Немолодой еврей-эмигрант, грузноватый, лысоватый и лукавый, тот, что преподавал ему русский разговорный до тех пор пока он, разобравшись, не выгнал его, даже рассказал очень к месту специальный анекдот, насчет преподавания русского, пива в киоске и артикля "бля"… Так вот тут, - очереди не было, зато было "Иркутское Золотое", "Таежное" Хабаровского пивзавода, "Лужинское" и даже, зачем-то "Наша Марка". В отличие от японской электроники, в японском пиве Островитянин не разбирался совсем, но, кажется, присутствовала парочка сортов и его. Откуда-то доносились ни с чем не сравнимые ароматы мяса, жарящегося прямо под открытым небом, на решпере, на решетке, на жаровне или прямо на углях.
Серая кучка корейцев расположилась в стиле, по-настоящему, до конца, присущем только им одним: вроде как и на дороге, выпирая коренастыми торсами в серых куртках, задами, задрапированными серыми шароварами, чесночным ароматом из котла и резким птичьим говором, - но в то же время как бы и на отшибе, с немыслимыми для европейца представлениями об уютной дислокации, с вовсе иными и чуждыми понятиями адекватной локализации самих себя. Так, чтобы, никому не мешая всерьез, все-таки заставить любой посторонний взгляд споткнуться на себе. Вокруг какой-то посудины, в которой булькали среди жирной густой подливы этакие серые колбаски, чужих не было, не на чужих - задумывалось, тут кормились по ценам, обглоданным до последнего смысла бытия, только и исключительно только свои. Для прочих - вон, целый ряд, с немыслимым разнообразием овощных закусок, из которых хотя бы отдаленно знакомыми Майклу была едва ли десятая часть, цвета, которые показались бы любому, кто не из этих мест, вовсе чуждыми любой еде и вообще чему-либо, хоть сколько-нибудь съедобному. Запахи, от будоражаще-острых, до вызывающих тревогу своей вовсе незнакомой статью. Любой, любой запах силен тем, что обладает властью и силой взывать воспоминания, а вот незнакомые, ни с чем в душе не связанные ароматы, - что делают они? Вызывают видения вовсе невиданного? Небывшего? Небывалого? Уводят на нехоженные пути, что ведут в места, где не действуют привычных законы. Островитянин тряхнул головой, отгоняя видения наяву, вовсе не вызванные, - он был уверен в этом, - никакой отравой. Просто он оказался куда впечатлительнее, чем думал сам о себе, чем представлял сам себя. Слишком долго чувства его сидели на голодном пайке, и теперь оказались излишне обостренными, вовсе без необходимой меры здоровой тупости, так что любое впечатление затягивает в слишком длинный ряд ассоциаций.
Двухэтажный легкий павильон все из того же незнакомого серого… пластика? - почему-то нигде не покрашенного, везде только серого, как будто сама природа его не принимала краситель ни изнутри, ни снаружи. Вывеска "Стройматериалы", довольно много народа, и, находясь в поисках другого, он решил зайти еще и сюда, потому что таинственное тавро "ГКЗСМ-4" продолжало интриговать его со страшной силой. Хуже того, оно было вызовом ему, считавшему себя экспертом в советских аббревиатурах: относительно многого в этой надписи он мог бы дать чрезвычайно правдоподобные гипотезы, но общий смысл не давался. Там, на втором этаже, где среди пыли и сдержанного гула размещались ряды тех самых и разных других ванн, а также раковин и унитазов, пыльных, и от многочисленности почти напрочь утративших свое великолепие, где в углу громоздился потертый, покрытый пятнами разнообразнейшего происхождения, шрамами и следами ожогов канцелярский стол с табличкой "Изготовление сантехники на заказ. Услуги художника.", скучал какой-то темнолицый субъект в темном халате.
- Простите, - обратился к нему Майкл, экстренно припомнив и надев свое лондонское выражение лица, а также позволив себе легкий акцент, - нельзя ли ознакомиться… с документацией на… во-от это изделие?
