– Лавр говорит, что с Катериной должен прийти Иван Иванович, – вдруг добавил магистр, неотступно следуя за перепуганной медсестрой. – Лавр хочет убедиться в серьезности его намерений. Так что пусть Иван Иванович тоже приходит.

– Куда приходит? – пискнула она.

– Да хоть бы в мастерскую вашего художника, – раздумчиво почесал подбородок медиум. – Там я и проведу спиритический сеанс.

– Вы правда видите духов? – робко улыбнулась Виктория, не зная, о чем еще говорить со столичной знаменитостью.

Тот кивнул.

– И Лавра видите?

– К несчастью, вижу. Надо заметить, ваш приятель очень настойчив и держится вызывающе. Лавр появился один. Обычно сторонних духов приводит мой дух-покровитель Барбара, но сегодня она не пришла. Зато прямо с утра объявился Лавр. И не оставляет меня ни на секунду, требуя приватного сеанса.

Пройдя по мосту через небольшую горную речушку, Вика замедлила шаг. Через сотню метров, сразу за поворотом, синел новыми ставнями ее дом, в который девушка совсем не собиралась вести незнакомого человека.

– Если хотите к нам зайти, то предупреждаю – у нас не убрано, – выпалила медсестра, покраснев до слез и не зная, как отделаться от навязчивого кавалера. – У нас ремонт.

Магистр не отреагировал. Но шел как привязанный за Викой. Парочка свернула за угол, и рядом с домом на скамеечке девушка увидела Илью и Катерину. Друзья грызли семечки и о чем-то оживленно беседовали.

– Я должен точно знать, не возражает ли Илья против сеанса, – угрюмо проговорил провожатый. И вдруг взорвался: – Думаете, мне очень нравится за вами тащиться? Меня ваш Лавр не отпускает! Требует, чтобы я утряс все вопросы с послезавтрашним сеансом, прежде чем он оставит меня в покое!

– Я послезавтра не могу! Я дежурю, – припомнив рабочий график, сообщила медсестра.

– Так договоритесь со сменщицей, черт вас дери! – побагровел магистр. – Думаете, у меня нет других дел, как только устраивать бесплатные сеансы для вас и ваших друзей?!

Заметив Викторию в компании звезды, Илья поднялся с лавочки и напряженно вглядывался в неспешно приближающиеся фигуры.

– Добрый вечер, – первым нарушил молчание магистр.

– Добрый, – угрюмо откликнулся Илья.

Катерина поднялась с места и сделала шаг по направлению к медсестре.

– Вик, где ты ходишь? – с упреком обронила она, не спуская глаз со спутника подруги. – Мы полчаса тебя с Илюшкой ждем. В кино же собирались. Иван Иванович места в партере держит.

– Познакомьтесь, это магистр Мир. Из Москвы. Он говорит, что Лавр просит провести спиритический сеанс.

– Кто? – недоверчиво переспросила Катя. – Лавр? Прямо вот так вот просит?

– Да, друзья мои, просит, – вмешался гастролер. – И очень настойчиво. Ваш родственник и друг хочет передать вам что-то важное. Послезавтра в одиннадцать вечера я хотел бы встретиться с вами. Если это возможно, в мастерской Ильи.

– А почему в моей мастерской? – вскинулся художник.

– Так хочет Лавр, – магистр многозначительно посмотрел на надувшегося парня и, развернувшись, двинулся назад, в гостиницу.

– Да ладно тебе, Илюш. – Вика принялась теребить друга. – Ты что? К Лавру ревнуешь? Он же мертвый!

– Да не к Лавру, а к этому деятелю, – кивнул художник на удаляющуюся спину магистра. – Думаешь, я не понимаю, с чего это вдруг он затеял какой-то сеанс?

– Он же сказал – Лавр попросил! – проговорила Катерина.

– Знаю я эти штучки! Увидел на улице хорошенькую девочку, решил познакомиться. Но просто так подойти он не может. Как же, мировая знаменитость! Навел о тебе, Вик, справки, узнал про Лавра, и вот тебе, пожалуйста, – маг и волшебник! Вот увидишь, – дернул он щекой, – после сеанса Лавр заявит, что желает проводить тебя домой, а магистр в качестве посредника вашего общения потащится вместе с ним.

Глядя на разошедшегося Илью, Вика не успокаивала друга. Она молчала и лишь загадочно улыбалась, польщенная вниманием мужчин к своей персоне.

