По большому счёту я не вижу реальных предпосылок для того, чтобы в обозримом будущем мы и Литовская Республика стали одним государством. Здесь даже более вероятен вариант объединения с Латвией. Там сейчас бал правит идеология. А везде, где экономика является заложницей идеологии, рано или поздно возникают проблемы с государственностью. Наглядный пример того — Советский Союз. Ресурсы Латвии, в отличие от советских, бездонными назвать трудно. Поэтому, думаю, не так далеко время, когда экономические проблемы там подойдут к критическому уровню и понадобится какой-то выход, возможно, через объединение с более сильным государством. В Латвии живёт много русскоязычных людей, но жить в России они не хотят. Вот и мог бы стать таким выходом союз с Беларусью, только важно, чтобы это было нужно и нам. Но о каких-то долгосрочных планах можно говорить только тогда, когда мы сами крепко стоим на ногах, когда мы сами уверены в своём будущем. И тут нам никто не подскажет и не поможет. Надежда только на себя.
С какой стороны ни посмотри — нам нужна своя, белорусская концепция развития. И сформулировать её можно только самим, на основе объективного анализа своей истории в том числе. Но единого видения отечественной истории у наших учёных нет.
Когда-то, в начале 2000-х, с волновавшими меня вопросами по истории Беларуси я пошёл в Институт истории НАН РБ. Впечатление от этого осталось удручающее. Сначала завязалась дискуссия с присутствующими историками. Они всё жаловались на то, что нет денег на публикацию статей. Я предложил размещать их статьи в интернете за мой счёт, а там найдутся спонсоры. Оставил свой телефон и электронный адрес у них и на доске объявлений в фойе. Стоит ли говорить, что количество желающих оказалось равным нулю? Дальше разговоров дело не пошло. Потом заспорили об истории. Просто удивлялся — насколько они были зашорены российскими идеологическими штампами. Чего стоит только фраза «накануне Грюнвальда в поиске союзников Витовт сблизился с Москвой»! С кем с кем? Ещё как-то можно вести речь о «сближении с Москвой», касаясь периода, когда незадолго до отъезда из ордена Витовт выдавал свою дочь Софью за московского князя. Сам же Витовт, напомню, в это время был полупленником-полугостем в Тевтонском ордене. Немудрено, что на случай проблем с орденом он готовил себе запасной аэродром. В ВКЛ он вернуться не мог — там Ягайло. У Новгорода и Пскова под боком Ливонский орден. И если орден всерьёз «наедет», новгородцы или псковичи могут выдать его рыцарям. А вот у Москвы нет границы с орденом. Это и привлекло Витовта в данной ситуации. Накануне же Грюнвальда Витовт — повелитель огромного государства, де-факто империи. Он не может «сблизиться с Москвой». Точно так же, как современный президент США не может «сблизиться» с Кубой или Никарагуа. В силу своего политического, экономического и военного веса. Даже если в придачу к Кубе и Никарагуа взять Гондурас, Сальвадор и Панаму. Президент США, исходя из каких-то соображений, может лишь учитывать интересы Кубы. А может и не учитывать.
С историками спорили долго. Они твердили, что про ВКЛ всё уже давно известно. Я предлагал выйти из здания и спросить у первых трёх прохожих, что они знают. Я уверен — что почти ничего, а скорее всего, живут советскими и российскими историческими штампами. Чем тут гордиться историкам?
Потом в кабинете появился Геннадий Саганович. Его критику в мой адрес во многом признаю справедливой — профессионал есть профессионал. Но у него уже другая крайность: всё, что идёт с запада — это хорошо. Да где ж оно хорошо, если нашим предкам не предлагались западные достижения, а их убивали и вытесняли рыцари-крестоносцы?! Я понял, что надо писать, формулировать и озвучивать свою точку зрения. Выкладывать её в интернете для обсуждения. Первая редакция моей книги, где-то с эмоциональными перегибами и провокационными версиями, тогда представлялась мне гласом вопиющего во пустыне. Но, что удивительно и приятно, обнаружилось, что история Беларуси интересна многим. Многие её знают, и знают хорошо! И множество аргументов буквально витает в интернете!
