Византийский император Лев VI Мудрый (он же - Философ) пишет в своей «Тактике», что на носах кораб­лей первоначально устанавливалась выложенная медью метательная трубка, находившаяся на попечении одного из носовых гребцов, обученных обращению с нею. Позд­нее эти трубки монтировались в пасти драконов и химер, украшавших форштевни, а еще позднее фигуры этих созданий разъезжали по всей боевой палубе, надежно прикрывавшей гребцов, неизменно оказываясь там, где требовалось их присутствие. При неудачном «выстреле» глиняные шарики лопались в воздухе, и огонь рассеи­вался, не поражая цели.

Пирофоры - «огненосные» суда - по-видимому, были на особом учете и составляли отдельный класс независимо от входивших в их число конкретных типов. Только тогда становится понятной фраза Льва Диако­на: «Кораблей было: с жидким огнем - 2000, дромонов-1000, грузовых кораблей, имевших провиант и военное снаряжение - 307». Эта фраза попутно разре­шает и спор о том, обязательно ли дромоны были огненосными. Как видим - не обязательно.

Да, военный флот Византии поистине был грозной силой - самой грозной для своего времени. Он долго был единственным и безраздельным хозяином в Море Среди Земель, никто не мог противостоять талассократии ромеев, и ни с кем не желали они ею делиться. Тем неожиданнее оказалось появление в зарезервиро­ванных ими для себя водах арабов - погонщиков верб­людов, варваров, впервые, кажется, упомянутых полко­водцем Ксенофонтом, учеником Сократа. Впрочем, пришельцы эти вполне искренне считали варварами как раз ромеев, чья речь нисколько не была похожа на речь арабов - «отчетливо говорящих» (именно таково значение этого слова). Мало того - даже и вера у них была какая-то... неверная.

Так полагали и те, и другие. И столкновение между ними не замедлило воспоследовать. В Средизем­ном море встретились два самых сильных и совершен­ных флота мира.

Схолия вторая. ЛЬВЫ МОРЯ.

Арабы вышли на морскую арену как наследники многовековой легендарной славы финикиян, не сумев­ших пережить завоевания Александра Македонского.

Их корабли, строившиеся на верфях города Фарса, наполнили новым смыслом библейские фразы о «фарсисских кораблях»,- и точно так же, как их седые тез­ки, они «издалека добывали хлеб свой».

Отыскали арабы и Золотую Страну царя Соломо­на - Офир, и в их устах он превратился в Софал (Софалу) на побережье Мозамбика и в Софир на проти­волежащем берегу Индии. «В стране Софала повсюду есть золото, с которым по качеству, обилию и величине самородков не может сравниться никакое другое золо­то»,- сообщает географ XII века ал-Идриси.

Гесиодовы Острова Блаженных арабы переместили из Атлантики в Индийский океан, поближе к Офиру, и явственный отголосок санскритского имени этого Рая - Двипа Сукхатара («Счастливый остров») звучит сегодня в названии Сокотры.

В начале II века их крошечные каботажные одномачтовики - беспалубные адулии родом из бахрейн­ского селения Адули - привычно швартовались у при­чалов римско-греко-египетского порта Клисма (теперь Колсум) и в гавани Соломона и Хирама Эцион-Гебере (Акабе), а в конце того же столетия арабская торговая миссия обосновалась в китайском городе Гуанчжоу - средоточии торговли и мореплавания вос­точных районов мира.

И в этом арабы тоже напоминают финикиян: добыча жемчужных раковин и торговля двигали всеми их устремлениями вплоть до эпохи принятия ислама. У них не было военных кораблей, и даже составители Корана пользовались всеобъемлющим словом фулк, обозна­чающим судно вообще. В дальнейшем это название перешло на купеческие суда Европы - хольки, или хулки.

Предметы роскоши, захлестнувшие арабские города, доставлялись из самых отдаленных уголков обитаемой земли - как когда-то, не столь уж давно, для самых избалованных римских императоров. За четыре года до смерти пророк Мухаммед отрядил по хорошо уже нака­танному пути в Гуанчжоу своего дядю Ваххаба ибн Аби Кабшаха, и тот заложил там первую в Китае ме­четь, чей минарет служил маяком. Чай и кофе, бумага и фарфор, рулоны бумаги и бочонки с крепчайшей «водой счастья» - все умещалось в ненасытных трюмах араб­ских кораблей. Упомянутая вода - это прежде мутный, а позднее прозрачный и еще более хмельной напиток из риса, в котором искали забвения от бед земных поддан­ные Сына Неба. Арабские химики (само слово «химия», как и «алгебра»,- арабское) очистили его и укрепи­ли - так была изобретена водка, не упоминаемая, ес­тественно, Кораном, а потому разрешенная к употреб­лению, в отличие от запретного для мусульман вина.

Индийский и Тихий океаны, Красное, Черное, Среди­земное моря и особенно Персидский залив («море Фарса») буквально кишели арабскими завами (дау) - быстроходными парусниками водоизмещением до трех­сот тонн, чья биография уже в эпоху императорского Рима насчитывала не одно столетие.

