Разведчики отдыхали, расположившись на небольшой лесной поляне. Каждый

занимался своим делом. Забаров о чем-то сосредоточенно размышлял.

Алеша Мальцев, вычистив свой автомат, приблизился к Шахаеву.

-- Ты что, Алеша? -- спросил парторг.

-- Я к вам, товарищ старший сержант.

-- Ну-ну, рассказывай. Что у тебя там?

По голосу бойца Шахаев понял, что Мальцев чем-то сильно взволнован.

-- Мне Ванин сказал, что я не гожусь в разведчики...

-- Ванин? -- удивленно переспросил Шахаев. -- Это когда же он тебе

сказал такое?

-- Еще на Донце. Выдержки, говорит, у тебя нет.

-- А-а... Ты на него не обижайся. Сеньке самому влетало за

невыдержанность.-- Шахаев вспомнил все Сенькины проделки, и ему стало

приятно от сознания, что Сенька уже совсем не тот бесшабашный парень, каким

был раньше.

-- Да я ничего,-- примирительно сказал Алеша.-- Только, по-моему,

разведчик из меня все же получится.

-- А ты кем до войны-то был? -- вдруг спросил Шахаев и подсел к нему

поближе.

-- Учился в десятилетке. Хотел потом поехать на агронома учиться.

"Еще один агроном!" -- улыбнулся парторг, вспомнив сержанта Фетисова.

-- А сколько тебе лет? -- спросил он, уловив в голосе своего

собеседника что-то совсем юное.

-- Уже восемнадцать вчера сравнялось! -- гордо, баском ответил Алеша.

-- Так у тебя вчера был день рождения? -- удивился Шахаев. -- Что же ты

молчал?

-- А зачем говорить. На войне ведь дни рождения не справляют.

-- Да... Восемнадцать, говоришь... -- раздумывал Шахаев. -- Как же ты,

братец мой, умудрился так рано в армию-то попасть?

-- Добровольцем.

-- А после войны кем бы ты хотел стать? -- Шахаеву все больше нравился

этот молоденький и прямодушный паренек.

-- Мое решение твердое -- агрономом! -- убежденно заявил Алеша. -- Сады

буду разводить. У меня все книги Мичурина дома имеются. Видал, сколько садов

немцы уничтожили -- страсть одна! Вот я и буду разводить.

Беседу Шахаева с Мальцевым прервал возвратившийся от генерала лейтенант

Марченко.

-- Федя! -- ласково позвал Забарова командир роты. -- Есть одно

интересное заданьице. Хочу поручить его тебе.

Плотно сжатые большие губы Забарова шевельнулись, но глаза остались

прежними -- угрюмоватые и сосредоточенные. Он коротко спросил лейтенанта:

-- Какое?

Марченко объяснил.

-- Сможете?

-- Да уж как-нибудь. Только к начальнику разведки схожу, посоветуюсь с

ним.

-- Что ж, сходи. Желаю успеха, Федя, -- протянул Забарову тонкую руку

лейтенант. -- Может быть, ребятам поднести по одной... для храбрости?

-- Не надо, -- отрубил Забаров и, темнея в лице, добавил: -- Не нужна

мне такая храбрость.

Стоявший неподалеку Ванин, услышав слова старшины, сокрушенно вздохнул.

-- Шахаев! -- позвал Забаров старшего сержанта.-- Пойдем со мной к

майору Васильеву.

-- Сейчас, товарищ старшина!-- отозвался Шахаев и стал подниматься с

земли. -- До свиданья, дружок, -- сказал он Алеше. -- Мы еще не раз

поговорим с тобой о жизни. А разведчик из тебя обязательно получится, и в

общем неплохой. -- Шахаеву хотелось сказать что-нибудь доброе, хорошее этому

славному юноше, но на войне трудно подбирать нежные слова. Похлопав Мальцева

по плечу, парторг повторил: -- Сенька не нрав. Ты станешь хорошим

разведчиком, Алеша, -- и быстро пошел к Забарову.

Наступила ночь. Разведчики отдыхали. Но Ванину сегодня не спалось. Он

подошел к Акиму и, увидев, что тот тоже не спит, стал донимать его

разговорами.

