Оценка результатов Куликовской битвы также неоднозначна:
«Русское войско понесло тяжёлые потери. Долгое время на Руси не могли даже определить, победа ли была в битве на Непрядве или кровавое поражение. Лишь со времён Ивана Грозного Куликовская битва безоговорочно стала признаваться русской победой» [16]. К этому можно добавить, что из-за спорности и большой противоречивости описания и оценки Куликовской битвы, а главное — роли Дмитрия Донского, он канонизирован Русской православной церковью только в 1988 году, во времена «Перестройки».
До сих пор нет ясности в вопросе о том, где происходила Куликовская битва. На поле у места впадения Непрядвы в Дон в Тульской области нет никаких ощутимых археологических находок, подтверждающих факт якобы происходившей здесь колоссальной битвы. Четыре наконечника от стрел и штучные находки металлических изделий едва ли можно воспринимать всерьёз. Может быть, за шесть столетий все останки и предметы истлевают вовсе? Нет. В Москве, в Старо-Симоновом монастыре (в котором, кстати, похоронены Пересвет и Ослябя), находящемся на территории ЗИЛа, есть массовое захоронение, датируемое татарским погромом хана Тохтамыша 1382 года, в котором до наших дней сохранилось множество костей.
Даже если бы всё оружие и доспехи сотен тысяч бойцов поржавели полностью, миноискатель зашкаливало бы от многих тонн ржавчины, находящейся в земле, как это происходит в местах боёв времён ВОВ. В российской исторической литературе высказывается такой аргумент: на Куликовом поле нет археологических находок, но сомневаться в правильности указанного места не следует, так как нет никаких находок ни на поле Грюнвальдской битвы, происходившей примерно в те же времена, ни на Ворскле. Авторы таких высказываний либо не компетентны в вопросе, о котором берутся судить, либо сознательно вводят своих читателей в заблуждение. В 60-х годах XX века на Грюнвальдском поле польские археологи производили раскопки. Конечно, количество этих находок трудно сравнивать с теми, которые обнаруживаются в местах массовых захоронений времён Второй мировой войны, но они есть: остатки упряжи, оружия, доспехов, костей и черепов с рублеными повреждениями. Как правило, основное количество погибших в битвах составляют побеждённые. После Грюнвальдской битвы поверженных тевтонов не хоронили, их забирали родственники и отпущенные под рыцарское слово пленные. Есть артефакты и на месте битвы на Ворскле — они хранятся в музее Полтавской битвы. О тех и других находках пишу в соответствующих главах.
Наконец было придумано объяснение отсутствия находок оружия на Куликовом поле, казалось бы, полностью устраивавшее российского читателя: ничего не найдено потому, что после битвы всё было разворовано жителями близлежащих сёл. Но следом возникает вопрос: почему ничего нет и в близлежащих сёлах? К тому же возникает большое сомнение насчёт того, что после средневековых битвах в соседних деревнях кто-то оставался в живых. Армия противника, естественно, грабила и уничтожала местных. Мало чем отличалась в лучшую сторону и «своя». Разумеется, из ближайших к месту битвы населённых пунктов призывалось всё мужское население. Чаще всего ополченцев ставили в центре, где они не могли разбежаться во время боя и по сути дела играли роль «пушечного мяса», предназначенного для того, чтобы противник, рубя малоквалифицированную часть войска, увяз в битве и потерял подвижность. Даже после победы мало кто из ополченцев возвращался домой.
Ну да бог с ними, с артефактами! Что привело на Куликовское поле влиятельных литовских князей Дмитрия Ольгердовича, Андрея Ольгердовича? Шёл ли туда Ягайло Ольгердович? Зачем они рисковали жизнью в далёком второстепенном княжестве? Встречающаяся версия о том, что Андрей и Дмитрий Ольгердовичи таким образом искали поддержку у Дмитрия Донского в борьбе с Ягайлой за великокняжеский престол в ВКЛ или даже служили ему — просто смешна. Москва в то время сама не имела самостоятельности, да и её военный потенциал был несопоставим с уровнем противостояния в борьбе за власть в ВКЛ. Скорее всего, речь идёт о защите от татарского набега Московского княжества — пусть окраинной, но территории, возможно, принадлежащей ВКЛ. И роль воинов-литвинов в этой победе решающая! Это — наша победа!
