- А другой у них, понятно, не было?
- Да откуда?!! Сам подумай, кто в наше время пойдет работать на "скорягу", кому оно нужно? Только последнего разбора теребень!!!
- Ы-ы-ы-ы…
Постный, тощая жердь с пугающим взглядом светлых глаз, только тихо взвыл, глядя мимо собеседника и так сжимая кулаки, что побелели костяшки. Больше всего ему хотелось прямо сейчас прикончить кого-нибудь, но, по определенным причинам, с этим приходилось повременить. И от этого, от самой этой необходимости, от того, что эта необходимость вообще возникает, от того, что все кругом в последнее время состоит из таких вот необходимостей, стало и еще хреновей.
- Да брось ты, Юрь Митрофаныч, - цепь диких, нелепых случайностей…
- Да, - ответил он странным голосом, от которых знающему его захотелось бы немедленно испариться, оказавшись где-нибудь совсем далеко, - случайность. Конечно. Вот только случайностей этих больше, чем ты думаешь! Он ко мне не зря, он ко мне не просто так собирался!!! Он сначала в "Менделеевский" сходил, отоварился, - и тогда собрался! При нем на три килограмма было, причем такое, что не нароешь, - платиноиды, рений, гафний, и все прочее в том же духе! Нет бы до того п-подохнуть, или уж после того, - так нет!!! Так что теперь ни "пэров", - ни элементов, чего хочешь, то и делай! В-вот ведь в БОГА!!! В ДУШУ!!! В КРЕСТ!!!
Он бы с удовольствием что-нибудь сломал или разбил, но все, мало-мальски для этого подходящее вокруг не ломалось и не билось, причем винить даже и в этом было некого, - сам делал. Не упуская никаких мелочей. Чтоб не билось, не ломалось, не горело, - и держало бы автоматную пулю по крайней мере. Так что и тут клин. И ведь не заподозрил ничего, когда ему всю затребованную сумму "пэриками" выдали: все честно, вразбивку, разного номинала, номера не то, что разные, - от разных серий, а тут - на тебе!
Кто-то очень тонко просчитал специфику шантажиста, взявшего в заложники половину страны, учел, что уж кто-кто, а он-то - пэры тратить на девок не будет, и на рубли не поменяет, по прямой, исконной принадлежности пустит, на Чистые. На Чистые, которые по большей части в "Менделеевском". Том самом "Менделеевском", которому без разницы, подряд идут учтенные купюры, или врозь: все равно вычленят и арестуют. Первым же посланным вежливо предлагали подождать, - а потом на них гуртом вываливалась охрана в доспехах и только что не с артиллерией. Да и много ли их осталось, - таких, чтоб можно было послать - с такими суммами?!! За таким грузом?!!
Так что ему - Ему! - пришлось скупать нужное у малолеток - старателей, нищих и хищных, втридорога, а главное - миллиграммами, когда нужно было в сто, в тысячу раз больше! И нельзя было, как в золотые прежние времена, взбесившись, заплатить, вместо кредиток, - пулей в наглую прыщавую рожу. Или, что куда забавнее, - ржавым ломом в задницу. Потому что тогда вообще негде взять будет, амба. Нашли-таки узкое место!
Ну да, ну - узкое. Но не убойное. Не смертельно все это, можно отсидеться, ведь отсиделся же в тот раз, когда взяли его посланцев, кое - нагрести, кое - наскрести, блеснуть талантом, наделать дешевых суррогатов, тряхнуть стариной - пойти в старатели, начать все сначала… Можно было бы связаться с этими умниками и еще раз, содрать и еще столько… И пол-столько и четверть столько… Пользуясь все той же угрозой, но только в тот раз он еле уцелел, такая работа пошла по определению места, откуда шла передача, такие брошены вычислительные мощности. Аж лестно. Нет, так-то оно жить можно. А там, глядишь, повезет, и он снова встанет на ноги. Уж тогда он им покажет! Уж он им с-сделает! Все кровью рыдать будут! Стонать от ужаса до самой своей мучительной смерти! Он и не заметил, как, поуспокоившись было, снова разъярился просто-напросто своим мыслям, и, весь во власти ослепительно кровавых мечтаний, не понял сначала, что белое пятно перед самыми его глазами, - перекошенная и мучнисто-белая от ужаса физиономия подручного. Тогда он с усилием расслабил сведенное судорогой бешенства лицо, разжал кулаки и даже улыбнулся.
