– А давно они здесь поселились? – спросил Адальбер.

– Честно говоря, мы не знаем, – ответила Клотильда. – Но с некоторых пор мы стали ощущать их присутствие, этим все сказано. Граница, вопреки общепринятому мнению, вовсе не непреодолимый барьер. Особенно в горах, где прячется куда больше беглецов, чем принято думать.

– В горах, которые перегружены историей и легендами. Вы не можете себе представить, до какой степени драма последних месяцев жизни Великого герцога Запада ощутима в наших местах! Она до сих пор влияет на нашу жизнь. И на меня в частности, – вздохнул Лотарь. – И началось это со школьной скамьи. В школе кое-какие глупцы делали из герцога «дедушку с плеткой». Мне это не нравилось. Я поступил в Коллеж де Франс, стал историком, специалистом по этому периоду. Однако вернемся к Хагенталям. Корни их в Тироле, но их предки сближаются с нашими, поскольку от союза Марии Бургундской с Максимилианом Австрийским произошли Габсбурги. Единственная наследница Карла Смелого отдала свою руку тому, кто в будущем стал императором, и принесла ему в приданое душераздирающую легенду о своем отце и его сокровищах. И если судить по…

– Лотарь, – окликнула его сестра, – или ты вводишь в курс дела наших гостей, или читаешь лекцию на свою любимую тему – одно из двух.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Хочу сказать, что если это лекция, то лучше начать ее после обеда, потому что неизвестно, когда ты ее закончишь.

– Одно другому не мешает, – проворчал Лотарь. – Но ты права, пойдемте пообедаем. Я могу продолжить и во время трапезы.

И поскольку сбить господина профессора, если он задумал рассказать какую-то историю, было невозможно, то, проглотив последний кусочек валована и запив его стаканом арбуа, профессор продолжил свою речь ровно с того места, на котором остановился.

– И если знать, что обе ветви этого семейства одновременно повернули в сторону наших гор, то нельзя не увидеть в этом знака судьбы. Первым был барон Гуго. В тридцать лет он влюбился в Хильду, старшую дочь голландского коллекционера Ван Кирса. Выйдя за него замуж, она принесла ему в приданое один из трех известных нам рубинов. Детей у Хагенталя не было, но он наслаждался мирным счастьем, частью которого был и этот великолепный камень, связанный с трагической судьбой герцога, под обаяние которого так или иначе попадали все. Теперь мы знаем, что рубин, скорее всего, принадлежал Великому бастарду Антуану, но Хагенталь и все его домашние были убеждены, что это один из трех рубинов прославленного талисмана. Они стали придавать ему еще больше значения, когда Гуго стал крестным отцом сына своего племянника Карла-Августа, женившегося на юной и очаровательной девушке из семьи Сен-Совер, сочетавшей черты бургиньонцев с франш-контийцами. Звали ее Сесиль. Она влюбилась в Карла-Августа, а он, интересуясь в первую очередь ее приданым, сыграл роль влюбленного. Ему удалось жениться на ней вопреки противостоянию отца. Сесиль была совершеннолетней и могла распоряжаться имуществом, доставшимся ей от матери, которая умерла, когда ей было лет двенадцать. Наследство было недурное, изрядная сумма денег и два владения: маленький замок в Бургундии и имение под названием «Ферма». Но… Ради бога, Клотильда, посидите, пожалуйста, спокойно еще минутку. Или вы хотите что-то сказать?

– Да, я хочу сказать, что девушка, которая имела все, чтобы прожить счастливую жизнь, обрекла себя на несчастье, вступив в брак с Хагенталем и…

– Вы думаете, я забыл бы об этом? Ну, так я рассказываю или нет? Я привык завершать свои истории.

– Я знаю, но…

– Что? Я имею привычку чувствовать себя на кафедре Коллеж де Франс и читать лекции?

– Нет, всем согрели тарелки, а перед вами поставили баранью ногу, которая может остыть. И сейчас настало самое время воспользоваться ножом, которым вы так яростно размахиваете.

– Нелегко делать два дела одновременно! – посетовал Лотарь.

– Об этом я и говорю, – с улыбкой согласилась Клотильда.

– Голосую за лекцию, профессор! – воскликнул Адальбер. – Передайте мне блюдо, пожалуйста, я обожаю резать баранину.

