- А где же утки? - обиженно протянула Кэндес.

- Ш-ш!

- Но я ни одной не вижу!

- Тише, а то ты их распугаешь!

- Ну, хорошо. - Четырнадцать рук демонстративно скрестились на груди.

От Бола повеяло изображением птенцов на берегу пруда. Желтые, еще покрытые детским пухом, они развлекались тем, что щипали друг друга клювиками.

- Смотрите! Один нашел клочок мха, и другие тут же прибежали! Может, он позвал их кряканьем.

А может, это вообще совпадение.

Мы понаставили вокруг пруда феромонных детекторов, чтобы уловить малейший обмен мыслями внутри утиных цепочек. Но пока результат был нулевой, так что для доказательства наших теорий приходилось прибегать к наблюдениям.

- Ути-ути! Цып-цып-цып!

- Кэндес! - не выдержала Меда.

Утенок, который собирался забраться ей на руку, удрал подальше вместе со своими собратьями.

- Что?

- Оставь их в покое! Это наш эксперимент!

- Но я просто хотела потрогать…

- Они должны быть дикими животными, а не привязываться к людям.

- Отлично.

Кэндес развернулась и ушла, а мы, не веря своему счастью, смотрели ей вслед. В конце концов, мы проводили здесь каждое лето. Это была наша ферма!

Это лето будет долгим, - подумал Стром.

В тот день купаться мы отправились одни, а когда вернулись, обнаружили Кэндес в лаборатории - за созданием собственного утиного выводка.

Великолепно!

- Смотрите! - завопила она. - Я тоже делаю утяток! Смотреть на это мы не имели ни малейшего желания, но я предложила проявить хотя бы формальный интерес.

Кэндес с гордостью продемонстрировала нам последовательность генов - модификацию той последовательности, которую матушка Редд использовала для работы с бобрами.

- Мы это уже пробовали, - заметила Меда.

- Знаю. Я просмотрела ваши записи. Но я добавлю новый обонятельный ряд.

Она просмотрела наши записи! Они были на запароленном компьютере!

Напрасно я призывала свою цепочку к спокойствию: лицо Меды исказилось от ярости.

- Что ж, удачи! - прорычала она, и мы выбежали вон.

Укрывшись в хлеву, слишком разъяренная для химиомыслей, Меда изрыгала проклятья вслух. Не привыкшие к таким бурным проявлениям эмоций свиньи взволнованно визжали и топали копытцами.

- Она украла наш проект! Да еще и рылась в наших записях! Нет, так больше нельзя!

- Она просто хочет помочь… - сказала я, но никто не купился на эту ложь. - Мы должны дать ей шанс.

Мануэль зарычал и выбросил в воздух злобную феромонную змейку.

- В конце концов, в ярмарке может участвовать любой желающий, - продолжала я.

Нужно что-то делать. Но что?

Никто не смотрел на меня. Нам нужно больше уток. Насколько больше? Намного.

Все повернулись ко мне, и согласие было как запах свежего хлеба. Я могла бы воспротивиться, но не стала. В конце концов, мне тоже хотелось выиграть конкурс!

- Хорошо.

Мы стащили в сарай все инкубаторы, которые смогли раздобыть в лаборатории. Правда, Кэндес все же успела заграбастать себе пару штук. Тогда мы подумали немного и из подручных средств смастерили еще дюжину.

В качестве генного материала мы выпросили в Институте у профессора Эллис самые свежие последовательности: для млекопитающих, рептилий, птиц - всё, что только можно было запихнуть в утиную ДНК. И вот, забросив все дела, мы принялись лепить яйца. Мы занимались этим ночью, и днем, и даже во время занятий. К тому времени, когда нас уже начало тошнить от одной мысли о яйцах, в инкубаторах их лежало больше двенадцати дюжин.

Мы рассчитывали, что хотя бы некоторые продемонстрируют что-нибудь такое, с чем не стыдно будет появиться на ярмарке. Соперничать с такими объемами Кэндес просто не сможет. Так что мы ее сделаем, это наверняка!

- И какие в них гены?

- Ну-у… - неуверенно протянула Меда.

Матушка Редд скептически обозревала длинные ряды утиных яиц. Инкубаторы мы спрятали в пустых стойлах, но не заметить свисающую с балок паутину проводов было довольно сложно.

