ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Начало похода 1757 года
Фридрих в течение зимы значительно усилил свои войска. К весне у него стояли под ружьем 200.000 человек, хорошо обученных, обмундированных, обеспеченных на год всеми жизненными и военными потребностями. Соединенные армии всех его неприятелей могли состоять не более, как из 500.000 человек.
Несмотря на то, что силы врагов превосходили его собственные в полтора раза, Фридрих не падал духом и даже надеялся на верный успех. Он решил предупреждать их в каждом движении, не давать им действовать совокупными силами, но сразиться с каждым отдельно.
Франция, Россия, Швеция и имперская исполнительная армия пока были еще заняты военными приготовлениями. Одна Австрия стояла во всеоружии против Фридриха. Не давая подоспеть другим державам, он решился атаковать и уничтожить главного и сильнейшего своего врага, чтобы обеспечить себя хоть с одной стороны и потом свободнее действовать против остальных неприятелей.
Но австрийцы сами переняли у Фридриха его тактику. Фельдмаршал Броун составил план напасть на пруссаков в самой Саксонии с такой же быстротой, с какой Фридрих доселе нападал на {266} австрийцев. Для этого он устроил на саксонской границе магазины и расположил свои войска корпусами в самой выгодной позиции, так что мог легко проникнуть в Саксонию и в то же время прикрыть ими Богемию.
Фридрих показывал вид, будто не замечает намерений неприятеля, укрепил наскоро Дрезден и распустил слухи, что будет выжидать нападения со стороны австрийцев. Между тем войска его четырьмя колоннами потихоньку подвигались уже к границам Богемии.
Австрийский двор доселе держался оборонительной системы и желал напасть на Фридриха только тогда, когда он будет стеснен со всех сторон союзными войсками, а потому Мария-Терезия была весьма недовольна распоряжениями Броуна. Она немедленно передала главное начальство над войсками принцу Карлу Лотарингскому, который, прибыв к армии, тотчас переменил план и все распоряжения Броуна. Но операционная система принца Карла была слишком недальновидна и открыла пруссакам многие выгоды, которыми Фридрих поспешил воспользоваться.
Как четыре горных потока, ринулись прусские войска в Богемию, по направлению к Праге, опрокидывая все, что им встречалось на пути. Первая прусская колонна в 16.000 человек, под начальством герцога Бевернского, вскоре встретила неприятельский корпус графа Кенигсека, окопавшийся близ Рейхенберга. Австрийцы были тут же атакованы и обращены в бегство. В то же время фельдмаршал Шверин со своей колонной при Кенигсгофе перешел через Эльбу и хотел обойти Кенигсека, но тот успел вовремя ретироваться к Праге, оставив богатый магазин в Юнг-Бунцлау в добычу Шверину. Сам Фридрих переправился через Молдаву в виду неприятеля, который, заботясь только о своем сосредоточении, не посмел атаковать его. Принц Мориц Дессауский провел свою колонну беспрепятственно горными проходами, остановился за рекой и начал наводить мост.
6-го мая, рано утром, все прусские войска соединились около Праги. Все корпуса вместе состояли из ста с лишним тысяч человек. Фридрих решил немедленно начать дело, невзирая на возражения своих генералов, которые, советовали узнать сначала местность и дать время принцу Морицу навести понтоны в тылу неприятеля. Фридрих не хотел ничего слушать: "Сегодня я решил разбить врага, -- говорил он, -- и мы должны драться непременно". {267} Винтерфельд был послан с отрядом гусар на рекогносцировку местности, а Фридрих распределял полки по местам, приводил их в боевой порядок.
Австрийцы, которые совсем не ожидали незваных гостей, быстро приняли меры к их встрече и заняли превосходную позицию. Левое крыло их упиралось в гору Жижки и было защищено укреплениями Праги; центр находился на крутой возвышенности, у подошвы которой расстилалось болото; правое крыло занимало косогор, заграждаемый деревней Шербоголь.
