– Сколько? – поинтересовался я.

– Что «сколько»?

– Сколько здесь могут стоить услуги проститутки?

– Двадцати баксов хватит, – ответил он. – В этих краях вряд ли можно найти что-нибудь экзотическое.

– А номер?

– Думаю, пятнадцать.

Я снова перевернул труп. Это оказалось совсем не просто. Он весил по меньшей мере двести фунтов.

– Ну так что? – спросил я.

– В каком смысле?

– В том смысле, чтобы мы сами произвели вскрытие.

На мгновение в номере воцарилась тишина, Стоктон смотрел на стену.

– Приемлемо, – сказал он.

В дверь постучал один из полицейских, сидевших в машине.

– Только что позвонил патологоанатом, – доложил он. – Он сможет приехать не раньше чем через два часа. Сегодня все-таки Новый год.

Я улыбнулся, понимая, что «приемлемо» сейчас превратится в «исключительно желательно». Через два часа Стоктону нужно будет находиться совсем в другом месте. Вечеринки подойдут к концу, и дороги превратятся в настоящий кошмар. Через два часа он будет умолять меня забрать у него этот труп. Я ничего не сказал, коп отправился в машину ждать новых распоряжений, а Стоктон прошел в номер и остановился у занавешенного окна спиной к трупу. Я взял вешалку с форменным кителем и повесил на дверь ванной, где на него падал свет из коридора.

Смотреть на форменный китель класса «А» – все равно что читать книгу или сидеть с владельцем кителя в баре и слушать историю его жизни. Этот китель идеально подходил по размерам телу, лежащему на кровати, а на табличке с фамилией значилось «Крамер», что соответствовало фамилии на личных знаках. Кроме того, там имелась ленточка «Пурпурного сердца»[2] с двумя бронзовыми дубовыми листьями, обозначавшими второе и третье награждение медалью, что соответствовало шрамам на теле. На погонах красовались две серебряные звезды, подтверждавшие, что он генерал-майор. Знаки различия на лацканах сказали мне о том, что он из бронетанковых войск, а наплечные знаки различия указывали на 12-й корпус. А еще китель украшала целая куча наград, полученных в его части, и множество медалей за Вьетнам и Корею, часть из которых он, наверное, заслужил верой и правдой, а часть – нет. Некоторые были иностранными, ношение их разрешено, но не обязательно. Иными словами, я смотрел на очень представительный китель, относительно старый, в идеальном порядке, самый обычный, сшитый не на заказ. Все это говорило о том, что генерал Крамер отличался профессиональным тщеславием.

Я проверил карманы. В них ничего не оказалось, кроме ключей от взятой напрокат машины. Они висели на кольце в виде цифры 1, сделанном из прозрачного пластика, внутри которого была вставлена бумажка с названием «Херц»[3], напечатанным желтыми буквами наверху, и номером машины, написанным шариковой ручкой внизу.

Бумажника в карманах я не обнаружил. Мелочи тоже.

Я повесил китель назад в шкаф и проверил брюки. В карманах было пусто. Тогда я заглянул в ботинки, но нашел там только носки. Я приподнял фуражку – под ней ничего не оказалось. После этого я достал дорожную сумку и открыл ее на полу. В ней лежала полевая форма и пилотка. Смена носков, нижнее белье и пара начищенных военных ботинок из простой черной кожи. Пустое отделение, судя по всему, предназначалось для сумочки, которую я нашел в ванной. Больше ничего. Совсем ничего. Я закрыл сумку и вернул на место. Присел на корточки и заглянул под кровать. Ничего.

– У нас есть причины для беспокойства? – спросил Стоктон.

Я встал и покачал головой:

– Нет.

Это была ложь.

– В таком случае можете его забрать, – разрешил Стоктон. – Но я получу копию отчета.

– Договорились, – подтвердил я.

– С Новым годом, – сказал он и направился к своей машине, а я – к «Хаммеру».

