Я открыл дверь, и в меня ударила волна шума. Сегодня здесь снова собралось столько народу, что яблоку негде было упасть. Светили те же прожектора. Но на сцене танцевала другая голая девушка. Тот же парень с грудью, похожей на нефтяную бочку, пристроился в тени за конторкой. Я не видел его лица, но знал, что он смотрит на мою форму. Там, где на лацканах куртки Крамера имелись скрещенные кавалерийские сабли и идущий в наступление танк, у меня были скрещенные кремневые пистолеты, сверкающие золотом, – знак военной полиции. Не самый популярный в таком месте.

– Плата за вход, – сказал тип за конторкой.

Я едва его расслышал, так громко вопила музыка.

– Сколько? – спросил я.

– Сто долларов, – ответил он.

– Не думаю.

– Ладно, двести.

– Очень смешно, – откликнулся я.

– Мне не нравится, когда сюда заходят копы.

– Не понимаю почему, – удивился я.

– Посмотри на меня.

Я посмотрел и ничего особенно интересного не увидел. Луч прожектора высветил большой живот, широкую грудь и толстые предплечья, покрытые татуировками. Руки по форме и размеру напоминали замороженных цыплят, почти на всех пальцах красовались массивные серебряные кольца. Однако плечи и лицо громилы оставались в тени. Словно он наполовину прятался за занавеской. Я разговаривал с человеком, которого не мог разглядеть.

– Тебе здесь не рады, – заявил он.

– Я это переживу. Я не отличаюсь излишней чувствительностью.

– Ты меня не слышал? Это мое заведение, и тебе здесь не место.

– Я быстро.

– Уходи.

– Нет.

– Взгляни на меня.

Он наклонился вперед, чтобы на него падал свет. Луч прожектора поднялся по его груди, высветил шею и лицо. Оно оказалось совершенно невероятным. Этот человек с самого начала был уродливым, а со временем стало еще хуже. Все его лицо было исполосовано прямыми шрамами от бритвы, они покрывали его плотной сеткой, глубокие, белые и старые. Нос когда-то был сломан, его не слишком аккуратно вправили, потом снова сломали и снова плохо вправили, и так несколько раз. Два маленьких глаза уставились на меня из-под бровей. Я решил, что ему около сорока, пять футов десять дюймов, примерно триста фунтов. Он выглядел как гладиатор, проживший двадцать лет в катакомбах.

Я улыбнулся.

– Ты рассчитываешь, что твое лицо произведет на меня впечатление? С драматическими световыми эффектами и все такое?

– Оно должно тебе кое-что рассказать.

– Оно говорит мне, что ты часто проигрывал в драках. Хочешь потерпеть еще одно поражение – я не возражаю.

Он промолчал.

– Или я могу сделать так, что тем, кто служит в Бэрде, будет запрещено сюда ходить. Не сомневаюсь, что это скажется на твоих прибылях.

Он продолжал молчать.

– Но я не хочу ничего такого делать, – сказал я. – Зачем наказывать моих ребят за то, что ты настоящая задница?

Он молчал.

– Так что я не стану обращать на тебя внимания.

Парень снова откинулся на спинку стула, и тени, словно занавески, вернулись на место.

– Я с тобой еще встречусь, – сказал он из темноты. – Где-нибудь, когда-нибудь. Можешь не сомневаться. Это я тебе обещаю.

– Вот теперь я по-настоящему испугался, – сказал я и прошел вперед, где толпились посетители.

Мне удалось пробиться сквозь толпу у входа в основной зал. Внутри помещение оказалось больше, чем выглядело снаружи: огромный прямоугольник под низким потолком, заполненный шумом и людьми, разделенный на дюжины отдельных площадок. Повсюду усилители. Громкая музыка. Вспышки разноцветного света. Множество гражданских посетителей. И военных тоже. Я отличал их по стрижкам и одежде. Военные, которые не несут службу, всегда одеваются особым образом. Они очень хотят быть похожими на гражданских ребят, но у них это плохо получается. Их костюмы всегда немного слишком чистые и старомодные.

