Сегодня в КНИИЭКОТе много энтузиастов, искателей. И каждый своими, может быть и незаметными пока, работами ищет место в науке, двигает ее вперед. Я уверен: в науке не должно быть монополии. Иначе невозможен прогресс. Но в то же время мы должны самым решительным образом бороться с такими еще распространенными явлениями, как необъективность и научный паразитизм.
К сожалению, мне при ходи лось сталкиваться не только с необъективным отношением к себе людей, которые маскировали свое «непонимание» проблемы различного рода инструкциями и оговорками.
До сих пор помню одну из публикаций журнала «Ортопедия, травматология, протезирование», в которой ее незадачливый автор знакомил с методами лечения больных, разработанными в Кургане, так, словно разработал их он сам.
Беспрецедентным считаю случай с приезжавшим к нам на практику итальянским хирургом Спинелли, между прочим, учеником уже упоминавшегося мной профессора Монтичелли, так долго не верившего в достижения курганской школы ортопедии и травматологии. Так вот Спинелли по возвращении к себе домой, выступив по римскому телевидению и рассказав о методе чрескостного остеосинтеза, а также показав сделанные им в КНИИЭКОТе с нашего разрешения снимки и слайды, выдал все это за собственное открытие. И в духе «лучших традиций» западного образа жизни тут же пригласил всех нуждающихся в ортопедическом лечении к себе в клинику, где он, Спинелли, будет лечить их по новому, названному им своим методу. Мне рассказывали, что отбою от больных у ловкача не было, деньги он начал выколачивать во все увеличивающихся размерах, благо, такса была им установлена, как на все, что относится на Западе к медицине, совсем не маленькая. Так продолжалось до поры, до времени, пока, наконец, итальянка, чей родственник вылечился у нас в Кургане, не уличила оборотистого жулика в обмане. Пришлось Спинелли, а заодно и его «наставникам», извиняться.
Научный паразитизм, как и любая непорядочность, безнравствен. А безнравственность в любом ее выражении — враг прогресса. И не слишком ли мы порой снисходительны по отношению к подобным фактам? Между прочим, в одну из итальянских поездок видел я Спинелли, не заметив, однако, на его челе ни тени раскаяния или хотя бы смущения. Может быть, так принято в «свободном мире»…
Мне, врачу, всегда претят непорядочность, нахальство, неискренность. Такие люди способны предать больного. А что может быть аморальнее предательства интересов тех, кто обращается к тебе за помощью!
Среди тех, чья жизнь всегда служила и служит мне путеводным примером, — Николай Иванович Пирогов, великий русский хирург. Он был скромен, как все люди большого дела. Он поистине горел на работе, целиком отдавал себя ради спасения жизни человеческой. Он сделал очень многое для развития здравоохранения и науки, и его имя золотыми буквами записано в историю мировой медицины.
Пирогов — из тех ученых, чьи открытия были честными, успех — достойным самого высокого уважения.
Когда мы решали, какой же быть эмблеме нашего института, то в поисках идеи остановились на одной, очень яркой мысли Николая Ивановича.
— Если вы глубоко убеждены, — говорил Пирогов, обращаясь к молодым своим коллегам, — что деятельность ваша полезна, тогда никого не спрашиваясь верьте себе, и ваши труды будут именно теми, чего вы хотите…
Да, совершенно прав ученый: «Если нет твердой веры в правильность, истинность начатого дела — оно никогда не пойдет, это будет все равно, что дерево без корней». Вот почему предложил я на эмблеме Курганского НИИ экспериментальной и клинической ортопедии и травматологии изобразить нежное молодое деревце, которое старательно тянется вверх из теплых человеческих рук.
Рисунок эмблемы, выполненный одним из наших пациентов — художником Г. Аджиашвили, был единогласно одобрен и утвержден общим собранием коллектива.
Наш научно-исследовательский институт рожден из недр практического здравоохранения. Почти все наши научные сотрудники в недавнем прошлом практические врачи и в большинстве своем таковыми и остаются, по-прежнему выполняя обязанности клинических ординаторов в лечебных отделениях, работая хирургами. Я тоже по-прежнему врач. Редкий день проходит у меня без консультаций пациентам, изучения историй болезней, разработки планов очередных операций и без самих операций, которых в иные дни приходится делать до трех-четырех.
