Их повезли автобусом к уже знакомой площадке посреди огромного поля, где они разучивали хореографию от Поклитару. Сегодня это место преобразилось до неузнаваемости. По всему периметру сцены расположились прожекторы, а на углах высились башни металлических конструкций, удерживающих на плечах прямоугольный свод. Узкое возвышение, ведущее к сцене, освещалось с обеих сторон вращающимися софитами.

Ребята сгруппировались на узком помосте, стоявшем в отдалении от главной сцены. Несмотря на теплый вечер, было прохладно из-за пронизывающего ветра. Волнение давно уже перевалило за допустимую отметку, мысли скакали как сумасшедшие, нетерпение охватило всех без исключения. Наконец, танцоры дождались выхода судей. Четверка по случаю финала была одета празднично и с небывалым шиком. Татьяна надела цилиндр, её наряд был похож на стильный мужской костюм конца девятнадцатого века.

Затаив дыхание, ребята ждали, кого из них вызовут.

– Виталик…

Первый!

Виталик прошел по узкому проходу к сцене в стиле ча-ча-ча, сумев поднять настроение как судьям, так и сходящим с ума от волнения конкурсантам.

Борис вместе с остальными танцорами вслушивался в то, что говорили Виталику, и обрадованно выкрикнул что-то несвязное, когда понял, что того берут в Двадцатку. После вызвали следующего, потом – ещё одного…

Десять парней и десять девчонок попадут в финал. И с каждым новым танцором, которого судьи оставляли в шоу, шансы Бориса стремительно падали. Когда судьи решали, что кто-то из ребят еще не готов идти дальше, они говорили долго, тщательно взвешивая слова, и облекали свой отказ в очень вежливую упаковку. Эти танцоры уходили со сцены под аккомпанемент собственных шагов – в полной тишине. Их не приветствовали аплодисментами, не принимали в дружеские объятия те, кому сегодня повезло. Они спускались вниз со сцены, и темнота поглощала их силуэты, стирая их историю из проекта. Для них шоу заканчивалось.

Борис настолько погрузился в себя, что даже вздрогнул от удивления, осознав, что половина Двадцатки уже набрана. Оставалось только пять свободных мест для парней.

– Олег…

Раду Поклитару позвал танцора на сцену, и тот сорвался с места.

– Привет, Олег. У меня дежа-вю.

Парень несмело улыбнулся в ответ.

– У меня тоже.

– В прошлом году ты уже стоял на этой сцене, и мы сказали «нет». Что в тебе изменилось за этот год?

Это был момент истины. Олегу так хотелось пройти дальше, оказаться в дружной семье избранных танцоров, что он как на духу выдал то, что накопилось у него на сердце.

– Я пахал, практически не выходя из зала целыми днями. Создавал себя по частям. С новым опытом, с новыми знаниями я пришел к вам в этом году, – он был искренним, верил в то, что говорил, и при этом ужасно волновался.

Даже с того места, где стоял Борис, это было заметно. Он понимал, что если Олегу сейчас скажут «да», то это перечеркнет его шанс на дальнейшее участие в шоу. Если верить словам Наташи, подслушавшей разговор судей, для двух равноценных танцоров в Двадцатке места не будет. Те ребята, которых уже отобрали, полностью подтверждали эту теорию. Они были разными по фактуре, внешним данным и стилям танца.

Раду тянул с ответом, тем самым увеличивая пытку ожиданием и для Олега, и для Бориса.

– Олег, ты понимаешь, что в танцорах-мужчинах мы ищем настоящую, первозданную мужественность?

– Понимаю.

– Нам кажется, что этот год прошел для тебя не зря, и ты – настоящий мужик, и ты – с нами!

Олег выдохнул с облегчением, не скрывая счастливой улыбки. Борис же замер в отчаянии. Это конец! Борис закрыл глаза, мысленно взывая к высшим силам, и чуть не пропустил тот момент, когда его позвали на главную сцену.

Борис шел на негнущихся ногах, чувствуя себя тряпичной куклой, выкинутой за ненадобностью. Последние шаги к микрофону показались дорогой к Голгофе. Сейчас его начнут распинать мнимой жалостью, потом пригвоздят сочувствием и оставят под обжигающими лучами софитов в одиночестве. Борис честно попытался приветливо улыбнуться судьям, показать, что он хладнокровно выслушает их решение и с достоинством примет поражение. Слово взяла Татьяна.

– Борис, все, что происходит с нами и меняет нашу жизнь, – не случайность. Что-то важное созревает внутри нас и ждет повода, чтобы вырваться и выразиться.

Парень пытался вслушиваться в слова, произносимые Денисовой, но их общий смысл терялся, сливаясь в монотонный шум. В этот момент он был настроен на прием только двух слова: «да» или «нет».

– Так вот, ты оказался здесь, и наш проект стал испытанием для твоей веры и для твоей воли. Ты говорил, что в тебя не верили даже близкие, и эта неуверенность порой сдерживала тебя. Хотя я считаю, что сдержанность лишь украшает мужчину.

Как же много она говорила! Борис боялся даже пошевелиться, чтобы не пропустить самого важного. Он не мог предугадать, чем закончится этот монолог. Побелевшими пальцами одной руки он вцепился в микрофон, вторую сжал в кулак, впиваясь ногтями в нежную кожу. Татьяна продолжала словесную пытку, постепенно подбираясь к финалу самой длинной речи на сегодняшнем отборе.

– Нужно быть слепыми глупцами, чтобы не заметить такого артиста, Борис. Седьмой сезон не состоится без тебя. Ты – в Двадцатке!

– Да!!! – Борис подпрыгнул, как сжатая пружина, вырвавшаяся на свободу.

– Спасибо! – выдохнул он в микрофон и бросился к ребятам, стоящим на краю сцены. Двадцатка приняла его в дружеские объятия, радуясь вместе с ним. Он видел счастливые лица Лены, Ильи, Виталика и Даниеля. Совсем рядом промелькнула робкая улыбка Олега.

Борис чувствовал себя в этот момент абсолютно счастливым, наполненным до краёв восторгом, будто выпил волшебного эликсира. Хотелось петь, танцевать и совершать безумства. К нему вернулась былая легкость и сила, будто и не было этих нескольких дней изнурительного танцевального марафона.