Они все смотрели на меня, когда я проходил мимо, но никто не рад был меня видеть. Я же искал сержанта. Искал того, у кого морщины возле глаз. Обнаружил четырех возможных кандидатов, они сидели примерно в шести футах от главной сцены. Трое из них увидели меня и отвернулись. Четвертый замер на мгновение, а затем повернулся ко мне. Словно знал, что его выбрали из числа других. Он был невысоким, но плотным, лет на пять старше меня. Скорее всего, отряд специального назначения. В Бэрде их было полно. Я видел, что он прекрасно проводит время. На его лице сияла улыбка, в руке он держал бутылку холодного пива, покрытую капельками влаги. Он поднял ее, как будто в тосте или приглашая меня подойти. Поэтому я подошел к нему очень близко и прошептал на ухо:

– Скажи ребятам от моего имени, что я пришел сюда неофициально. К нашим парням это не имеет никакого отношения. Тут совсем другое дело.

– Какое? – спросил он.

– Пропажа собственности, – ответил я. – Ничего важного. Все в полном ажуре.

Он никак не отреагировал.

– Отряд специального назначения? – спросил я.

Он кивнул и спросил в ответ:

– Пропажа собственности?

– Ничего серьезного, – повторил я. – Просто кое-что исчезло из заведения на другой стороне улицы.

Он обдумал мои слова, затем снова поднял бутылку и стукнул по тому месту, где могла быть моя бутылка, если бы я ее купил. Таким способом он показал мне, что принимает сказанное мной. Точно мим в этом жутком шуме. Но, несмотря на это, несколько человек поднялись и медленно направились к выходу. За первые две минуты, что я провел в баре, из него ушло человек двадцать. Военная полиция имеет обыкновение оказывать такое действие на других людей. Неудивительно, что тот тип с изуродованным лицом не хотел пускать меня в свой бар.

Ко мне подошла официантка в черной майке, обрезанной снизу примерно в четырех дюймах от шеи, черных шортах, обрезанных примерно в четырех дюймах ниже талии, и черных туфлях на очень высоком каблуке. Она стояла и смотрела на меня, пока я не сделал заказ. Я попросил принести мне пиво «Бад» и заплатил за него в восемь раз больше, чем оно стоило. Сделал пару глотков и отправился искать проституток.

Они нашли меня первыми. Думаю, они хотели, чтобы я исчез, прежде чем из-за меня бар окончательно опустеет, а количество их клиентов будет равняться нулю. Две из них направились прямо ко мне. Блондинка и брюнетка. Обе в крошечных облегающих платьях, блестящих разноцветными синтетическими нитями. Блондинка обошла брюнетку, и та отстала, а она поспешила ко мне, неуклюже покачиваясь на своих высоких каблуках. Брюнетка развернулась и решила заняться сержантом из отряда специального назначения, с которым я разговаривал. Он отмахнулся от нее с отвращением, показавшимся мне искренним. Блондинка подскочила ко мне и прижалась к моему плечу. Затем она вытянулась в полный рост, пока я не почувствовал в ухе ее дыхание.

– С Новым годом, – сказала она.

– Тебя тоже, – ответил я.

– Я раньше тебя здесь не видела, – проговорила она таким тоном, словно я был единственным, чего ей в жизни недоставало.

У нее был не местный акцент, не одной из Каролин. И не Калифорнии. Джорджия или Алабама, наверное.

– Ты недавно в нашем городе? – спросила она громко, потому что музыка заглушала все остальные звуки.

Я улыбнулся. Мне довелось побывать в таком количестве публичных домов, что и не сосчитать. Такова участь всех военных копов. Все публичные дома похожи, и при этом все отличаются друг от друга. У них разные правила поведения, но вопрос: «Ты недавно в нашем городе?» – является традиционным началом разговора. Этим она приглашала меня начать торговлю. А себя защищала от обвинений в приставании.

– А какие есть варианты? – спросил я.

Она робко улыбнулась, как будто ей еще ни разу не задавали такого вопроса. Затем сообщила мне, что за небольшую плату я могу посмотреть на нее на сцене, а за десятку она устроит мне персональное шоу в одной из задних комнат. Она объяснила, что мне будет позволено ее трогать, и, чтобы убедиться в том, что я ее слушаю, провела рукой по внутренней части моего бедра.