Среди наших пациентов по-прежнему нет легких, скорее, даже наоборот, чаще за помощью обращаются те, кто не однажды потерял надежду обрести радость нормальной жизни. Мы охотно берем таких больных не только потому, что их заболевания для нас, взявших на себя нелегкую ношу первопроходцев в ортопедии и травматологии, представляют особый научно-исследовательский интерес. Нам, как всем врачам, хочется как можно больше людей видеть здоровыми, счастливыми.
И каким бы трудным, я бы сказал, нервным лечение ни было, главная наша заповедь: будь предельно внимателен к пациенту, заботься о нем, проявляй душевность. «Слово тоже лечит!» — такие напоминания чаще всего можно прочитать в наших ординаторских. Впрочем, не только в ординаторских, и не только этот лозунг. «Больной — самый близкий тебе человек!» — тоже наш лозунг. Умение поддерживать обстановку внимания к человеку, жизнерадостности, уверенности в себе — это из свода обязанностей педагогов, но мы в своей клинике возложили эти функции и на ординаторов, на средний и младший медперсонал, на всех работников, имеющих непосредственный контакт с больными.
По-прежнему оставаясь врачами, мы в то же время резко повышаем темпы, расширяем и углубляем свои эксперименты. Врач-исследователь — вот кто, по моему глубокому убеждению, должен стоять сегодня у постели больного, у аппаратуры в диагностических лабораториях.
Считается, что медицина в какой-то мере консервативна, ибо ее основная, оправданная вековым опытом заповедь «Не повреди!». Но ведь есть же предел консерватизму. Особенно сегодня, на пороге третьего тысячелетия, в эпоху бурной научно-технической революции, затронувшей все сферы нашей жизни! Я уверен, что настало время сделать акцент на самые современные методы исцеления. Сегодня в медицине должна быть повышена роль эксперимента, даже, возможно, и ошибки (разумеется, не в больничной палате), той, что поможет нащупать удачу. В одном из интервью журналистам я говорил: «Мечтаю о времени, когда прогресс лечения не будет в тягость больному человеку, а счастье его исцеления станет постоянным и беспредельным». Эти слова с готовностью повторяю сегодня.
…Уходит в историю XXVII съезд Коммунистической партии Советского Союза — съезд революционных стратегических решений, которому суждено занять исключительное место в политической биографии ленинской партии. Мне посчастливилось быть делегатом этого форума коммунистов страны, так же как и делегатом двух предыдущих — XXV и XXVI съездов КПСС.
До деталей помню утреннее заседание 7 февраля 1986 года. На трибуне — член Политбюро ЦК КПСС, секретарь Центрального Комитета партии Е. К. Лигачев. Говоря о задачах кадровой политики, товарищ Лигачев обращает внимание делегатов на необходимость еще решительнее, активнее поддерживать людей пытливой мысли, которые прежде не всегда получали поддержку по вине бюрократов, понимающих ускорение лишь как механическое убыстрение круговорота бумаг. И вдруг слышу дальше: «Преодолевая эти помехи, новаторы, энтузиасты, такие, как, например, курганский доктор Гавриил Абрамович Илизаров, станкостроитель Владимир Павлович Кабаидзе… в конце концов добиваются своего. Добиваются, потому что болеют за дело, потому что их поддерживает, им активно помогает Коммунистическая партия».
Сердце забилось учащенно, я машинально сжал подлокотники кресла, вслушиваясь в слова секретаря ЦК… А Егор Кузьмич продолжал:
«Нам нужно всячески поощрять людей творческих, способных действовать самостоятельно, имеющих собственное мнение и смело берущих на себя большую ответственность!»
Товарищи из нашей Курганской областной делегации, с которыми рядом сидел, тут же, не дожидаясь перерыва, стали горячо пожимать мне руки. Признаюсь, не мог скрыть сильного душевного волнения как и в ту минуту, когда вручали мне Золотую Звезду Героя…
