла с сигаретой в любую погодку:
— Что, Иваныч? Не бережет генофонд супруга?
— Да ей что в лоб, что по лбу. Правду, профессор, говоришь, застужу причиндалы, так ведь со свету сживет. Объяснял несколько раз, но ты же знаешь Любочку, на все один ответ: Бери пример с Евгения. Еще грозится зараза... любимая, в смысле, что уйдет к тебе жить. Вот ведь удумала. Что-то тебя, сосед, давно не видно было? Смотрю, знатно отдохнул - под глазами синяки и пару килограммов долой. — Почти заинтересовано спросил он уже из-за закрывающейся двери.
Женя и ответить не успел: - Да я тут... — И полез по котомкам и пакетам в поисках бумажника. — Сейчас , сейчас, ну где же он? — Суетился он, разбирая полный джентельменский набор: носки, платки, несколько нещадно измятых рубашек; на асфальт выкатилась электробритва для чувствительно кожи.
Он не успел ее выбросить, хотя она сломалась. Собирался впопыхах, а потом ждал полдня выписку. То его врач убежал на конференцию, потом на операцию, потом закрылась на обед канцелярия. Женя так и сидел в коридоре до трех часов дня. Из палаты его выперли, с довольствия и лекарственного обеспечения сняли, а ведь нужно было еще успеть в аптеку. Глупо получилось, но без больничного он уйти не смел. Уныло провожал торопливого палатного доктора глазами, пока тот не поинтересовался, что собственно он тут делает под дверьми.
Выписался к шести, и с трудом поймал у больнички на окраине такси. Таксист, как назло, совсем не торопился и прокатил Женю по всем пробкам города, пока не показались любимые часы на башне их дома. Когда-то они трезвонили на весь квартал и школьник Женя Звягин точно знал, что опаздывает на первый урок физкультуры, который рьяно ненавидел.
До школы нужно было пройти ровно пятьдесят шагов, попросту перейти дорогу и ткнуться в парадный, засаженный арабской сиренью школьный двор. Там уже собирались однокашники в вытянутых на коленках трениках и майках, словно изодранных злобной псиной. Он таких изысков не носил и был немножко белой вороной в классе. Родичи таскались по заграницам и привозили ему шмотки одну лучше другой. Даже форма у Евгения была пошита в театральном ателье у маман. Бить его за это не били, но и пригласительный билет в местную гоп-компанию ему не присылали.
А вот с физкультурником произошел казус. Молодой парень в школу пришел после сильной спортивной травмы и в двадцать пять лет оказался на пенсии, словом — приговор. Евгения он невзлюбил с первой встречи. Оба оказались в одинаковых костюмах сборной России.
История умалчивает откуда маман приволокла этот шедевр от кутюрье Зайцева, а вот на тренере был заслуженный в бою экземпляр. Это было все, что осталось у него от роскошной спортивной жизни. Кроме того Евгений умудрился пробежать пятикилометровый кросс за рекордное время. Вышел скандал и физрук орал на него в присутствии всего класса за обман и то, что он "небось свинтил где-то через дворы и вышел к финишу нечестным путем".
Евгений не оправдывался. Шестым чувством уловил классовую ненависть и ушел в загул. Скандал перешел в стадию тихой ненависти, но под влиянием педколлектива Марк Львович все же лепил Звягину трояки и плюсики, и лишь при личной встрече испепелял его взглядом. В общем, долгая история, завершившаяся ничем. Скандалов Женя не выносил и спорить не любил. Изредка, и спустя годы, он встречал в глазах окружающих эту нелюбовь и так же молча сливался с темы, понимая безысходность претензий к нему этих людей.
Бумажник нашелся в тот момент, когда такси, мигнув ему на прощание огоньками, съехало со двора. А от окошка водителя оторвался знакомый силуэт и тут же звякнула зажигалка. Хотя, он как раз гостям своего дома курить позволял.
— Ну, поцелуемся, что ли? — Сенька явно рассчитывал на более горячий прием. Женя, смущенно подбирающий свои пакеты, так и застыл соляным столбом в его объятиях. Он почувствовал, как насмешливый и в тоже время изучающий взгляд обшарил его похудевшую фигуру, щетину на подбородке, которую тут же захотелось стыдливо прикрыть. Он не привык выглядеть неухоженным и помятым, но именно так смотрелся сейчас со стороны. Еще этот больничный неистребимый запах! Он увернулся от приблизившегося к нему лица и тут же был отпущен.
— Давай подмогну! — Сенька вырвал у него из рук пакеты, все так же не спуская глаз и не выпуская сигарету. — Вот блин, а лифт-то у тебя не работает. Ну давай, на старт, лягушка-путешественница.
Звягин помялся на нижней площадки и, цепко вцепившись в поручень, пополз по старинной лестнице.
Потолки в их доме были знатные, а в его "пентхаусе" на четвертом этаже даже семь метров в гостиной.
Руки немного задрожали и даже взмокли, но пришлось сдвинуться с места под удивленным взглядом гостя. Бывало, они взлетали по этой лестнице, как два подростка, опережая соседку, отправившуюся наверх в лифте перед их носом. Успевали добраться до дверей, поцеловаться, тесно прижимаясь друг к другу, и, ловко раздеваясь на ходу, завалиться в Женину спальню. Он так и не переехал в родительские апартаменты и довольствовался диваном. Причем, он аккуратно складывал его по утрам и Сеня регулярно ронял его с неразобранного варианта на ковер. Срубало обоих — так и засыпали, едва натянув на голое тело плед.
Нужно было идти и Евгений уговаривал себя, что это же так просто закрыть глаза и переступать ступеньки до тех пор, пока на обратной стороне век не начнут вспыхивать жадные бескислородные звездочки: "Вот, ей Богу, сдохнуть бы так и не мучиться предстоящим разговором". Это же так просто, закрыть глаза до того, как в них потемнеет от напряжения.
Чертов лифт подвел его снова. Только две недели назад он работал очень оперативно и увез Сеньку с этажа мгновенно. Звук захлопывающихся, лязгающих железом дверей, долго саднил и отдавался в его голове. Он тогда не смог закричать. Горло сдавил спазм и он опустился с хрипом на ступеньки:
— Сенечка, ну куда же ты?
А в квартире по-прежнему увядал злополучный букет и скандала не миновать. Он сейчас так не к месту.
Женя терпеливо брел по ступенькам за своим помощником: "И чего это он вздумал мне сумки таскать?"
— Сень, ты что? Из-за зачета, что ли! Не сдал что-то? — Женьку осенило, что весь этот спектакль его молодой друг разыграл, пытаясь разобраться с банальной академической неуспеваемостью.
— Ну ты и дурак, Евгений Александрович! Дал бы тебе в лоб, да руки заняты. Где ключи? Сейчас будешь мне докладывать, где ночевал две недели. Можешь не врать — на кафедре я был и секретарша сказала, что у тебя нет никаких командировок и ты не обязан докладывать о своих отлучках каждому встречному поперечному. Видишь, как она меня? Зараза! Я думал прибью ее когда она мне отказала слить инфу, а потом решил прибить лучше тебя, потому что телефон пропал из зоны? Давай-ка, Женечка, мы сейчас все утрясем: о своих отлучках ты обязан докладывать мне. — Он уже резво отворял двойные двери на третьем этаже: — Ну вот, а веник мы отправим по назначению.