Ослиные уши так же трудно спрятать, как львиные когти: инструкция-паспорт, выцарапанные из пыльной кипы таких же толстыми пальцами с обломанными ногтями, представляла из себя два листка отчасти - смазанной, отчасти - совершенно слепой печати и сопровождалась черно-белым рисунком самого изделия таких достоинств, что разобрать на нем хоть что-то было уже решительно невозможно. Документ был настолько мерзким, что от него, казалось, потускнела сама ванна. На первом листе, поверху, красовалось уже знакомое Майклу тавро предприятия изготовителя, - значит, "ЗСМ" это, все-таки, "завод строительных материалов", а не что-либо другое, - а на последнем, иным, нежели основной текст, цветом, было отпечатано: "КГМ Љ2. 20.03. 8*" - и, - красным, грубый оттиск: "ОТК 20.03. 8*"
- Простите, - он ткнул пальцем в надпись, - что такое "КГМ"?
- Как что? Самая обыкновенная координатная горная машина. Я сам на такой вкалываю, и вернусь еще, как только командировка кончится… Лидка на билютню, а меня, значит, сюда.
Майкл - покивал, решив, что лучше будет подумать самому, нежели обращать на себя внимание излишней въедливостью.
- Будешь брать?
- Наверное. Схожу за женой, пусть еще она посмотрит.
- Это правильно. - Продавец солидно покивал. - Чтоб потом лишнего визгу не было.
Но деньги в этот день он потратил вовсе на другой товар и совсем в другом месте.
То, что его интересовало, должно было продаваться в соответствии с непреложными правилами, которые неизбежно должны были походить на те, которые во всем мире применялись при торговле контрабандой, если не наркотиками в розницу либо мелким оптом. Правила эти были интернациональными, поскольку другими быть просто не могли. В соответствии с ними перво-наперво следовало отыскать крепких, нестарых мужчин в добротной и неброской одежде, торгующих совершенными уж пустяками, либо вообще непонятно чем занятых день-деньской на богатом рынке. Здесь нужного человека звали Костя Пак.
Прием, к которому он прибег в порыве вдохновения, неоднократно подтверждал свою неизменную эффективность, так что к моменту покупки он даже сформулировал его в виде закона: чем больше ты будешь похож на иностранца, тем за большего лоха тебя примут и тем меньше будут опасаться. Так что было достаточно одной только улыбки, - той самой, из самолета, - чтобы настороженность торговцев развеялась без следа. Кроме того, здесь, не в пример случаю с ваннами, он говорил по-русски не с легким акцентом, а почти никак. Отдельными, выдаваемыми в результате судорожных потуг словами в совершенно чудовищных, - но выбранных со знанием дела падежах. Жестами и недоуменными взглядами чистых, наивных глаз. Нет, не этот джапан телевизор. Маленький. У вас есть маленький? Чтоб в вери, вери маленький комната. Семьсо-от? Ноу семьсот. Three, - три пальца вверх, - handred. Беко-оз ноу, - отрицательное поматывание головой, - джапан. Это есть Гонгкоунг. Это длилось довольно долго, в душе веселясь и стараясь не пережать, чтоб не получить все-таки по морде, он измучил их, как заика из многочисленных несмешных анекдотов, пока не сошлись на четырехстах семидесяти пяти с непрозрачным желтым пакетом и ремешками, чтобы удобнее было нести коробку. Сначала из микрофургона вышел один из подручных Кости, обозрел окрестности на предмет выявления нежелательных наблюдателей, и только потом выпустили покупателя. Оглядевшись в свою очередь, он отправился к рядам, где, по его наблюдениям, должны были торговать всякой деловой мелочью. Там, у человека с лицом тихого, безобидного алкоголика, он без излишней маскировки сторговал два совершенно потрясающих набора инструментов: тут не было лживых иностранных марок, но и та, что была, не походила ни на что и не вызывала никаких ассоциаций. Уложенные в аккуратнейших гнездах, инструменты сами притягивали руку, открыв приглушенно поблескивающую серую шкатулку, не хотелось выпускать ее из рук. Это совершенно очевидно не был металл, но продавец без разговоров давал железяки - попробовать, и дело того стоило: стомеска, к примеру, резала гвоздь простым нажатием руки, и все остальное было в том же духе. И: тут инструкции вместе со схемами были отпечатаны как положено, превосходно. Похоже, что перед таким вооружением не устоял бы в конце концов ни один сейф, а стоило оно такие гроши, что совестно было платить.
