Я посетил ЦК и сделал там доклад, и в итоге это оказался мой прощальный визит. Визит был коротким, во время его были решены мои партийные проблемы и одобрен мой доклад. Смолянский по-дружески заходил ко мне. Он уже ушел со своего прежнего поста в ЦК. Во время пребывания в Москве мои контакты были довольно ограниченными. Однако я часто встречался с Клаузеном, и мы обсуждали совместную работу в Японии. Из Москвы я улетел на самолете.
Вообще говоря, по работе я поддерживал связь только с четвертым управлением, а через него и с другими организациями. После 1929 года у меня не было никаких отношений с другими организациями. Конечно, нет сомнений в том, что четвертое управление обсуждало с высшим руководством Красной Армии и членами Политбюро ЦК все военные и общеполитические вопросы, связанные с моей работой за рубежом. (Не знаю, была ли какая-либо связь с Наркоминделом.) Думаю, что наверняка те доклады и материалы, которые я посылал начальнику управления из Японии, четвертое управление рассылало и другим адресатам. Новый начальник управления, как и его предшественник Берзин, был в тесных отношениях с руководителями партии. Будучи ветераном партии, он гордился, что Ленин, Сталин, Ворошилов были его старыми друзьями".
Вероятно, Зорге так и не узнал, что Ян Берзин (Петерис Кюзис), после возвращения из Испании в мае 1937 года вновь назначенный начальником Разведупра и произведенный в армейские комиссары 2-го ранга, уже в августе того же года был арестован, а 29 июля 1938 года расстрелян по обвинению в "троцкистской антисоветской террористической деятельности". Реабилитировали его в 1956 году, за 8 лет до официального признания Зорге героем.
В Японию Зорге на этот раз летел через Сибирь, на одном из первых германских самолетов, отправлявшихся на Дальний Восток. С помощью своих знакомых из германского посольства Зорге очень скоро стал одним из наиболее информированных и авторитетных журналистов, прекрасно разбиравшимся как в политических проблемах Японии, так и в проблемах японо-китайских взаимоотношений.
Но Зорге занимался не только сбором журналистской и разведывательной информации, но и научным исследованием Японии. Это было необходимо как для успешной разведывательной работы, так и для удовлетворения его собственной страсти к научным исследованиям, которые, возможно, оценят грядущие поколения. В предсмертных "Тюремных записках" Зорге утверждал: "Я не намеревался действовать только как почтовый ящик для информации, собираемой другими. Напротив, я считал абсолютно необходимым лично приобрести наиболее полное понимание проблем Японии… Моя научно-исследовательская работа в Японии была абсолютно необходима для моей разведывательной деятельности. Без этой работы и общего культурного базиса моя секретная миссия была бы невозможна, и мне никогда не удалось бы закрепиться в посольстве и германских журналистских кругах. Больше того, я никогда не смог бы пробыть безболезненно и спокойно в Японии в течение 8 лет. В этом смысле наибольшее значение имело именно мое основательное изучение и знание Японии, а не ловкость и не какая-либо специальная подготовка в московской разведывательной школе…
Знания, приобретенные мною в период проведения работы в Японии, ничуть не уступали тем, которые были получены мною в немецком университете. Ознакомившись с вопросами европейской экономики, истории и политики, я, кроме того, провел три года в Китае, изучил прошлую и современную его историю, его экономику и культуру, к тому же я занимался широкими исследованиями в области его политики.
Еще в период пребывания в Китае я, стремясь составить общее представление о Японии, написал несколько работ об этой стране… К моменту ареста в моем доме имелось от 800 до 1000 томов различных книг. По-видимому, они доставили немало хлопот полиции. Большинство книг относилось к Японии. Я собирал все книги японских авторов, переведенные на иностранные языки, все лучшие работы иностранных авторов, посвященные Японии, а также все лучшее из переводов выдающихся произведений Японии различных времен…
Я изучал древнюю историю Японии… политическую, социальную и экономическую историю древнего периода… Полученные знания помогли мне разобраться в вопросах японской экономики и политики современного периода. Поэтому я детально изучил аграрную проблему, затем перешел к проблемам мелкой и крупной промышленности и, наконец, тяжелой промышленности.
