Наконец, и это тоже следует подчеркнуть, рассказ Отера/Оттара знает не «бьярмов» скандинавских саг и, тем более, не «Бьярмаланд», а только неких «беормов», каковую лексему К. Ф. Тиандер вполне убедительно переводит синтагмой ‘жители побережий вообще’, никоим образом не считая «беормов» этнонимом[606]. Такое толкование позволяет отождествить «беормов» с обитателями «Эстланда» последующего рассказа Вульф-стана о пруссах, поскольку этот хороним, образованный по аналогии с гидронимом «Остзэ», т. е. ‘Восточное море’, в полном соответствии с мнением Г. Лябуды, которое приводит В. И. Матузова[607], покрывает земли всех балтийских и финских племен к востоку от устья Вислы вплоть до Финского залива. Факт этот, в свою очередь, объясняет неожиданное сравнение речи «беормов» с речью живущих тут же «финов», если только последнее замечание не принадлежит Отеру/Оттару. Однако ни то, ни другое, ни третье не дает сколько-нибудь серьезных оснований использовать «рассказ Отера» для решения вопроса о Биармии/Бьярмии и биармийцах скандинавских саг. Между тем, сторонники «беломорский Биармии», а равным образом и «континентальной Биармии» (Пермь, Ярославское Поволжье, Заволочье и пр.), обходят молчанием этот основополагающий вывод К. Ф. Тиандера, практически дезавуирующий все иные определения беормов/бьярмов, кроме как ‘жителей побережья’, и не более.
Теперь посмотрим, что дает в отношении местоположения и содержания «Биармии» другой основополагающий источник сведений о ней — рассказ о поездке Карли и Торира Собаки в «Бьярмаланд», которая имела место летом 1026 г.[608], т. е. почти полтора столетия спустя после поездки Отера/Оттара. Этот рассказ присутствует только в так называемой «Отдельной саге об Олаве Святом» Снорри Стурлусона, написанной в 1220–1230 гг.[609] и в сокращенном виде вошедшей в его же книгу «Круг земной», причем наиболее ранний список саги датируется второй половиной — концом XIII в. Содержание новеллы можно определить по-разному: это и рассказ о поездке в Бьярмаланд, где главным событием стало ограбление святилища Йомалы, и рассказ о том, как Торир Собака отомстил Карли за участие в убийстве своего племянника, Асбьерна Тюленебойца. Рассмотрим его содержание и структуру.
В саге говорится, что король Олав послал халогаландца Карли, жившего на острове Лангей, на север, в страну бьярмов, предоставив ему корабль. Заключив соглашение с конунгом, что прибыль от поездки они поделят пополам, Карли взял с собой своего брата Гуннстейна. Узнав об этом, Торир Собака, живший на острове Бьяркей, послал сказать братьям, что тоже хочет ехать в Бьярмаланд и поскольку, кроме торговли, планировались нападения и грабежи, готов добычу разделить поровну. Севернее Сандвера, где произошла встреча компаньонов, сага не называет никаких ориентиров и сообщает только, что «когда они приплыли в Бьярмаланд, то остановились они в торговом месте» [75][610], где приобрели беличьи, собольи и бобровые меха.
Следующий сюжет рассказа, описывающий ограбление святилища Йомалы, начинается с того, что, закончив торг, «они поплыли прочь по реке Вине» (имя которой единственный раз появляется в тексте), объявив, что перемирие закончено, а выйдя в море, решили предпринять ограбление святилища. Для этого они пристали к берегу, сошли с кораблей, пересекли «ровные долины» и вступили в «большие леса», пока не пришли на поляну, где, окруженное высоким частоколом с воротами стояло святилище бьярмов. Внутри его находился курган, в котором вместе с землей были смешаны «золото и серебро», составлявшие «половину или треть богатства» каждого из умерших «бьярмов», получаемых после его смерти святилищем, а рядом с курганом — изваяние «бога бьярмов, который зовется Йомали» [76]. На коленях идола стояла серебряная чаша с ручкой, полная серебряных монет, которую взял Торир, тогда как Карли сорвал с идола Йомалы «драгоценное ожерелье». Избежав погони и благополучно вернувшись на корабли, норвежцы «поплыли по Гандвику», пока не пристали к какому-то островку, чтобы дождаться «отлива, поскольку впереди в них в море было сильное течение» [77][611].