-- А здорово ты, друже, немцев-то напугал, -- заговорил он,

присаживаясь рядом.-- Всю дорогу у них только и разговор был про тебя, --

вдохновенно врал Сенька. -- Сильно, говорят, этот очкастый руссиш зольдат

бьет в морду. Вот какие отзывы о тебе я слышал, Аким! И знаешь, рассказывают

с удовольствием, черти! Даже, можно сказать, с уважением к тебе. "Ах какой

суровый этот руссиш зольдат!.." А этот "зольдат" до сих пор тележного скрипа

боялся, по голове бандюг гладил, этакий добрый паинька!.. А сейчас начал

помаленьку исправляться. Там, в пехотном окопе, здорово ковырнул фашиста. А

в ту ночь с этими обозниками, прямо тебе скажу, ты был молодец, Аким!

Аким слушал Сеньку рассеянно, вяло и так же вяло ответил:

-- Не удержался. А не следовало бы горячиться.

-- Не удержался. Не следовало бы! -- передразнил Ванин. -- Опять ты за

свое! Да ты видишь, как они о тебе сразу заговорили, когда ты их только

попугал. А дал бы ты им по роже не один, а разков пяток, они бы просто с

восхищением о тебе сказали. Знаю я их!

-- Меня вовсе не интересует, что они обо мне говорили, -- все так же

равнодушно ответил Аким, проверяя рацию, которую вручил ему командир, --

старая специальность связиста пригодилась разведчику.

-- Они, можно сказать, в восторге! -- гнул свою линию Семен. -- А ты --

"не следовало бы". Эх, нюня! -- Ванин от чистого сердца сплюнул. -- Да они,

поганые твари, видал, что с нашими людьми делают?

-- Ну, видел. Что ты, собственно, пристал ко мне? Подумаешь, геройство

-- пленных бить. В бою -- другое дело.

-- Везде их надо бить! -- убежденно сказал Ванин.

Друзья не договорили: их позвал к себе Шахаев, вернувшийся вместе с

Забаровым от майора Васильева.

Незадолго до рассвета тронулись в путь, к кургану, который темной

громадиной вырисовывался на побледневшем горизонте. Оттуда изредка

доносились пулеметные очереди, раздавались сонные ружейные хлопки.

Разведчики пробирались неглубокой балкой, она тонула в пепельно-серой

прохладной дымке. Пахло росой, чернобылом, подсолнухами и еще чем-то

необъяснимо милым и сладким, что рождает степная зорька. Ноздри бойца широко

раздувались, жадно захватывая этот настоянный на разнотравье запах. Шли, как

всегда, гуськом, след в след, тихо и настороженно.

-- До кургана недалеко,-- предупредил Забаров, остановившись и

вглядываясь в предутреннюю муть.

С каждой минутой очертания кургана выступали все явственнее, стрельба

становилась отчетливей, но немцы стреляли по-прежнему редко. Их пулемет

стоял на самой вершине холма. Изредка он выпускал в темноту длинные

светящиеся строчки трассирующих пуль.

Все внимание Забарова было приковано к пулемету. Прежде всего надо было

разделаться с ним. Но как это осуществить лучше и быстрее? Федор задумался.

Однако решение пришло раньше, чем он сам ожидал: надо послать одного бойца;

пусть он, незаметно пробравшись на курган, уничтожит пулеметчика ножом и

даст сигнал ракетой. Разведчики -- не стрелковая рота, чтобы пойти в

открытую атаку. У них -- свой образ действий.

-- Как ты думаешь, кого? -- тихо спросил Забаров, обращаясь к Шахаеву.

Парторг ответил не сразу. Взгляд его сначала остановился на Сеньке,

который, воспользовавшись остановкой, перематывал портянки. Потом Шахаев

оглянулся назад, подумал еще немного.

-- А что, если... Мальцева?

Забаров с удивлением посмотрел на старшего сержанта, ждавшего ответа.

-- Справится ли?

-- Справится, -- уже тверже ответил Шахаев. Федор с минуту смотрел на

парторга своими темными, чуть поблескивавшими глазами.

-- Ладно, -- согласился он и позвал к себе разведчиков.

Когда задача была всем ясна, Шахаев приблизился к Алеше.

-- Страшно, Алеша?

-- Очень.

Шахаев крепко обнял его.

Лейтенант Марченко сидел на запасном наблюдательном пункте

подполковника Баталина, откуда ему лучше всего было наблюдать за курганом.

Офицер уже искурил с десяток папирос, во рту и в груди у него было скверно,