Несмотря на поздний час, спать совсем не хотелось. Мы все время связывались с отделением, где лежала Кэндис, чтобы узнать, как она.

Без изменений.

Мануэль смотрел в окно на погруженные в темноту здания. Институт выглядел безлюдным, и я сомневалась, что в городке вообще кто-то есть — а если и есть, то уж точно не студенты и скорее всего не преподаватели. Осенний семестр начнется только через три недели.

Хлопнула дверь. Обернувшись, мы увидели, что с лестничной площадки выскакивает доктор Томасин. Он не стал дожидаться лифта и преодолел шесть пролетов пешком.

Не сговариваясь, мы собрались за спиной Строма — это наша оборонительная позиция.

— Я думал, вы везете ее в больницу графства. — Томасин удивленно смотрел на нас.

— Мы знаем, что вы натворили. И Матушка Рэдд знает, — заявила Меда.

— О чем вы?

Теперь, когда мы не сомневались, что Томасин лжет, уличить его не составляло труда.

— Все лето вы модифицировали ДНК Кэндис. Вы едва не убили ее.

— Согласен, у нее кое-какие проблемы с ДНК. Но я ничего не модифицировал. Где она? — Он попытался обойти нас, и мы снова преградили ему путь. — Прочь с дороги, мелюзга!

— Мы не мелюзга. Мы человеческие существа, и у нас есть права — как и у Кэндис. Только вам наплевать, правда?

В первое мгновение мне показалось, что он бросится на нас, и я почувствовала, как Стром прикидывает разные варианты защиты и нападения. В эту секунду мы представляли собой матрицу вероятности, которая охватывала все мыслимые возможности дальнейшего развития событий.

— Тебе лучше уйти, Джорджи. — На пороге палаты Кэндис стояла Матушка Рэдд.

— Мне нужно увидеть ее!

— Нет.

— Я лишь пытался сделать ее совершенной, как вы не понимаете?

— Понимаю.

— На мне лежит ответственность перед будущим, — продолжал он. Нам необходимо стать жизнеспособным видом. Мы дошли до предела. Мы на грани вымирания и я просто обязан спасти нас!

— В твои обязанности не входит спасать человечество ценой жизни Кэндис, — возразила Матушка Рэдд.

— Вы отвечали за Кэндис, — вставили мы. — И не справились.

Нас вдруг пронзило осознание ответственности — за друзей, за себя самих, за наших уток. Привязанности и ответственность неразделимы.

— Я хотел, чтобы мое создание было не хуже тебя. — Доктор Томасин внимательно разглядывал нас.

— У вас получилось.

Он выдержал наш взгляд, и мы почувствовали запах его мыслей. Через мгновение доктор Томасин кивнул и отвернулся.

После того как Кэндис вышла из больницы, мы виделись всего один раз. Она приехала на ферму, и мы показали ей утиный кластер: сто пятьдесят семь уток образовали единый организм. Мы сказали Кэндис, что собираемся опубликовать статью и хотим указать ее в качестве соавтора.

— Нет, спасибо. Моей заслуги тут нет.

Мы смущенно кивнули. В результате последней генетической модификации она лишилась почти всей общей памяти — это напрочь вылетело у нас из головы.

— Чем ты теперь собираешься заняться?

— Наверное, пойду в медицинский. Многие предметы придется изучать с самого начала. Мне должно понравиться.

— Отличная идея. У тебя получится.

Ее интерфейс обнялась с Медой, и Кэндис отправилась собирать вещи. На посадочной площадке мы еще раз попрощались — все испытывали неловкость. Мы оставили Кэндис свой адрес, только мне почему-то кажется, что она не будет писать. Вряд ли ей вообще захочется вспоминать нынешнее лето.

Проводив взглядом взмывший в небо аэрокар, мы повернули к дому.

Пора проверить, как там наши утки.

Мы за них отвечаем.