Я набрал номер 10-5, что означало: «Требуется машина «Скорой помощи», и велел своему сержанту отправить вместе с машиной двоих дежурных, чтобы переписали и собрали вещи Крамера, а затем отвезли ко мне в кабинет. Потом я устроился на водительском сиденье и стал ждать, когда уедут парни Стоктона. Я проследил за тем, как они скрылись в тумане, вернулся в номер и нашел ключ от машины Крамера, которым открыл взятый им напрокат «Форд».

В нем ничего не оказалось, кроме запаха чистящего средства для обивки и копии квитанции на прокат машины. Крамер взял ее в четырнадцать тридцать в международном аэропорту Даллес, расположенном неподалеку от Вашингтона. Он расплатился карточкой «Американ экспресс» и получил скидку. Пробег на момент получения им машины равнялся 13 215 милям. Сейчас на одометре значилось 13 513, это означало, что он проехал 298 миль, иными словами, отправился сюда прямо из аэропорта.

Я убрал квитанцию в карман и закрыл машину. Проверил багажник – он был пустым.

Ключи отправились в мой карман вслед за квитанцией, а я двинулся на другую сторону улицы, в бар. С каждым шагом музыка становилась все громче. Примерно за десять ярдов я почувствовал запах пивных паров и сигаретного дыма из вентиляторов. Пройдя между припаркованными машинами, я нашел вход в бар – надежную деревянную дверь, плотно закрытую, чтобы внутрь не попадал холод. Я потянул ее на себя, и в меня ударила волна шума и горячего воздуха. Внутри кипела жизнь. Я увидел около пятисот человек, черные стены, ярко-красные прожектора и зеркальные шары. В задней части на площадке стриптизерша, голая, но в белой ковбойской шляпе, ползала на четвереньках по кругу, собирая долларовые бумажки.

За конторкой у двери устроился крупный парень в черной майке. Его лицо пряталось в глубокой тени. В луче прожектора я разглядел, что грудь у него размером с нефтяную бочку. Музыка была оглушительной, посетители набились в бар, точно селедки в бочку, плечо к плечу, от стенки до стенки. Я шагнул назад и отпустил дверь, которая тут же закрылась. Несколько мгновений постояв на холодном воздухе, я пошел назад, пересек улицу и направился в контору мотеля.

Это было довольно мрачное место. Флуоресцентные лампы заливали комнату зеленоватым светом, кроме того, сюда доносился шум автомата по продаже кока-колы, стоящего сразу за дверью. На стене висел телефон-автомат, под ногами у меня был старый, выцветший линолеум, а у другой стены притулилась конторка в половину человеческого роста, обитая панелями из искусственного дерева – такие по большей части используются в подвалах. Портье сидел на высоком табурете за конторкой. Это был белый парень лет двадцати с длинными сальными волосами и безвольным подбородком.

– С Новым годом, – сказал я.

Он ничего не ответил.

– Ты взял что-нибудь из номера, в котором лежит труп?

Он покачал головой.

– Нет.

– Повтори.

– Я ничего не брал.

Я кивнул, потому что поверил ему.

– Хорошо. Когда он снял номер?

– Я не знаю. Я пришел в десять. Он уже был здесь.

Я снова кивнул. Крамер взял машину напрокат в два тридцать и, судя по показаниям одометра, направился сразу сюда, значит, он снял номер примерно в половине восьмого. Или в половине девятого, если он останавливался где-нибудь перекусить. Или в девять, если он был исключительно осторожным водителем.

– Он пользовался телефоном-автоматом?

– Телефон не работает.

– Тогда как он вызвал проститутку?

– Какую?

– Ту, что он трахал, когда умер.

– Здесь нет проституток.

– Может, он зашел в бар и подцепил ее там?

– Его номер в самом конце. Я не видел, что он делал.

– У тебя есть водительские права?

Парень уставился на меня.

– А что?

– Это совсем простой вопрос. Либо они у тебя есть, либо их нет.

– У меня есть права, – ответил он.

– Покажи, – велел я.

Я был крупнее автомата по продаже кока-колы, весь в значках и ленточках, и он сделал то, что сказано, как обычно поступают двадцатилетние парни, когда я разговариваю с ними таким тоном. Он слез с табурета и достал из заднего кармана бумажник. Раскрыл его. Права были покрыты молочно-белой пленкой, там имелась фотография, имя и адрес.