Конечно, каждым делом должны заниматься профессионалы. Историей в том числе. На историческом поле идёт самая настоящая информационная и идеологическая война. В любой войне в первую очередь должен участвовать «спецназ» — профессионалы. Но что делать, если профессионалы задавлены чужими идеологическими клише и загнаны материальными проблемами в полуподполье? Тогда приходится участвовать «народному ополчению» — историкам-любителям, как я. Надеюсь, что ситуация изменится к лучшему и всё же будет выработана зрелая национальная концепция белорусской истории и сформулирована достойная национальная идея.
Наша миссия — быть мостом между Востоком и Западом, между Севером и Югом Европы. Разумеется, необходима адекватность по отношению к самой истории. С кем бы ни воевали или объединялись наши предки, это — прошлое. Нужно жить настоящим и будущим! Наша цель — благополучие и стабильность. Поэтому так важно иметь государственность и суверенитет, чтобы мы сами могли выбирать свою судьбу и принимать решения, нужные нам. История лишь служит подсказкой.
4. Начало белорусской иcтории
Вначале был Полоцк. И Полоцк был столицей. Центром нашей государственности. Остаётся духовным центром и сейчас. Кто-то спросит: а как же Минск? Да, Минск — современная столица, ум Беларуси. А Полоцк — её сердце.
С чего начинается история Беларуси? С образования БССР? С образования губерний Северо-Западного края? С «кровавой свадьбы» Владимира и Рогнеды? В воспитании комплекса неполноценности белорусов не последнюю роль играет легенда о несчастиях этой полоцкой княжны. Согласно устоявшемуся стереотипу, новгородский князь Владимир захватил Полоцк, убил родителей Рогнеды, женился на ней, а затем, захватив Киев, крестил Русь. Рассказ о якобы имевшей место резне и насильственной женитьбе новгородского князя Владимира на полоцкой княжне формирует убеждение в том, что белорусы были неудачниками изначально. После прочтения первой страницы такой «истории», естественно, пропадает всякое желание открывать вторую. О том, было ли такое событие на самом деле, могли бы поведать полоцкие летописи. К сожалению, они были вывезены в Российскую империю и по официальной версии погибли при пожаре Москвы 1812 года. Но и источник существующей ныне версии — Радзивилловская летопись — не может быть признан объективным. Явно тенденциозная летопись приукрашивала разваливавшуюся Киевскую Русь и чернила соседей. Следует помнить, что во времена написания Радзивилловской летописи конкуренты Киева — Полоцкое и Новгородское княжества — сблизились и образовали союз. Возможно, накануне свадьбы новгородского князя Александра (будущего Невского) и полоцкой княжны Александры Брячиславовны киевский летописец хотел подлить ложку дёгтя рассказом о кровавой свадьбе новгородца Владимира и полочанки Рогнеды. П. Урбан в своей книге «У сьвятле гiстарычных фактаў» высказывает предположение о том, что Рогнеда была значительно старше Владимира и династический брак носил мирный характер, а её отец Рогволод погиб за девять лет до этого. Разобраться в тонкостях этой истории смогут только историки-профессионалы. Возможно, что одной из целей, которую преследовали составители легенды, является отвлечение внимания от нестыковок в описании крещения Руси Владимиром. Каким образом в 988 году Владимир из всех известных религий мог выбрать православие, если христиане разделились на католиков и православных только спустя 66 лет, в 1054 году? Когда и как проходило крещение в Полоцком княжестве? Никаких сведений о насильственном крещении белорусских земель нет.
Вид на Друцкое городище из космоса
Дело в том, что навязать полочанам чужие интересы на длительное время было невозможно. Киевское княжество, говоря современным языком, было авторитарным государством, где один князь при «единогласном одобрении» мог ввести свои порядки, а следующий, при таком же «единогласии», сделать всё наоборот. В Полоцком княжестве верховной властью обладало вече. Оно выбирало князем нужного государству человека. Поэтому князь проводил политику, больше соответствующую интересам своих подданных. Жители княжества поддерживали выгодного им князя. Убийство полоцкого князя ничего не давало завоевателям. Оккупантам не удавалось навязывать свою политику на длительное время. При первой же возможности полочане избирали князем ещё более рьяного и последовательного сторонника интересов Полоцка. Судьба врагов полочан и их помощников была незавидной. Их продавали в рабство. Невольничий рынок, естественно, не украшал бы столицу, поэтому находился он в Друцке. Покупатели рабов — потомки викингов — не отличались сентиментальностью. Немало врагов Полоцка прошло через друцкий невольничий рынок.
