– Ну и как вам, сэр Кэрридан? – обратился ко мне с вопросом по завершении трапезы Бартинелли, прикладываясь к бокалу с вином.

– Спасибо, все весьма и весьма, – похвалил я здешнюю кухню, ничуть не покривив при этом душой.

– А все благодаря заботе нашего начальника – эйра Риатиса, – назидательно подняв указательный палец, с некоторым самодовольством сообщил Бартинелли. – Аж из самой столицы герцогства отличного повара к нам сманил!

– Да ну, правда, что ли? Прямо из столицы герцогства? – изобразил я для поддержания разговора некоторое недоверие.

– Истинная правда! – клятвенно заверил старший триарх и привел убийственный аргумент: – Да вы ведь сами могли оценить, насколько отлично все приготовлено! Ну разве мог такое чудо сотворить какой-нибудь неумеха из деревенского трактира?

– Действительно, – не мог не согласиться я. – Чтобы поданная к столу телятина так и таяла во рту, нужно быть отменным поваром. Единственное, несколько непривычно что-то есть, не ощущая при этом никакого запаха, – улыбнулся я.

– А, ну это да, это да, – рассмеялся старший триарх.

Глотнув еще вина, Бартинелли замолчал. О чем-то задумался. О чем-то, отличном от прекрасной трапезы, судя по тому, что его лицо приобрело серьезный вид. Да и взгляд у него стал какой-то… оценивающий, что ли, словно Бартинелли решал, достоин я чего-то или нет.

– Но вообще я совсем не о том хотел с вами поговорить, сэр Кэрридан, – наконец решился он, прекратив меня разглядывать.

– А о чем же? – благожелательно осведомился я.

– Видите ли, сэр Кэрридан… – замялся Бартинелли. – Тут такое дело… Даже и не знаю, как вам все это преподнести.

– Да говорите как есть, – махнул я рукой, поощряя его к продолжению, прежде чем приложиться к бокалу с вином.

– Сэр Кэрридан, я бы на вашем месте не настраивался на то, что вы заберете отсюда ди Самери сразу по приезду эйра Риатиса, – выдержав небольшую драматическую паузу, огорошил меня Бартинелли.

– Это еще почему? – буквально окаменел я, моментально утрачивая вкус к вину.

– Да нет, сэр Кэрридан, вы не подумайте ничего такого, – немедля вскинул ладони в успокаивающем жесте старший триарх. – С нашей стороны никаких проблем тут нет. Наше дело ведь маленькое – всего лишь неукоснительно исполнить полученное распоряжение. Что, собственно, мы и намерева…

– Тогда в чем же дело? – перебил я словоизлияния Оскара, желая поскорее добраться до сути проблемы.

– Да это наши судейские все воду мутят, за компанию с магистратскими, – досадливо поморщился он.

– В смысле? – уставился я на него, не поняв ровным счетом ничего.

Судейские какие-то… магистратские… когда я на каторгу приехал, а не к ним.

– Ну ведь сам факт передачи осужденной на поруки должен быть еще и оформлен надлежащим образом, сэр Кэрридан, – отставив бокал с вином и сцепив кисти рук в замок, начал объяснять старший триарх. – А сделать это не так-то просто, как кажется. Ведь нужно уведомить судейских из Коуриджа, добиться назначения даты рассмотрения, решить в магистрате вопрос о выделении конвоя для доставки осужденной на место, поставить об этом в известность Первую управу… Ну и так далее.

– Ничего себе, – растерянно протянул я.

– В общем, как понимаете, – подытожил Бартинелли, – формальностей достаточно. Чем эти чинуши, собственно, и пользуются! – добавил он с неприкрытым возмущением.

– Но… но каким образом все эти формальности касаются меня и леди Энжель? – совершенно растерявшись, тупо спросил я. – Разве она здесь не находится исключительно по негласному распоряжению Охранной управы?

– По какому еще негласному распоряжению? – выпучил на меня Бартинелли глаза. Недоуменно ими похлопав, он озадаченно спросил: – Как вы себе это вообще представляете, сэр Кэрридан? Мы же никак не можем содержать на каторге лицо без соответствующего судебного приговора.

– Ну Кован… ну с-собака серая, – не сдержав чувств, зло выдал я.