Особого внимания эта ситуация заслуживает не потому, что здесь Торир стал требовать у Карли ожерелье, а по замечанию Гуннстейна, что «начинается прилив и пора плыть дальше», хотя перед этим говорится, что именно прилив и вынудил их к остановке. Такая несогласованность предыдущего и последующего текста может, как и неожиданное упоминание «реки Вины», в которой оказались норвежцы после завершения торговли, указывать на «швы», выдающие вставной характер сюжета об ограблении святилища Йомали, к чему я вернусь позже.
Спор между Ториром и Карли не был разрешен, и с этого момента началась погоня Торира за Карли вплоть до Гейрсвера (о Сандвере на обратном пути упоминания нет), причем последний определен как «первая стоянка для кораблей, плывущих с севера». В Гейрсвере Торир убивает Карли копьем, которым был убит когда-то Асбьерн Тюленебойца. После этого начинается погоня Торира за Гуннстейном, которого он догоняет в Ленгьювике, захватывает всё имущество, которое везли королю Олаву, топит его корабль, после чего возвращается домой на остров Бьяркей. «Гуннстейн и его люди сначала ехали с большими предосторожностями, ехали на маленьких лодках, а днем прятались, ехали так до тех пор, пока не миновали Бьяркей, и вплоть до того, как выбрались из владений Торира» [78].
Рассказ Снорри достаточно любопытен, как со стороны упоминаемых в нем реалий, так и со стороны его места и функции в структуре взаимообусловленных эпизодов повествования саги. Определяющим его сюжетом можно посчитать повествование о том, как, где и при каких обстоятельствах Торир Собака отомстил за смерть своего племянника. Это произошло в Гейрсвере, судя по всему — в норвежской Лапландии, куда король Олав послал Карли собрать дань с территории, которую Торир, будучи королевским лендрманном, полагал «своей» уже потому, что путь к ней лежал мимо острова Бьяркей. Поручение сбора дани с лопарей на этой территории помимо Торира было серьезным ущемлением его прав со стороны короля Олава, и только этим обстоятельством можно объяснить согласие Карли и Гуннстейна отправиться на север вместе с Ториром. Отсюда и упоминание Сандвера, откуда для норвежцев, как сказали бы мы сейчас, начиналась «зона свободного предпринимательства» в Финнмарке, вход в которую в какой-то мере контролировал Торир. Косвенным образом это подтверждается тем фактом, что погоня Торира за Гуннстейном начинается у Сандвера и завершается в Ленгьювике захватом груза и последующим затоплением королевского корабля, после чего Гуннстейн со своими спутниками вынужден тайком пробираться по ночам на юг, «вплоть до того, как выбрались из владений Торира», т. е. эта погоня вызвана не местью, а желанием покарать нарушителя границ владений и даннических прав Торира. Не потому ли в дальнейших главах саги Торир едет торговать не в «Бьярмаланд», а всего только в Финнмарк[612], кстати сказать, вообще не упомянутый в рассказе.
Как можно понять из дальнейшего повествования, рассказ об убийстве Ториром Карли был необходим Снорри Стурлусону для мотивации дальнейших действий его героев, в частности, для объяснения причины, сделавшей Торира и его родственников противниками короля Олава (согласно версии Снорре, смертельный удар королю в битве при Стикластадире был нанесен именно Ториром, и он же стал первым, кто засвидетельствовал «святость» Олава). Между тем, остается неизвестным происхождение всего этого сюжета, поскольку в так называемой «Древнейшей саге об Олаве Святом», сохранившейся в шести фрагментах рукописи, современной Снорри (ок. 1225 г.) и в «Легендарной саге об Олаве Святом» (датируемой ок. 1250 г.) сказано только, что Торир Собака «ездил в Бьярмаланд и убил там доброго человека, которого звали Карли. Конунг послал людей к Ториру. И попал Торир в беду по причине своего злодеяния. Уехал он вскоре из страны и с ним много других лендрманнов»[613]. Вот и всё. Если же вспомнить, что Снорри заставляет Торира убивать Карли не в «Бьярмаланде», как указывает традиция, а в Гейрсвере, который при описании обратного пути заменил Сандвер, потребовав объяснения, что это «первая стоянка для кораблей, плывущих с севера», то всё рассказанное не заслуживает никакого доверия[614], если только не предположить, что автор воспользовался какой-то не дошедшей до нас сагой о Торире Собаке, т. е. объясняя одно неизвестное — другим.
