Какого черта он это предложил?! Терпеть полтора часа, как Солнышко Смарт прижимается к нему? Нет уж, спасибо! Одна радость: она не сможет разговаривать.

Все равно будет раздражать одним своим присутствием. Этими своими брюками в обтяжку, пышным бюстом, прижавшимся к его спине, дыханием ему в шею. Будет обнимать его, совать руки под куртку.

Что? Нет. Нет! Черт, зачем ей совать руки ему под куртку?

– Спасибо, нет. – Лео не сразу сообразил, что она говорит о поездке на мотоцикле. Спасибо, нет. Резко, холодно, без вариантов.

И это задело его! Проклятие.

– Почему?

– Не люблю мотоциклы.

Не люблю мотоциклы! Прекрасно. Какое ему дело до ее нелюбви к мотоциклам? Все женщины, с которыми он встречался, только и ждали, чтобы вскарабкаться на его «дукати»!

Хотя он же не встречается с ней. Черт! Что за жуткая мысль! Спокойно, Лео.

– Почему? Не сможешь надеть шпильки в десять дюймов? В этом все дело?

– Не ношу шпильки в десять дюймов. Я не клоун на ходулях. Дело не в обуви. И не в одежде. И даже не в том, во что превращаются волосы в этих шлемах. Просто хочу остаться в живых.

– Отлично. Ты поедешь на машине, я на мотоцикле. Встретимся на месте.

Она вдруг как-то сникла. У Лео появилось абсурдное желание погладить ее по голове. Он никогда никого не гладил по голове. Не дотрагивался до чьих-то волос. Никогда.

Он буквально подпрыгнул на стуле.

– Лучше я пойду на кухню.

– Что, прямо сейчас? Ох. Не думала, что мы говорим уже так долго.

Она слегка покачала головой. Встряхнулась. С прежней самоуверенностью задрала нос:

– У меня есть и другие варианты расстановки цветов и свадебного торта. И еще я хотела поговорить с тобой об обуви. Хочу для такого случая сделать тебе туфли на заказ.

– Цветы не срочно. С тортом тоже можешь не заморачиваться. У меня в штате отличный кондитер. И туфли мне не нужны.

– Туфли – это подарок. От меня. Для Калеба и Джона я тоже сделаю. Обещаю, подобных ты нигде не встретишь. Чтобы не было, как раньше на свадьбах, когда шестеро друзей жениха стояли в одинаковых светло-голубых смокингах с темно-синей каймой на лацканах! – Она с преувеличенным возмущением пожала плечами. – О, Лео, пожалуйста, скажи «да».

Лео посмотрел на ноги в сильно поношенных коричневых туфлях, потертых, но удобных и мягких, как растопленное масло. У него есть и другие. Хорошие туфли. Итальянские. Больше он ничего не хотел. Не хотел ее чертовых туфель.

Но посмотрел в ее гипнотически прекрасные разноцветные глаза, с мольбой обращенные к нему, и услышал собственный голос:

– Я подумаю.

– Спасибо тебе. Надо еще кучу всего обсудить, но, вижу, тебе сегодня некогда, так что иди. До понедельника я распоряжусь насчет цветов. А еще музыка. Нет, с этим я даже связываться не буду. Я знаю, обычно ты выходишь в свет с этой потрясающей певицей Натали Кларк. Она отлично подойдет. Я надеюсь. Ладно, дорогой, хватит про музыку. О, дорогой, вижу, ты опять злишься. У тебя краешек рта немножко дергается. Но нам еще нужно поговорить по поводу твоей и моей одежды, раз уж мы ближе всех к официальной части праздника. Мы не должны выглядеть как из одного приюта, но можем сделать много всего, чтобы выглядеть по теме. Лео со страхом уставился на нее:

– Хочешь сказать, это будет тематическая вечеринка?

– Я не говорю про всякие ужасы типа Элвиса, Средневековья, викингов или Хеллоуина! Но я видела картинки с тыквами! Я говорю только о цветовых акцентах, определенном стиле.

– Ты меня пугаешь.

– Обещаю, тебе понравится.

– Действительно, пугаешь. Давай это отложим, ладно? На потом.

Солнышко сморщила носик. Лео уже знал: значит, она готовится привести новые аргументы, поэтому поспешил поднять руку, останавливая ее:

– Увидимся в понедельник. И, Солнышко, постарайся не забывать, что свадьба уже состоялась. Это будет праздничный обед.

– Но…

– В понедельник.

Она издала приглушенный звук, говоривший о разочаровании.