Винтерфельд донес королю, что только с этой стороны можно обойти неприятеля и напасть на него с фланга, а также, что тут, между озерами и плотинами, есть засеянные овсом поляны, по которым войско легко может пробраться. В ту же минуту отдан был приказ начать дело.
Шверин повел левое прусское крыло в обход, по показанной Винтерфельдом дороге. Но тут встретились неожиданные затруднения: поляны, засеянные овсом, были ни что иное, как спущенные, тинистые пруды, заросшие травой. Солдаты вынуждены были по узким плотинам и тропинкам пробираться поодиночке, а там, где их вели по три в ряд, крайние вязли в болоте по колени. В иных местах целые полки едва не погрязли совершенно в топкой тине и с трудом смогли выбраться. Большую часть пушек вынуждены были бросить. Несмотря на такой трудный марш, прусские солдаты шли вперед с удивительной твердостью, ободряли друг друга и старались блюсти возможный порядок, который при таких обстоятельствах необходимо должен был расстроиться.
В час пополудни пруссаки преодолели все препятствия, выстроились в боевой порядок и бросились в атаку. Но австрийцы, которые следили за их движением, встретили их страшным огнем из пушек. Целые ряды мертвых тел покрыли поле. Пруссаки с беспримерной неустрашимостью шли вперед по трупам убитых товарищей, но австрийские батареи действовали так смертоносно, что должны были положить предел каждой человеческой храбрости: бодрые полки Шверина дрогнули и обратились в бегство. Тогда семидесятитрехлетний вождь захотел испытать последнее средство и своей личной храбростью напомнить солдатам их долг. Быстро подскакал он к бегущему штандарт-юнкеру, выхватил у него знамя и громовым голосом крикнул: "Пруссия и Фридрих! За мной, дети!" Вмиг все обратилось на знакомый голос: ряды сомкнулись, {268} ружья наперевес... и солдаты с криком бросились за седовласым вождем. Но едва они прошли несколько шагов, как четыре картечи пробили грудь фельдмаршала, и он, покрытый знаменем, пал впереди своего храброго полка.
Смерть любимого полководца воодушевила пруссаков мщением. Как львы, бросились они на австрийские колонны и сбили их с места. Броун, командовавший правым крылом австрийцев, был смертельно ранен и отнесен за фронт. Это еще более увеличило смятение, бой сделался рукопашным, и пруссаки, воодушевляемые генералом Фуке, который принял команду над левым крылом по смерти Шверина, гнали и теснили австрийцев со всех сторон. Несшаяся на них конница была опрокинута храбрым Цитеном, который с двумя полками гусар осмелился даже атаковать тяжелую кавалерию австрийцев.
В то же время происходила атака левого крыла австрийцев прусской конницей. Эта атака была произведена с таким неистовством, что австрийская конница не смогла устоять. Пруссаки врубились в ее ряды и после кровопролитной сечи принудили бежать. {269} Беспорядок увеличился еще более, когда сам принц Лотарингский от сильной судороги в груди упал с коня и был отнесен в Прагу.
Теперь пруссакам со всех сторон открылся доступ. Сражение сделалось всеобщим: дрались на всех пунктах, где только местность допускала битву. Несмотря на отчаянное сопротивление и отличную храбрость австрийцев, все усилия их пропадали, потому что они, за недостатком главнокомандующего, не были направлены к одной цели, по общепринятому плану. Фридрих, заметив, что в середине австрийской армии открылся промежуток, ринулся в него со своим центром и разделил таким образом всю неприятельскую армию на две половины. Пехота левого австрийского крыла пока не была еще в деле. Принц Фердинанд Брауншвейгский с шестью батальонами ударил на нее в тыл и во фланг, а принц Генрих Прусский в то же время пошел на приступ спереди и овладел тремя батареями.
Таким образом, неприятель, со всех сторон теснимый, в величайшем беспорядке начал отступать. Пруссаки гнали его с горы на гору, топили в болотах, рубили в теснинах до тех пор, пока сумрак ночи не прекратил резни. Все австрийские войска обратились в бегство: часть их бросилась в Прагу, другие побежали полями.