Блюдо поставили перед Адальбером, и Лотарь продолжил свое повествование.

– Так где я остановился? Да-да, конечно. Сесиль считала, что перед ней открываются ворота рая, но она ошиблась. Женившись, Карл-Август, как только она забеременела, оставил ее и стал жить, как ему нравится, то в Париже, то в Ницце. Маленький Гуго появился на свет, а поскольку его отец никогда не забывал о собственных интересах, он приложил все усилия, чтобы крестным отцом его сына стал барон Гуго, хотя между ними никогда не было ни малейшей симпатии. Дело, конечно же, не в симпатиях, барон был бездетен, и этот факт Карл-Август считал самым главным. Прекрасная возможность опустить рубин к себе в мешочек. А до тех пор он без зазрения совести расточал состояние жены, с которой, по слухам, обращался довольно плохо. Несчастная обожала его по-прежнему, и люди, щадя ее и уважая, предпочитали не касаться этой печальной темы. На «Ферме» супружеская пара бывала редко. Только в тех случаях, когда возникала необходимость навестить «Сеньорию». Маленький замок в Бургундии Карл продал, когда деньги начали иссякать. Жили они в Инсбруке. Сесиль умерла скоропостижно, Карл выказал глубокое горе, которого на самом деле не испытывал, и собрался продать «Ферму», но она принадлежала Гуго. Это было то неотчуждаемое имущество, распоряжаться которым могли только прямые наследники – женского или мужского рода – Сен-Соверов. Между тем Гуго подрастал. Сначала учился в интернате, потом стал студентом. Он почти никогда не приезжал в Инсбрук, зато на «Ферму» наведывался очень часто, где виделся со своим крестным, к которому искренне привязался. Зато его отец никогда не показывался в «Сеньории», хотя рассчитывал на нее как на наследство, будучи ближайшим родственником. Карл-Август был слишком занят, он вел весьма веселую жизнь по преимуществу во Франции, коллекционируя любовниц. Он знал, что Гуго-старший сменил национальность, но не подозревал об особенностях его завещания. Ваше появление на его горизонте, дорогой мой князь, изумило его до крайности. Вот что, в самых общих чертах, я хотел вам сказать. И надеюсь, говорил не слишком долго? – он насмешливо посмотрел на сестру.

– Сейчас я принесу горчицу, майонез и корнишоны. А баранина, наверное, остыла, – сказала в ответ сестра.

– Не сочтите мои слова нескромностью, профессор, но… – начал Адальбер.

– Если вы хотите что-то спросить, не стесняйтесь, мой друг! Главное мое желание – это заправить ваш фонарь маслом, чтобы он как можно лучше осветил странный ход событий, которые стали тревожить нашу мирную жизнь франш-контийцев после смерти старого барона Гуго. Я вас слушаю!

– Мне показалось, что у вас есть личные причины не любить Карла-Августа? Они как-то связаны с тем, что он находился в близких отношениях с госпожой Изолайн де Гранльё?

– Безусловно. Мы с Клотильдой очень дружили с госпожой Гранльё и питали к ней глубокое уважение. После смерти сына она фактически затворилась у себя в замке. Известие о ее смерти потрясло нас до глубины души.

– Считаете ли вы именно этого человека виновником ее смерти?

– Не имея никаких доказательств, я не имею права обвинять его, но голову отдам на отсечение, что именно он организовал это преступление, хотя, конечно, кинжала в руках не держал, он слишком хитер для этого. Добавлю, что и внезапная смерть бедной жалкой невестки Элеоноры тоже мне кажется подозрительной. Разрыв сердца от сильного страха. Говорят, что сердце у нее было слабым. Карл-Август в это время находился в Брюсселе. Я не могу понять, каким образом, но чувствую, что без него тут не обошлось. Однако не мои подозрения послужили причиной, по которой я прогнал его с нашего праздника. Вас интересует именно этот инцидент, не так ли?

– Признаюсь, что так. И как могло быть иначе? Вы так гостеприимны, так великодушны…

– Да наше трехсотлетие удалось! И я был так счастлив! Но появление Карла-Августа вывело меня из себя. Режий показал себя последним остолопом, когда привел этого типа к нам!