… Вот только не везет что-то. Уже с месяц. Блестящие замыслы, дерзновенные в своей неожиданности ходы, неизменно дававшие весь ожидаемый результат и даже немножко больше, вдруг перестали удаваться. Какой-то чертов порочный круг: меньше возможностей - меньше выбора для возможный действий - более ожидаемые действия на более ожидаемых путях. На которых его ждут неумолимые засады, лишающие его возможностей. Круг замкнулся. Да какой там круг - воронка. Некая сумма кругов, что делаются все уже и уже. По-идиотски канул Ромыч, и, похоже, с концами, а с ним канули Чистые, на которые он так рассчитывал. Меньше людей, меньше средств. С меньшими суммами, но тоже вовсе не лишними, взяли вовсе не лишних Карповича с Лесниным. А Вьюн? Того вообще арестовали по ошибке, спутав с каким-то варнаком, находившимся в розыске, но при нем нашли тридцать граммов палладия, пять - рения, и еще кое-что, по мелочи. И ведь сбросить не успел, - это Вьюн-то! - и погорел безвестно. Минус люди - минус средства. Минус самые оперативные и удобные каналы связи. Минус авторитет, - а это, в конце концов, опять-таки минус люди.
Меньше комфорта и душевного покоя в местах, где пока еще можно отсидеться, да и самих этих мест, все больше похожих на норы, на берлоги, становится все меньше.
Кажется, что даже и мыслей-то стало меньше, - если учитывать только конструктивные мысли, как будто кто-то влез и под черепную коробку, добравшись уже и до мыслей его. Как будто долгая, долгая белая полоса его жизни вдруг сменилась черной, что обещает вот-вот стать уж вовсе непроглядной. Да куда уж дальше-то, - ни единого просвета, ни малейшей удачи с тех самых пор… а с каких, собственно?
… И еще почему-то обидно, что вот не он затеял это идиотское, никому не нужное мочилово, а взъелись почему-то именно на него. Когда было, за что, - так ничего, сходило, а когда вовсе даже не он начал, - так вот вам, пожалуйста. Не-ет, - похоже, все-таки придется, придется начинать новую жизнь. Как не печально. Увы! Но сначала надо бы покончить со старой. Чтоб уж вовсе с концами. Посетить в последний раз маленькую, трогательную Валечку, которая давеча так кстати позвонила, напомнив о своем существовании. Для него - в последний, а для нее - в самый последний. Кстати, - она к тому же еще и подросла что-то в последнее время. Подросла, подрасцвела и начала терять прежнюю трогательность. Так что все тут одно к одному, а он, по крайней мере, отведет душеньку. С воронкой, маской, расширением, крючками и всем прочим. К сожалению, - без "папашки", но тут уж… Ничего, будут у него и другие в его будущей, совсем новой и счастливой жизни.
Рассеянно, "на автопилоте" открыв собственную дверь, как делает это большинство граждан, она услыхала тихий скрежет, который раздается в тех случаях, когда под дверь попадает какой-то небольшой предмет, и она, распахиваясь, везет его по бетону либо же замызганному, шершавому подъездному кафелю. В данном случае это оказалось цилиндриком длиной сантиметров десять - двенадцать, - вроде губнушки в металлическом футляре, только раза в полтора подлиннее и, вроде бы, - потоньше. Самых простых очертаний, вещь все-таки обладала неизъяснимым изяществом, - впрочем - подобные формулировки вовсе не были ей присущи: вещь как будто бы сама просилась в руки, ну, она и взяла, не задумываясь, зачем это делает. По одному концу вещи, оказавшейся довольно тяжелой, виднелось окружающее его кольцо, чуть побольше диаметром, на другом, сбоку, - виднелся невысокий выступ в форме трапеции. И - цилиндр исключительно ловко, как влитой, лежал в руке. Вертя его и так, и этак, она довольно скоро нажала на выступ, и из цилиндра с мягким щелчком выскочило сверкающее, идеально полированное, не имеющее пороков узкое лезвие, обоюдоострое и с чуть выпуклым ребром посередине. Одна кромка, на взгляд, казалась чуть более изогнутой. Это была прекрасная игрушка, но еще это была Вещь. В глазу почти любого человека, умеющего видеть, есть точный прибор, измеряющий Это. Далеко не каждый способен распознать дешевку, но редко кто ошибется, встретившись с истинным шедевром. Оно и не удивительно, примитивная, по сути, "выкидушка" была специально заказана Ювелиру, делалась им на полном серьезе, со всем тщанием, и стоила очень недешево. Она удивилась бы, случайно узнав, какие достижения в области математики и материаловедения были заложены в изготовление этого ножа. Кроме всего прочего, - это на самом деле не было металлом и не искажало электромагнитных полей. Она подолгу играла с находкой, перехватывала ее так и этак, часами смотрела, как, - не выскакивает даже, - а возникает безупречное лезвие, которое невозможно поцарапать. Которое чуть ли ни под собственным, вовсе небольшим весом надвое режет гвоздь. Скоро это стало потребностью. Тот Самый, в общем, ни в чем ей не отказывал, - кроме тех вещей, которых ей хотелось особенно сильно, - но ничего подобного, вещей такого класса, у нее, разумеется, не было. Ее можно было сравнить разве что с древней, массивной, роскошной фамильной драгоценностью в убогом ларце небогатой наследницы впавшего в ничтожество рода. Талисман и некое подобие фетиша. Откуда он взялся, было, в общем, понятно: на тяжелом металле двери было глубоко вырезано: "Я тебя люблю. Приходи на тот же место в час" - видать, сунул мимо кармана, либо еще чего.