– Хорошо! В понедельник! Но я останусь здесь обедать, не побегу домой, как примерная маленькая девочка. У меня свидание.

– Тогда я пришлю кампари, пока ты будешь его ждать. – Теперь он был спокоен. Даже очарователен.

– Спасибо, ты очень любезен, – отозвалась она. Спокойная. Разумная. Очаровательная.

– Только сегодня я не смогу подойти поболтать с Гари.

– Ничего страшного, Гари не будет.

– Но мне казалось, ты сказала… – Лео нахмурился.

– Да, понимаю. – Она коротко засмеялась. Раздражающим коротким смехом. – Нет, сегодня я обедаю с Беном.

– Еще один банкир-инвестор?

– Нет, бальзамировщик.

– Ты шутишь, да? – Лео снова выкатил глаза.

– Нет. – Она выглядела серьезно смущенной. – Почему ты решил, что это шутка?

– Бальзамировщик? Как тебя вообще угораздило познакомиться с бальзамировщиком? Ты что, делаешь обувь для мертвых?

– Не то чтобы делаю. Мне пришлось с этим столкнуться. Два года назад. Для моей сестры.

– Не знал, что у тебя была сестра. – Он что-то вспомнил задним умом насчет ее глаз. В утробе… Тройня… Близнецы!

О боже! Бальзамировщик. Сестра. Ее сестра-близнец умерла. А он чертов идиот!

Это случилось снова. Ее лицо изменилось. Этот пепельный цвет. Пустота. Дрожащие губы. Да что же это такое, черт побери?

– Солнышко. Нет ответа.

– Солнышко!

Она встрепенулась. Тряхнула головой, пустота в глазах исчезла, они наполнились слезами, она часто заморгала, отгоняя их.

Проклятие! Лео схватил салфетку и протянул ей. Она зажала ее в руке. Снова моргнула. Он смотрел, затаив дыхание. Если хоть одна слеза упадет, ему придется… придется… Нет, невозможно… разве он сможет? Держись, держись. Она сделала глубокий, медленный вдох, и слезы отступили. Лео тоже сделал глубокий, медленный вдох и, чувствуя, что избежал катастрофы, опустился на стул рядом с ней.

– Извини. Моя сестра умерла два года назад. Скоро годовщина, и я немного нервничаю. Теперь это уже почти прошло, но время от времени… Ладно, давай вернемся к…

– Как ее звали? Твою сестру? – Лео не мог так просто вернуться к чему бы то ни было.

Солнышко помолчала несколько секунд.

– Ты готов это услышать, Лео? Это не для слабонервных.

Он не знал, готов или нет и к чему он должен быть готов. Не понимал, почему не ей сменить тему, хотя она явно хотела. И почему ее улыбка так его тревожит. Почему хотелось взять ее за плечи и трясти, пока не вытрясет из нее загнанные внутрь слезы.

Он вообще ни черта не понимал, меньше всего – почему его должна интересовать сестра Солнышка Смарт.

– Что, хуже, чем Солнышко?

– Уф-ф! Да, во всяком случае, Лунность так считала.

– Лунность? Ты это серьезно?

– Угу.

– Боже правый. Лунность. И Солнышко. Как это случилось?

– Родители были хиппи.

– Нет, я имел в виду, что случилось с…

– О, дорогой, я испортила салфетку. Извини.

– Плевать на салфетку.

– На самом деле столовые салфетки имеют интересную историю. Ты знаешь, сначала вместо них использовали тонко раскатанные куски теста? Потом их заменили куски хлеба, которыми вытирали руки.

Что за чертовщина? Он совершенно растерялся.

– Э-э, нет, не знал.

Она ослепительно улыбнулась:

– Но ты ведь спрашивал про Лунность. Именно ей я обязана тем, что сижу здесь с тобой. Они с Джонатаном встречались, когда были подростками.

– Не может быть!

– Может! Джон ее обожал, но Лунность довольно быстро сообразила, что должна поменять Х-хромосому на Y, если хочет, чтобы их отношения развивались. Короче, стала склонять признаться в том, кто он есть, а меня призвала в качестве моральной поддержки. Мы втроем очень сблизились, образовав что-то вроде шведской семьи, только без секса. И вот я сижу здесь и занимаюсь организацией свадебного обеда для Джона и твоего брата. – Ослепительная улыбка исчезла. – Одна из причин, почему я так скучаю по Джону, связана с сестрой.

Джон встречался с девушкой. Шведская семья без секса. Хлеб вместо салфеток? Лео окончательно потерял дар речи.