Поскольку в соответствии с законами все это держалось под строжайшим секретом, мои исследования не приносили желаемого результата, и проводить их стало даже опасно. Разумеется, я изучал также положение в японском обществе рабочих, крестьян и мелкой городской буржуазии… В свете знания древней истории Японии я смог лучше понять внешнюю политику современной Японии, то есть быстрее давать оценку вопросам внешней политики современной Японии.
Я интересовался также развитием культуры и искусства Японии. Изучал периоды Нара, эпоху Киото, Токугава, следы влияния различных китайских течений, а также период развития Японии после Мэйдзи…"
Зорге так охарактеризовал функции отдельных членов группы, которые удовлетворяли не только разведывательные, но и научно-аналитические запросы своего руководителя: "Вопрос распределения функций по сбору информации и разведывательных сведений, естественно, определялся людьми, составлявшими мою группу. Клаузен был целиком занят выполнением чисто технических задач и поэтому фактически не имел возможности участвовать в сборе информации и сведений. Одзаки добывал главным образом политическую и экономическую информации. Мияги собирал материалы по экономике и военным проблемам и, кроме того, отвечал за перевод всех документов с японского языка. Вукелич подучал информацию в основном от иностранных корреспондентов и знакомых французов, а также занимался фотографированием и другой технической работой. Сам я добывал информацию от иностранцев, главным образом от немцев.
Вообще члены группы знали о нашей работе только то, что я сам им рассказывал, и только о тех специальных заданиях, которые я им непосредственно давал. В то же время, когда кто-то из моих сотрудников приходил ко мне, мы вместе обсуждали проблемы, которые представляли интерес для нет или казались ему важными. Поэтому не только Одзаки, но также Мияги и Вукелич должны были добывать всю возможную информацию по политическим и экономическим вопросам, а Одзаки должен был делать то же самое в отношении военной информации. При распределении заданий я намеренно поступал гибко, стремясь получать информацию по возможности из самых широких областей. В случае с Мияги, например, для меня самым важным было, чтобы он, уйдя с головой в политические и экономические вопросы, не забывал о военной информации. В принципе каждый член группы все свои усилия сосредоточивал на поставленной разведывательной задаче, однако я сохранил за собой право в случае необходимости вносить в это правило некоторые изменения. Разумеется, я старался насколько возможно не менять правил, однако время от времени прибегал к коррективам.
В некоторых особых случаях, не придерживаясь персонального распределения задач, я всех членов группы нацеливал на ту или иную специальную проблему. Вот несколько подобных примеров.
Когда произошел известный инцидент 26 февраля 1936 года, я поручил всем членам группы сосредоточить усилия на сборе разнообразной информации, на основе которой я вырабатывал собственные заключения. Во время японо-китайского конфликта 1937 года (имеется в виду японо-китайская война, начавшаяся 7 июля 1937 года с инцидента на мосту Марко Поло (Лугоуцяо) в южном пригороде Пекина, начавшемся со спровоцированной японцами стычки японских и китайских войск. С этого дня Япония начала широкомасштабные боевые действия с целью покорения всего Китая. — Б.С.) я дал указание своим сотрудникам в первые несколько недель особое внимание уделить вскрытию планов первичной мобилизации японской армии. Когда происходили бои на Халхин-Голе, я всех нацелил на выяснение планов военного усиления Японии в районах, прилегающих к государственным границам Монголии, и потребовал материалов, которые позволили бы сделать вывод о возможных пределах расширения конфликта. После нападения Германии на Советский Союз вся группа занималась сбором различных подробных данных о политической позиции Японии в отношении этой войны, а я в это время внимательно следил за масштабами и направлением (север или юг) начинавшейся в Японии широкомасштабной мобилизации. Когда же у меня созрела уверенность в том, что войны между Японией и СССР не будет, я дал указание всем членам группы переключить внимание на проходившие тогда в условиях обостряющейся обстановки японо-американские переговоры и тенденцию их развития в будущем.
