Это принцип не закреплен в нормах уголовного права. Это сделано в уголовно-процессуальном праве. В ст. 2 Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик (ст. 2 УПК РСФСР и соответствующие статьи УПК других союзных республик) записано: «Задачами советского судопроизводства являются быстрое и полное раскрытие преступлений, изобличение виновных и обеспечение правильного применения закона с тем, чтобы каждый совершивший преступление был подвергнут справедливому наказанию и ни один невиновный не был привлечен к уголовной ответственности». В советском уголовном праве требования принципа неотвратимости наказания отражены во всех нормах, где решаются вопросы применения наказания (ст. 1 и 3 Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик и соответствующие статьи УК союзных республик). Исходя из принципа неотвратимости наказания, законодатель установил законом твердо определенные случаи, при которых лицо, совершившее преступление, может быть освобождено от наказания (ст. 10, 16, 48, 50, 50, 51, ч. 2 ст. 64, примечание к ст. 174, примечание к ч. 1 ст. 218 УК РСФСР).

В. И. Ленин писал: «Давно уже сказано, что предупредительное значение наказания обусловливается вовсе не его жестокостью, а его неотвратимостью. Важно не то, чтобы за преступление было назначено тяжкое наказание, а то, чтобы ни один случай преступления не проходил нераскрытым».[56]

В советской юридической литературе по поводу этого принципа высказаны три точки зрения: одна, признающая неотвратимость наказания уголовно-правовым принципом, вторая, не считающая это положение самостоятельным принципом, и третья, утверждающая, что после принятия действующего законодательства неотвратимость наказания перестала быть уголовно-правовым принципом.

Некоторые ученые не согласны с тем, что в нашем уголовном законодательстве наряду с принципом законности существует и принцип неотвратимости наказания. Совершенно очевидно, что оставление преступника безнаказанным само по себе есть грубейшее нарушение социалистической законности. Следовательно, неотвратимость наказания – одно из обязательных требований социалистической законности. Вряд ли это положение верно. Если исходить из его истинности, то следует признать, что никаких принципов права, кроме социалистической законности, вообще не существует, так как нарушение любого принципа, закрепленного в законе, есть грубейшее нарушение социалистической законности. Все основные принципы советского уголовного права находятся между собой в тесной органической связи, взаимно обусловливают и дополняют друг друга. Но это не противоречит тому, что можно и важно исследовать специфические особенности каждого из принципов в отдельности, их воплощение в нормах действующего права. Действительно, принцип социалистической законности находится в органической связи со всеми другими принципами права, но это совсем не отрицает их самостоятельности.

Сторонники третьей позиции считают, что с принятием нового уголовного законодательства, которое предоставляет довольно широкие возможности освобождения от уголовной ответственности и наказания лиц, совершивших преступления, неотвратимость наказания перестала быть принципом уголовного права.

Новеллы уголовного законодательства не колеблют неотвратимость наказания как принцип советского уголовного права. Совершение всякого преступления влечет определенную реакцию со стороны государства. То, что при некоторых ситуациях государство не считает целесообразным применять наказание и освобождает от него виновного или заменяет наказание другими мерами воздействия, не означает, что наказание перестало быть неотвратимым. Закон предусматривает возможность назначения реального наказания за совершение любого преступления. Принцип экономии мер уголовной репрессии проявляется в двух моментах: 1) если при привлечении виновного к ответственности и осуждении его выясняется, что в данном случае можно обойтись без применения уголовного наказания и закон позволяет это сделать, – наказание не должно применяться; 2) при назначении наказания суд должен исходить из того, что в качестве наказания должна быть избрана предусмотренная для данного случая законом мера, обладающая наименьшей репрессивностью. Единственное требование, которому всегда должна удовлетворять эта мера, заключается в том, что она должна обеспечивать в конкретном случае достижение всех целей наказания. О необходимости экономии принуждения неоднократно говорил В. И. Ленин. Ему принадлежит мысль о необходимости ограничиваться при применении принуждения «минимальнейшим минимумом».[57] Он писал, что в классовой борьбе необходимо способствовать сознательному выбору средств, способных при наименьшей затрате сил дать наибольшие и наиболее прочные результаты. Принцип экономии уголовной репрессии, прямо не сформулированный в законе, находит свое выражение в ряде норм уголовного законодательства. К ним относятся нормы, позволяющие освобождать в необходимых случаях преступников от уголовной ответственности и наказания (ст. 10, 50, 50¹, 51, 52 УК РСФСР и некоторые другие), устанавливающие возможность досрочно освободить от дальнейшего отбывания наказания (ст. 53, 53², 55 УК РСФСР), дающие право судам назначать меру наказания условно (ст. 44 УК РСФСР, ст. 24² УК РСФСР) или установить отсрочку исполнения приговора (ст. 46¹ УК РСФСР). Этот общий уголовно-правовой принцип находит выражение в таких специальных уголовно-правовых принципах, как соответствие наказания тяжести и характеру преступления (справедливость) и индивидуализация наказания.

Принцип ответственности за совершение общественно опасного деяния означает, что к уголовной ответственности может быть привлечено лишь лицо, совершившее деяние, опасное для социалистического общества. Это принцип закреплен в ст. 3 Основ (ст. 3 УК РСФСР), где в качестве основания ответственности названо преступление, и в ст. 7 Основ (ст. 7 УК РСФСР), в которой преступлением признается общественно опасное деяние. При отсутствии деяния нет ни преступления, ни ответственности. Поэтому по советскому уголовному праву нет ответственности за образ мыслей, за содержание идей, за дурные наклонности человека, пока эти мысли, идеи, наклонности не воплотились в конкретное общественно опасное деяние.

Из этого принципа вытекает также то обстоятельство, что деяние, не обладающее признаком общественной опасности, – не преступление. В ч. 2 ст. 7 Основ (ч. 2 ст. 7 УК РСФСР) говорится, что не является преступлением действие или бездействие, хотя формально и содержащее признаки какого-либо деяния, предусмотренного Особенной частью кодекса, но в силу малозначительности не представляющее общественной опасности. Уголовному законодательству известны и иные обстоятельства, исключающие уголовную ответственность, при наличии которых деяние, подпадающее под признаки преступления, не признается таковым в силу отсутствия общественной опасности: действия, совершенные в состоянии необходимой обороны, крайней необходимости и другие. Этот принцип совершенствовался по мере развития советского уголовного законодательства. Первые уголовные кодексы, в частности УК РСФСР 1922 г. и УК РСФСР 1926 г., не предусматривали достаточно последовательного осуществления этого принципа. В этих кодексах, как и в первых кодексах других союзных республик, предусматривалась, возможность применения мер социальной защиты судебно-исправительного, медицинского и медико-педагогического характера не только к лицам, совершившим общественно опасные действия, но и в отношении лиц, «представляющих опасность по своей связи с преступной средой или по своей прошлой деятельности» (ст. 7 УК РСФСР 1926 г.). Такое решение вопроса было обусловлено влиянием буржуазной социологической школы права, которая считала основанием применения репрессии не совершение преступления, а общественную опасность личности, а видом репрессии не наказание, а меры социальной защиты. Отступление от этого принципа дало в руки врагов народа законодательное обоснование применения репрессии к лицам, не виновным в совершении общественно опасных деяний. Положение об Особом совещании при НКВД содержало правило, аналогичное правилу ст. 7 УК РСФСР 1926 г. Действие ст. 7 УК РСФСР 1926 г. в этой части было прекращено с принятием Закона о судоустройстве СССР, союзных и автономных республик 1938 г., который предусмотрел возможность применения наказания только к лицам, совершившим преступление.