Основными источниками о Куликовской битве являются «Задонщина» и «Сказание о Мамаевом побоище». И хоть они столько раз и настолько «подкорректированы» за последние столетия российскими идеологами от истории, что там «живого места», на которое можно опереться в изучении битвы, нет, всё же начнём их читать. САМИ, мой читатель. Своими глазами.
Для начала воспроизведу отрывки из учебников по «истории», которые написаны «на основе» Сказания и Задонщины. Начну с советского учебника по истории для 4-го класса.
8. Куликовская битва
Ненависть к монголо-татарским захватчикам поднимала народ на борьбу. В разных концах Руси вспыхивали восстания, которые ханы жестоко подавляли. Чтобы сбросить ненавистное иго, нужно было объединить русские княжества. Центром объединения стала Москва.
При внуке Ивана Калиты — князе Дмитрии Москве подчинились уже многие русские княжества. (Хотелось бы их увидеть в виде списка. — Прим. авт.) Чтобы лучше укрепить Москву, Дмитрий приказал вместо деревянных стен Кремля построить белокаменные. Вскоре на кремлевском холме выросла грозная крепость.
Для защиты Кремля искусные мастера отлили пушки, которые стреляли небольшими каменными ядрами. Это было первое на Руси огнестрельное оружие. (Первое в Московской Руси! И то через 2 года, и то при обороне Москвы литовским князем Остеем. На Литовской Руси огнестрельное оружие уже было известно. — Прим. авт.)
Монголо-татарские ханы с тревогой следили за усилением Москвы. Они боялись объединения Руси, опасались потерять свою власть над ней. Поэтому летом 1380 года хан Мамай двинул на Русь свои несметные полчища.
По зову князя Дмитрия собирались в Москву ратные люди. Шли в московское войско крестьяне и ремесленники. Вскоре из ворот нового Кремля выступила в поход московская рать. По пути к ней присоединились другие русские князья со своими дружинами, признавшие власть Москвы, а также отряды украинских и белорусских воинов. Большое войско князя Дмитрия двинулось на юг, навстречу врагу. Оно переправилось через Дон и расположилось на Куликовом поле. Сюда подошли и монголотатарские войска. Не случайно князь Дмитрий выбрал это поле для битвы. Оно было окружено лесом, пересечено оврагами и речками. В лесу Дмитрий (автор учебника преднамеренно лжёт, чтобы не сказать ни слова о том, какой именно это Дмитрий — литовский воевода Дмитрий Боброк-Волынский! — Прим. авт.) скрыл в засаде отборный полк, который должен был ударить по врагу в решающий момент битвы.
Утром 8 сентября 1380 года под покровом густого тумана русские войска построились в боевой порядок. Зазвучали трубы. Как густой лес, вздыбились копья. Ветер колыхал поднятые знамена. Воеводы уговаривали Дмитрия не принимать участия в битве. Он ответил им: «Да как я скажу: братья, ударим вместе! А сам лицо свое начну скрывать. Я хочу как словом, так и делом наперед всем быть».
По обычаю перед битвой полагалось сразиться в поединке самым сильным воинам. Из вражеских рядов на коне вырвался огромного роста воин — Челубей. Легко, как былинку, поднял он тяжелое копье, вызывая на бой. И вот, раздвигая передние ряды, устремился навстречу ему русский богатырь Пересвет. Оба всадника ринулись друг на друга. Копья ударили одновременно. Мгновенье спустя конь Челубея поскакал к монголо-татарским рядам, волоча застрявшего в стремени убитого всадника. Пересвет удержался в седле. Конь примчал мертвого богатыря к русским полкам.
Снова взревели боевые трубы. Поднялись в руках у русских воинов красные щиты. Рати сошлись. Боевые крики воинов, пронзительное ржание коней, звон щитов, треск ломающихся копий — все смешалось в кровавой сече. Враги смяли центр русских, но правый полк выстоял.