Матушка Редд просмотрела изменение генетического кода и укоризненно покачала головой.

- У вас же ничего не подписано, - сказала она. Меда опять промычала нечто невразумительное.

- И где у вас контроль изменчивости? Где лабораторные журналы?

На этот раз мы постеснялись даже помычать. В воздухе повисло замешательство. Я уже приготовилась к заслуженной отповеди, но вместо этого матушка Редд сказала:

- Идемте. Хочу вас кое с кем познакомить.

Мы выбрались из хлева и вслед за ней прошли через двор к дому. Всю дорогу я старалась сдержать рвущееся наружу «ну вот, я же говорила». Стром и Бола виновато отводили глаза. Тоже мне, экспериментаторы…

В большой комнате мы увидели Кэндес и еще одну незнакомую цепочку. Это был мужской квинтет, лет тридцати на вид. Один из них прослушивал Кэндес стетоскопом, пока второй простукивал грудную клетку.

- Доктор Томасин, это Аполло.

- А, Аполлон Пападопулос! Рад познакомиться. Цепочка с такой прекрасной родословной…

- Гм… Спасибо.

Кому какое дело до нашей родословной? Мы были задуманы, созданы и выращены в яслях Минго. И вся наша родословная заключалась в том, что генетики взяли и смешали вместе яйцеклетки и сперматозоиды.

- Я врач Кэндес, - заявил он. - Ее создатель. Несколько звеньев Кэндес покраснели.

Для специалиста по человеческой генетике он был очень молод. Однако, должно быть, он еще и необычайно талантлив, раз ему удалось сконструировать септет.

Сравни его лицо с лицом Кэндес, - послал Бола.

И тут я увидела доктора Томасина глазами Бола: да, тот явно был генетическим донором Кэндес. Будь она рождена естественным путем, он назывался бы ее отцом.

Как странно… У нас самих не было ни отца, ни матери, хотя мы имели представление о значении этих слов. Матушка Редд, несмотря на имя, была для нас больше наставницей, нежели реальной матерью.

- Поздравляю, - пробормотала Меда.

- Спасибо.

Доктор Томасин отвернулся и принялся обсуждать с матушкой Редд какие-то проблемы наностыковки, так что мы незаметно сбежали из комнаты, преследуемые по пятам неуемной Кэндес.

- Правда, он классный? - с восторгом выдохнула она.

- У тебя очень симпатичный отец, - сказала Меда, раньше чем я успела остановить ее.

- Он мне не отец! Он мой доктор.

- Но вы с ним… Меда!

- Как поживают твои утки? - спросила я.

- По-моему, они скоро проклюнутся, - сообщила Кэндес. Бола отметил, что на этот раз заговорило другое звено. Она меняла интерфейсы, когда менялась тема разговора, в то время как нашим интерфейсом всегда оставалась Меда, и общение с другими цепочками всегда шло через нее. - Я регулировала освещение и подогрев, чтобы было похоже на настоящую утку, сидящую на яйцах.

- Молодец, - неискренне похвалила Меда.

И снова в разговор вступила новая Кэндес. Сколько же у нее интерфейсов?

- У нас ведь первые месячные! Поэтому доктор Томасин и приехал.

Настала наша очередь краснеть. Я ощутила потрясение Строма: он поспешно отвел взгляд и уставился куда-то в пространство. Меда, Кванта и я - со всеми нами это когда-то случилось впервые. Это было неизбежно, точно так же, как ночные поллюции у мальчишек и прочие прелести пубертатного периода. Однако некоторые вещи не принято выносить за пределы цепочки.

- Ты ведь понимаешь, что это означает?

- Думаю, да, - смутилась Меда. - Мы ведь наполовину женская цепочка.

- Да нет! Я не об этом. Доктор Томасин создал меня так, что я могу размножаться по-настоящему.

- Это как?

- Тебе ведь известно, почему все цепочки создаются генными инженерами?

- Конечно.

- Так вот, если я совокуплюсь с цепочкой моего типа, я смогу родить шесть полноценных звеньев септета, а он, - кивнула она на белобрысого мальчика, - зачать седьмую!

- То есть если ты встретишь цепочку из шести мужских звеньев и одного женского?

- Ну да!