аэродром, остальные совершили вынужденные посадки на своей территории. Командир полка сурово

посмотрел [131] на меня. «Не смогли, мол, довести. Растеряли штурмовиков на обратном пути». Впервые

Зворыгин не поблагодарил летчиков, как он обычно это делал, не поздравил с победой.

Боевую честь истребителей поддержали сами штурмовики. На второй день все они вернулись на свой

аэродром и позвонили командиру полка. Узнав, что все мы живы и здоровы, выразили нам горячую

благодарность за хорошее сопровождение, за смелость, мастерство и отвагу, проявленные при их защите

в бою.

Обрадованный командир полка немедленно сообщил нам о своем разговоре со штурмовиками. И очень

кстати. На выполнение очередного боевого задания мы вылетели бодрые духом, готовые к любой встрече

с ненавистным врагом.

Тяжелый день

Днем 4 августа 1943 года группа из десяти ЯК-1, ведомая гвардии капитаном Самохваловым, вылетела на

сопровождение шести ИЛ-2 в район Орел — Нарышкино. На маршруте к цели группа Самохвалова

встретила две группы вражеских истребителей, эшелонированных по высоте: четыре «фоккера» шли на

высоте 1500 метров, а десять — 3000 метров. С ними гвардии старший лейтенант Ковенцов двумя

парами завязал воздушный бой, а Самохвалов с остальными экипажами продолжал выполнять задание.

В ходе боя один «фоккер» зашел в хвост самолета Ковенцова. Гвардии лейтенант Сычев довернул свой

истребитель вправо и короткой прицельной очередью сбил его. Горящий вражеский самолет упал в

районе Кофаново.

Продолжая вести воздушный бой, Сычев заметил, как один ЯК в районе Нарышкино врезался в землю. В

это же время в воздухе находился парашютист, по которому зенитная артиллерия фашистов вела

интенсивный огонь. В этот день с боевого задания не вернулись старший лейтенант Ковенцов, младшие

лейтенанты Блинова и Доев.

18 августа после освобождения территории в Нарышкино была обнаружена могила храброго летчика

[132] старшего лейтенанта Ковенцова. Из опроса местных жителей удалось выяснить, что Ковенцов, ведя

воздушный бой с большим количеством вражеских истребителей, сбил два ФВ-190, но в бою был сбит

сам и упал в районе деревень Лаврово — Ольшанец. Местное население с бойцами наших наступающих

частей похоронили Ковенцова в тот же день в районе падения самолета. 18 августа мы перезахоронили

тело Ковенцова со всеми воинскими почестями в районе Лаврово. На его могилу местные жители и

бойцы возложили много венков и цветов.

О судьбе остальных ничего не было известно, и мы считали их погибшими.

И вдруг в конце сентября объявилась Клавдия Блинова.

К тому времени советские войска далеко продвинулись на запад. Были освобождены Брянск и Бежица, Полтава и Чернигов, Смоленск, многие другие города и села.

Наш полк базировался на полевом аэродроме северо-западнее Брянска.

День подходил к концу. Как обычно, подполковник М. Н. Зворыгин собрал командиров эскадрилий, чтобы подвести итоги и поставить задачу на завтра. Все вопросы были уже решены, и мы собирались

расходиться. Тут открылась дверь и в комнату, прихрамывая на левую ногу, ступила какая-то женщина.

— Товарищ подполковник, младший лейтенант Блинова прибыла и готова вновь идти в бой, —

отрапортовала она.

В первую минуту никто из нас ее не признал. До того она исхудала. Серое, изможденное лицо. Рваная

гимнастерка перетянута солдатским ремнем. На ногах потрепанные кирзовые сапоги.

В комнате наступила тишина. От неожиданности никто не мог проронить ни слова. Наконец, командир

вымолвил:

— Ты жива?

— Как видите, товарищ командир.

— Откуда ты? Ведь мы считали, что ты погибла!

И Клавдия Блинова поведала нам свою «одиссею».