В литературе довольно часто можно встретить дру­гие, неправильные транскрипции этого слова - дхау или доу. Однако английское слово dhow заимствова­но либо из индийского daba, либо из языка суахили, где его написание (dau) и произношение не вызывают сомнений. Дау - не тип судна, а скорее его класс: парусник, приспособленный для перевозки товаров и людей, то есть имеющий достаточно вместительные и специально оборудованные трюмы и каюты. Можно насчитать свыше двух десятков типов дау в огромном регионе от Восточной Африки до Индостана, включая Аравийское и Красное моря, Персидский залив, аквато­рии у Южной Аравии, Андаманских, Лаккадивских и Мальдивских островов. В каждом районе и у каждого побережья преобладал свой тип: бател (бателла), па-дар, паттамар у индийцев: багла (бангла), зарук, сам­бук у арабов и вообще в Красном море; бедан, остроно­сый джалбаут с просторным трюмом и шеве характерны для Персидского залива; джахази и одам - для Восточной Африки и Лаккадивских островов; котья и тони - для Индии, Цейлона и Мальдивских островов. Подробные сведения о дау можно найти в книге ново­зеландского морского историка Клиффа Хоукинса «Дау», вышедшей в 1980 году.

Это были килевые суда с наборным корпусом из тикового дерева, доставлявшегося с Малабарского бе­рега Индии, или из акации (особенно после присоедине­ния Египта к халифату). Их штевни крепились к килю, а обшивка имела достаточный запас прочности благо­даря шпангоутам (если они имелись) и уплотнительно-му тросу между досками. Доски обшивки, особенно кор­ма, обильно украшались резьбой или ярко раскраши­вались, причем каждый вид дау украшался по-своему в каждом регионе. Как и у греков, корма арабского судна была самой настоя­щей «визитной карточкой», сразу указывающей, из каких краев его нахуда - капи­тан. Вместо гвоздей приме­нялись деревянные шипы из бамбука или тросовые креп­ления из волокон кокосовой пальмы, ибо арабы были уве­рены в том, что дно Индий­ского океана представляет собой супермагнит, вытяги­вающий из кораблей все ме­таллические части (вероят­но, этим мнением они обя­заны еще не состоявшемуся знакомству с компасом, из­вестным им пока что только по слухам).

Во времена Крестовых походов сходная легенда появилась в Европе, возмож­но, после начала контактов с арабами, и тоже до зна­комства европейцев с компа­сом. Эпическая германская поэма «Кудруна», создан­ная в XIII веке, рассказы­вает, что в Море Мрака нахо­дится магнитная гора Гиверс, притягивающая корабли (европейские корабли кроме металлических заклепок и якорей имели на борту еще и много оружия, а их экипа­жи нередко были одеты в доспехи). Эта гора обитаема, в ней скрыто волшебное королевство, ее замки вы­строены из серебряных слит­ков и золотых «кирпичей», песок у ее подножия также из серебра. Если дождаться у этой горы противополож­ного ветра, корабль благо­получно продолжит свой путь, а его экипаж до конца жизни ни в чем не будет нуж­даться.

Гору Гиверс иногда отож­дествляют с Этной исходя из ее поэтического названия Gyber, но едва ли эту ле­генду можно привязать во­обще к Средиземному морю: не говоря уже о том, что сама Этна обитаема, о чем все прекрасно были осведом­лены, трудно объяснить ее нахождение в Море Мра­ка. В Средние века Морем Мрака называли Атланти­ческий океан, это установлено совершенно точно. Где-то там и следует искать гору Ги­верс. Ее название скорее вызывает ассоциации с Ир­ландией - Гибернией, где, кстати, разворачиваются многие эпизоды «Кудруны». Да и герои поэмы наткнулись на гору Гиверс по пути меж­ду устьем Шельды и Нор­мандией, то есть в Ла-Манше. В XVI веке местопо­ложение этой горы отодвину­лось к Северному полюсу. Легенда на карте Пири Рейса 1508 года гласит, что «у Се­верного полюса возвышается высокая скала из магнит­ного камня окружностью в 33 немецкие мили. Ее омыва­ет текучее янтарное мо­ре, из которого вода там, как из сосуда, изливает­ся вниз через отверстия. Вокруг расположено четыре острова, из коих два обитаемы. Пустынные обширные нагорья высятся вокруг этих островов на протяжении 24 дней пути, и на них совсем нет человеческих жилищ». Несомненно одно: для арабов и китайцев магнитная гора существовала где-то на юге, куда и указывали стрелки их компасов; после появления компаса в Европе эта легендарная гора закономерно перекочевала с Си­цилии в район северного магнитного полюса, и стрелки европейских компасов стали указывать на север. Самое забавное, однако, в этой истории, растянувшейся на века, то, что ее виновники - арабы - еще в IX веке, после знакомства с европейскими кораблями, стали при­менять на верфях Басры металлические гвозди при постройке своих судов.