Англия, 1905 год

Подняв крышку коробки, секретарь оглядел многочисленные записные книжки, путевые дневники и тетради с заметками, от начала до конца исписанные твердым ровным почерком сэра Артура. Это был другой Конан Дойль, совсем не тот, что уехал на новеньком авто от больной жены на свидание с мисс Леки. Этот Артур, которого мысленно видел перед собой Альфред Вуд, был лучше, чище и, конечно же, моложе на половину жизни. Он был героем его ненаписанного романа.

Вынув верхнюю тетрадь в сафьяновом переплете, секретарь раскрыл ее на первой странице и, углубившись в чтение, сразу же увидел порт Ливерпуля. Там было людно. На особом, только им понятном сленге перекрикивались докеры, среди тележек с багажом сновали пассажиры, благословляемые провожающими. Морский бриз трепал паруса стоящих на рейде кораблей, собирающихся в самое ближайшее время отчалить в разные концы света. На палубе грузопассажирского лайнера «Маюмба» можно было рассмотреть рослого, шести футов и двух дюймов, типичного викторианского джентльмена с прямой осанкой, волнистыми волосами цвета соломы, зачесанными на левую сторону и приглаженными маслом. Его широкое серьезное лицо, главным украшением которого являлись роскошные, изящно подкрученные при помощи воска пшеничные усы, казалось бесстрастным. Было трудно заподозрить в юноше мечтателя, хотя в душе молодого человека все так и пело от близости приключений.

– Держитесь крепче, док! – уважительно заметил проходивший мимо помощник капитана Том Вильсон. – Отчаливаем!

– Спасибо, Том, не премину воспользоваться советом, – новоиспеченный бакалавр медицины прямо смотрел моряку в глаза. В голосе его звучала радость.

Все правильно, док – это он, Артур Конан Дойль. Судовой врач, получивший место на «Маюмбе» сразу же после окончания университета. Хотя родственники настоятельно требовали, чтобы Артур избрал для себя другое поприще. Родственники солидные и преуспевающие. Не каждому посчастливится иметь такую именитую родню. Взять хотя бы двоюродного деда, Майкла Конана, журналиста и литературного критика, доводившегося Артуру крестным. Мистер Конан так много сделал для духовного развития будущего писателя, что, преисполненный благодарности, Артур взял его фамилию в качестве второй, став не просто Артуром Дойлем, а Артуром Конан Дойлем. Но дядя Майкл как раз отнесся спокойно к решению юноши отправиться в свободное плавание. А вот другие…

Отцовские братья, в свое время финансировавшие образование племянника, были вне себя от возмущения, узнав, что Артур отправляется к берегам Западной Африки. Благополучные и успешные, много лет они самоотверженно помогали семье брата Чарльза, и что получили в ответ? Архитектор по образованию, Чарльз осел в Эдинбурге и о карьере не помышлял, довольствуясь малым. Он был счастлив своим творчеством, рисуя на веранде, превращенной в мастерскую, прелестные акварели. Все сыновья в семье прославленного карикатуриста Джона Дойля стали художниками, но только Чарльз был так беспомощен.

Отец Артура ни разу не посмел обратиться к знакомым с предложением купить что-нибудь из своих работ, ибо считал, что нанесет тем самым немыслимое оскорбление. Ему было легче раздарить рисунки, чем просить за них деньги. Да и гонорары за уже увидевшие свет иллюстрации художник частенько не мог получить, ведь издатели отлично видели, с кем имеют дело, и предпочитали не платить, понимая, что деликатный Дойль не напомнит им о долге. Пропасть нищеты все явственнее разверзалась под ногами растущей семьи. И тогда Мэри Дойль, гордившаяся своими рыцарскими корнями так же, как и отдаленным родством с Вальтером Скоттом, и отлично знавшая все ответвления своего геральдического древа, спрятав за приветливой улыбкой снедавшую ее гордость, позволила родне мужа взять на себя заботы об образовании сына.

В иезуитском колледже Стотинхерсте – обители под сдвоенными башенками, возвышавшимися над равниной, удаленной от городов и железнодорожных станций, – отцы-иезуиты поддерживали среди воспитанников железную дисциплину. Живой характер будущего писателя требовал активной деятельности, о которой здесь приходилось только мечтать, находя утешение в спорте. Больше всего непоседливого юношу удручала сухость преподаваемого материала, приводившая молодого Дойля в бешенство. Даже история, которую он так любил, оборачивалась тупой зубрежкой. Это была вовсе не та история, которая представала перед маленьким Артуром в романах Вальтера Скотта, и в которую посвящала его мать.