В том памятном бою она была атакована шестеркой ФВ-190. Она увернулась от первой атаки, затем от

второй. [133] Сама перешла в наступление, направив свой истребитель на ведомого одной из пар. Но ей

не удалось завершить атаку. Сверху на нее навалились другие «фоккеры». Самолет загорелся, пришлось

воспользоваться парашютом.

— И вот тут я по-настоящему испугалась, — рассказывала Блинова. — Когда осмотрелась, то поняла, что

нахожусь над вражеской территорией. Ветра нет, значит нет возможности и перетянуть за линию фронта.

Приземлилась, освободилась от подвесной системы, выхватила пистолет из кобуры и побежала к

небольшому леску, что виднелся в километре. А навстречу мне из этого самого леска — фашисты. Бегут

и стреляют из автоматов. Одна пуля ударила в ногу...

В общем, плен. Допросы, побои, концлагерь. Спустя неделю, нас погрузили в вагоны и повезли в

направлении Смоленска. Группа летчиков по дороге договорилась о побеге. Они сделали отверстие в

дверях вагона, открыли их, выпрыгнули на ходу поезда и бежали.

Мы молча слушали ее и невольно удивлялись и одновременно радовались стойкости, мужеству

Блиновой. Выходит, даже в плену в ее душе не погас огонь борьбы, вырвалась на свободу, чтобы снова

бить фашистов. Не каждому мужчине это удается, не каждый выдерживает истязания, а она, женщина, выдержала, поборола все трудности. Ей пришлось голодать, она прошла пешком сотни километров. И

все-таки выдержала.

— Ты молодец, Блинова, — проговорил командир. — Спасибо за верность воинскому долгу.

Между прочим, это не единственный случай, когда летчики возвращались в родной полк. Мы гордились

своим полком, его славными боевыми делами. И где бы ни оказался наш летчик, что бы с ним ни

случилось, он обязательно возвращался в полк. И снова дрался с проклятыми фашистами, прославляя

своими подвигами родной гвардейский полк.

* * *

5 августа войска Брянского фронта ворвались в Орел и штурмом овладели им. В тот же день советские

бойцы освободили и Белгород. [134]

Столица нашей Родины — Москва салютовала доблестным войскам, освободившим эти русские города, тридцатью артиллерийскими залпами. Это был первый салют воинам-победителям в годы Великой

Отечественной войны.

Верховный Главнокомандующий И. В. Сталин высоко оценил действия летчиков 4-й гвардейской

истребительной авиационной дивизии в боях за Орел. Дивизия была удостоена благодарности

Верховного.

Доблесть

Вечер. По небу плывут хмурые облака. Кажется вот-вот пойдет дождь. Это меня беспокоит. Если за ночь

размочит аэродром — утром с него не взлетишь. Решил пойти в штаб, уточнить обстановку. Навстречу —

запыхавшийся от быстрого бега оперативный дежурный.

— Товарищ майор, поздравляю...

Удивленно смотрю на дежурного. «Поздравляю...» С чем? Второй день, как я не поднимался в воздух...

— Поздравляю с присвоением звания Героя Советского Союза, — выпалил наконец оперативный

дежурный.

— Спасибо! — только и смог ответить.

В штабе меня тепло поздравили командир полка, заместитель командира по политической части, командиры эскадрилий, друзья, товарищи. Прислали поздравительные телеграммы командующий

воздушной армией, командиры корпуса и дивизии.

В этот вечер я долго не мог заснуть. В памяти воскрешались одна картина за другой. В мыслях пережил

свою жизнь заново.

Многое припомнилось. Первые пятилетки — годы великого созидания. Советские люди строили новые

города, открывали новые месторождения полезных ископаемых, прокладывали через тайгу и пустыни

железнодорожные магистрали и водные каналы, возводили плотины гидростанций и корпуса гигантов

социалистической индустрии. Воздух нашей Родины до предела был насыщен трудовым энтузиазмом.

И вдруг — война. Советские люди, все как один, поднялись на защиту своих завоеваний, народного

счастья, [135] первого в мире социалистического государства, построенного с таким трудом. Ведь все это

для меня не являлось чем-то отвлеченным. Я сам был свидетелем и участником всех свершений на