Выбил меня такой поворот событий из колеи, что уж тут и говорить, выбил. Никак я не ожидал, что ас-тарх не удовольствуется обычной для Охранки игрой и реально отдаст Энж под суд! А он… Ну гад! Без шуток отправил златовласку на каторгу! И она здесь действительно отбывает срок.

Пообещав себе поквитаться при случае с этим тайным выкормышем темных и чуть уняв, таким образом, нахлынувшую ярость, я закидал своего собеседника теми вопросами, что напрашивались сами собой:

– И на кой демон этим вашим судейским и магистратским воду мутить? Чего они хотят добиться этим? Вражда у них тут с вами, что ли, какая-то?

– Да нет, никакой вражды нет, – отрицательно мотнул головой старший триарх и криво усмехнулся. – Просто жадность их нешуточная обуяла.

– Жадность? – переспросил я.

– Ну да, – кивнул Оскар. Чуть склонившись над столом, он принялся объяснять: – Раньше-то все проще было. Судейские и магистратские просто присылали сюда своих представителей и оформляли все это дело как выездное заседание суда. Заверяли быстренько бумаги, да и делу конец – все довольны и отправляются по домам.

– А теперь почему так не делают? – нахмурившись, осведомился я у Оскара, сделавшего паузу, чтобы пригубить вина.

– Дело в том, сэр Кэрридан… – задумчиво начал старший триарх, явно подбирая слова. Сделав еще крохотный глоток из бокала, он все же предпринял попытку раскрыть без лишних заумностей явно запутанную ситуацию: – Дело в том, что наша каторга не вполне обычная. Ведь у нас содержатся исключительно те осужденные, что прежде не имели проблем с законом. Ну или просто не попадались ранее ни разу. А к таким лицам несколько особое отношение. Подразумевающее под собой то, что любая из наших каторжанок по истечении определенного срока и при отсутствии существенных замечаний по ходатайству руководства каторги может быть отпущена на поруки… Если, конечно, найдется человек, готовый держать за нее ответ. – Оскар развел руками: – Так что, как понимаете, ваш случай у нас отнюдь не уникальный.

– Это ясно, – кивнул я, усваивая сказанное, и настойчиво спросил: – Но что здесь не так-то? Отчего судейские против этого дела ополчились?

– Да все так, – отмахнулся Оскар. – Просто однажды, еще до того как я сюда прибыл служить, одну из каторжанок приехали забирать родители. Из купеческого сословия. Подождать день-два, потребные для улаживания всех формальностей, не захотели. Ну и взяли да сунули взятку для ускорения дела… отсыпав и судейским, и магистратским золотишка с лихвой. А тем это, понятно, очень понравилось…

– Да уж наверняка! – не удержался я от сарказма.

– Вот с тех самых пор и начали они всячески затягивать рассмотрение дел по передаче каторжанок на поруки, дабы прибывшие за ними люди несли этим прохиндеям деньги для ускорения процесса, – наконец донес до меня Оскар то, до чего я уже и сам дошел своим умом.

«А-ха-ха! – возопил чутко прислушивающийся к разговору бес и аж запрыгал. – Теперь понятно, почему обычная каторга так серьезно запечатана! Кто ж позволит деньгам удрать?!»

«Это ты к чему вообще брякнул?» – недоуменно спросил я у возбужденно скачущего паршивца.

«Ай, что тебе, ослу, объяснять! – отмахнулся он от меня. – Все одно без толку! – Закатив глазки, рогатый вдохновенно выдал: – А как умно придумано, как умно… На абсолютно законных основаниях устраиваем каторжанкам совершенно невыносимые условия, как бы мимоходом уведомляя при этом о существовании практики передачи осужденных на поруки, и оставляем для них возможность связаться с родными и близкими путем переписки… И пожалуйста, те, не выдержав потока текущих по бумаге слез, мчатся вытаскивать свое умоляющее о спасении чадо из столь ужасного места! И денежки с собой везут! За ходатайство – каторжным властям и за быстрое оформление – судейским!»

«А ведь похоже на правду», – мелькнула у меня крамольная мысль, заставившая с подозрением уставиться на этого болтуна Бартинелли.

– И сколько, как вы думаете, судейские станут меня томить?

– Да не беспокойтесь, сэр Кэрридан, – вроде как успокаивающе произнес Бартинелли, открыто глядя мне в глаза. – Вряд ли долго.