Когда я возвращался со смены, освежался в бассейне, завтракал ( т.е. ужинал )

и завершал краткие ежедневные опыты, дубовики en masse просыпались

и внутренний двор наполнял обычный гомон и крик детей и взрослых.

Мне ж пора было отходить ко сну, как правило, у меня неглубокому и чуткому,

в полном соответствии с моим именем « Григорий », по-гречески означающим

« неспящий », « бдящий », или « бдительный ».

Потому я велел жене освободить просторную кладовую в своей мастерской,

выходившей на мебельную свалку, где подобрал несколько старых матрацев

и употребил их в качестве звукопоглотителей, заслонив ими оконные проёмы

примыкавших комнат и вход и стены бывшего подсобного помещения квартиры,

преобразованного теперь в персональную « усыпальницу » отца, чьим сыновьям

строго-настрого запрещалось отныне, под страхом лишения электронных игр,

приближаться к ней даже на цыпочках.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Увы, несмотря на все вышеупомянутые меры, резкие звуки снаружи нередко

доходили до моих ушей и спалось мне плохо, впрочем, я восполнял недосып

отдыхом на свежем воздухе в нерабочие ночи, подолгу медитируя под кедрами

в старом кожаном кресле меж брошенной мебели с видом на заросшую канаву,

розовый особняк и поместье, где по газону снова гулял красивый белый конь.

Также свободными ночами я компоновал в мастерской коллажи из раковин,

камешков, кусочков коры и кальмарьих глаз, и оба эти занятия успокаивали

и очень способствовали стабильности результатов не столь уж продолжительных,

но требовавших полной самоотдачи попыток « увидеть не видимое зрением ».

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Процесс отливки линз на « Вистаконе » шёл непрерывно, каждую линию

обслуживали две ночные и две дневные бригады, и график чередования смен

через неделю предоставлял сотрудникам вожделенный « длинный уикэнд »

- нерабочие пятницу, субботу и воскресение.

Благодаря этой системе я мог продолжать регулярно посещать « Откровение »

и мне удалось в том году не пропустить ни один из послепасхальных праздников

и проследить весь путь первоапостольской общины от смятения после Распятия

и до превращения её в Церковь по сошествии Духа Свята.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Меня как учёного глубоко тронуло отношение Воскресшего к сомнению Фомы,

не осудившего нуждавшегося в осязаемых доказательствах невероятного факта,

а кротко вложившего персты ученика в отверзстые раны, промолвив без укоризны:

« Блаженны не видевшие и уверовавшие ».

Причём реплика, предполагаю, имела своей целью не Фому, отсутствовавшего

с Воскресения в Иерусалиме, но тех, кому Христос уже являлся в новом Теле,

показав приобретённые способности к изменению облика и нуль-транспортировке.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Наблюдая Его вблизи на протяжение сорока дней ( время бальзамирования

умерших египтянами ), апостолы, похоже, испытывают лишь ошеломляющий ужас,

безотчётную реакцию обыденного людского ума на столкновение с необъяснимым,

парализовавшую их действия даже и по Вознесении облаком окутанного Учителя.

Они никому не рассказывают о случившемся и таятся от иудеев, как вдруг

в праздник Пятидесятницы, или Седмиц ( т. е., Недель, на иврите « Шавуот » )

их дух возрождает обещанное им вмешательство мощной Потусторонней Силы.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

На исходе седьмой недели после Пасхи город мира Иерусалим начинает вновь

наполняться паломниками, в большинстве совершающими тяжёлое нисхождение

по скалистой местности от Иерихона, перед глазами которых, когда они огибают

с юга покрытую оливковыми рощами гору Элеонскую, совершенно неожиданно

возникает, будто невеста, приподнявшая фату, тысячелетняя столица иудаизма.

Заложенная королями-пастухами хиксосами, в бытность их правителями Египта

покровительствовавшими дому Израилеву, и отвоёванная для него у язычников

царём-пастухом Давидом, она разрослась не очень-то с того времени, занимая

площадь, пожалуй, менее одной квадратной мили, где довольно скученно жили

около двадцати пяти тысяч постоянных её обитателей.

Но три раза в год - в дни Пасхи, Пятидесятницы и Кущей - сюда стекаются

не меньше ста тысяч пришедших пред Лице Господне во Храм, который стоит

сразу за потоком Кедрон и обращён фасадом к нагорью, и земной Дом Яхве -

циклопическое святилище в центре храмового комплекса, сплошь обложенное

чистым листовым золотом, в солнечную погоду сверкает нестерпимо для взора.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Слева от Храма теснятся тёмные домишки Нижнего города, справа барашками

разбежались мраморные виллы Верхнего города, дальше виднеются башни

бывшего дворца Ирода, соединённого с Храмом прямым и широким виадуком.

По периметру столицу окружают высокие крепостные стены, по верху которых

может проехать колесница; дополнительная стена и глубокая Терпейская долина

отделяют Верхний город от Нижнего.

К внутренней стене примыкают гипподром, стадион и гимнасий, напротив них,

на противоположной стороне неудобной для застройки ложбины возвышается

получаша здания вместительного публичного театра.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Пересекши мелкий Кедрон и пройдя через Восточные ворота, где сидели мытари,

собиравшие с купцов пошлины за ввозимое в Иерусалим и вывозимое из него,

путешественник попадал в сутолоку и гомон узких и довольно пыльных улочек

Нижнего города.

Зато тут можно было хорошо отдохнуть с дороги в многочисленных тратториях,

подававших с кратером доброго местного вина вяленую и свежеиспечённую рыбу,

жареную саранчу, супы, ягнятину, сладкие пирожки и другие иудейские закуски.

Неподалёку раскинулся шумный базар, на котором всякий пришелец приобретал

жертвенных животных, а также парфюмерию, косметику, ткани и драгоценности

для женщин семейства и родни, тратя, как предписано каждому еврею обычаем,

1/10 часть годового дохода в Иерусалиме ( не включая сюда храмовой десятины ).

Десятина, кстати сказать, принималась лишь в тирийских серебряных шекелях,

что помогало кормиться немалому количеству менял, чьи столики с монетами

попадались часто среди цветастых шатров торговцев.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Вместе с паломниками в город приходили 7200 священников и 9600 левитов.

Младшие клерики проживали все вне пределов Святого Града, обеспечивая

надзор за соблюдением религиозных традиций, духовным обучением и вознося

к Богу в молитвах просьбы односельчан.

Разделены на 24 клана, они поочерёдно по одной неделе служили во Храме,

по великим же праздникам призывались в него в полном числе.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Меж левитов, конечно, шагали и мои предки Ицгары. Низшие по чину в колене,

они не имели права вступать в святилище и даже приближаться к его дверям,

прикрытым вавилонским ковром в сине-пурпурных тонах, изображавшим небо,

над которым блистала златокованная виноградная лоза, олицетворение Израиля,

ниже к огромному двурогому алтарю-жертвеннику в центре Двора священников.

Но облачены в белоснежные льняные ефоды, они участвовали в процессиях,

пели в хоре и играли на музыкальных орудиях, и нося короткие мечи у бёдер,

следили за соблюдением общественного спокойствия на территории комплекса.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

А здесь ещё до рассвета праздничного дня занимали места торговцы голубями,

барашками, тельцами и козлами для жертвоприношений, продавцы еды и питья