Внешность Пуповины с уровня моря впечатляла, но не подавляла. Она показалась Ребке высокой стройной башней, наверное, метров сорока в поперечнике. Она поднималась с поверхности Опальского океана, уходила в плотный слой облаков и скрывалась в них.

Главный ствол структуры был сделан из серебристого сплава; вверх и вниз по нему сновали огромные машины с пассажирами и грузами. Крепление механизмов осуществлялось с помощью электромагнитов, а приводили их в движение линейные синхронные моторы. Ребка не знал их устройства во всех деталях, но подобные устройства он видел в дюжине миров. Так переносились вверх и вниз люди и материалы внутри многокилометровых зданий или по орбитальным лифтам.

Гораздо удивительнее было сознавать, что Пуповина простирается в глубь океана до самого его дна и там каким-то образом закрепляется. Но с этим ум еще как-то смирялся, а вот что он никак не воспринимал (по крайней мере, ум Ребки), так это то, что Пуповина протянулась вверх на двенадцать тысяч километров – за облака, от Опала и до обожженной и бурлящей поверхности Тектона. Наблюдатель, находясь в капсуле, видел менее одной десятитысячной части всей этой структуры. При максимальной скорости космокара около тысячи километров в час, путешественники успевали увидеть за время пути два восхода солнца на Тектоне.

И теперь они направлялись именно туда.

Капсула была такой же высокой и широкой, как самые большие здания на Опале. Строители оставили ее абсолютно пустой. Люди настлали внутри полы, добавили внизу крепления для грузов и сделали контрольно-наблюдательный зал наверху.

Моторы работали бесшумно. Все, что удавалось услышать, во время плавного подъема сквозь облачный слой, это свист воздуха и шорох атмосферных вихрей. Еще пять секунд – и Ребка впервые увидел Тектон с Опала. Он услышал, как рядом что-то буркнул Макс Перри.

Возможно, Ребка тоже что-то буркнул, потому что постоянный облачный слой Опала внезапно показался ему благословением. Его радовало, что вторую планету не видно с поверхности Опала.

Огромный Тектон висел в небе. Казалось, залитый солнцем крапчатый шар вот-вот упадет и раздавит их. Где-то в подсознании сидела мысль, что ни одна сила во вселенной такой вес не удержит, что привыкнуть к его виду невозможно. В то же самое время капитан просчитывал орбитальные скорости и соответствующие центробежные и гравитационные силы, успокаивая себя тем, что все они идеально уравновешивают друг друга. Люди, наверное, день-два чувствуют себя неуютно под угрозой нависшего над их головами Тектона, но потом они привыкают к нему и не обращают внимания.

С такого расстояния никаких деталей не было видно, но Ребка понимал, что перед ним мир без больших морей и океанов. Он сразу подумал о терраформировании Добеллии, но не одного лишь Тектона или Опала, а всего этого дублета вместе. На Тектоне были металлы и минералы, на Опале – вода. Это будет огромная работа, но не больше и не тяжелее других, которые он проделывал, а начало ее – транспортная система – уже на месте.

Его взгляд скользнул вдоль нити Пуповины. Вверху она была видна, наверное, километров на сто. Станция-на-Полпути, расположенная на расстоянии четырех тысяч километров от них, в центре масс системы Тектон-Опал, выглядела как крохотный золотой узелок на невидимой нитке. Они достигнут ее часа через четыре. Хватит времени подумать.

А подумать надо о многом.

Ребка закрыл глаза и стал разбираться в своих заботах.

Сначала – Макс Перри. Всего после двух дней пребывания в его обществе стало ясно, что есть как бы два Макса Перри. Один – тихий, скучный бюрократ, какого можно найти в любой крысиной норе миров Круга Фемуса. Но иногда из-под этого облика проглядывала совершенно иная личность, энергичный и тонкий человек со своими твердыми взглядами. Этот второй Макс Перри, казалось, просыпался только от случая к случаю.

Нет, неверно. Этот другой Макс оживал тогда и только тогда, когда речь заходила о Тектоне. Этот Макс, вероятно, и есть тот умный и решительный Перри, каким он был семь лет назад… когда его направили на Добеллию.

Ребка устроился поудобнее и постарался сосредоточиться. Итак, допустим, что у Макса Перри есть тайна, но стоит ли эта тайна того, чтобы срывать с задания более старшего и энергичного человека, каким является Ханс Ребка? Отрывать его от ключевого проекта, связанного с Парадоксом, чтобы он играл роль психолога-любителя на каком-то Опале?

Как-то все это не складывалось одно с другим. Если руководители Круга Фемуса и умели что-то хорошо делать, так это сберегать ресурсы, в том числе самые ценные из них, человеческие.

Поищем другой мотив, другую причину его назначения.

Ребка не был столь наивен, чтобы верить, будто его начальники расскажут ему все, что стоит за этим заданием. Они сами могли не знать всего. Он понял это на собственном опыте, когда работал на Пеликаньем Следе. Настоящий профессионал должен уметь действовать, не имея полной информации, и Ребка лучше всего справлялся с заданиями, когда во всем сам разбирался.

Терраформирование Тектона и Опала?

Его начальники должны были знать, что стоит ему увидеть планету-дублет, как он тут же начнет прикидывать и оценивать оба этих мира на предмет терраформирования. Может быть, это и является истинной причиной его назначения сюда? Чтобы привести этот проект в движение.

И все-таки что-то тут не сцеплялось.

Значит, надо добавить еще переменных. Четыре группы миров заявили о желании посетить Тектон во время Летнего Прилива. Он мог поверить в то, что одна из заявок была простым совпадением: Совет Альянса не славился притворством, но четыре сразу… это не случайность.

Предстоящий Летний Прилив будет самым большим за все время. Может быть, ключ к разгадке в этом? Они все хотели здесь быть ради особого Летнего Прилива.

И снова общая картина не складывалась. Дари Лэнг сказала, что, пока Перри не объяснил, она не подозревала о необычности этого Летнего Прилива, его особенностях и размахе.

Ребка верил ей. И это доверие, само по себе, его смущало. На орбитальной станции около Парадокса он оставил свою женщину-спутника. Что бы там ни происходило в голове, но тело, по-видимому, искало ей замену. В первые же две минуты знакомства с Лэнг он почувствовал влечение к ней, поэтому ему хотелось ей верить, вопреки обычной осторожности.

Лэнг не знала, что Тектону и Опалу предстояло испытать чудовищный Летний Прилив. Прекрасно. И все равно это не означает, что она та, за кого себя выдает. У нее может быть другая, гораздо более сложная роль.

Кто она по ее словам? Это легко проверить. Еще до отъезда со Звездной стороны он послал шифрованный запрос по Бозе-сети в разведку Круга Фемуса с просьбой подтвердить, что Дари Лэнг действительно специалист по артефактам Строителей. Ответ будет ждать его после возвращения со Тектона. До тех пор вопросы, касающиеся Лэнг, надо отложить в сторону.

Но и других проблем хватало. Размышления Ханса Ребки были прерваны легким прикосновением руки. Он открыл глаза.

Макс Перри показывал вверх вдоль линии Пуповины. Тектон навис над ними, вдвое увеличившись по сравнению с тем, каким был в самом начале их пути. Но сейчас он был освещен лишь мрачным, тускло-красным светом Амаранта. Сейчас Мэндел скрылся за этой планетой, и, по мере приближения Летнего Прилива, его карликовый спутник придвигается к нему все ближе. Скоро на Тектоне и Опале ночь совсем исчезнет.

Перри снова указывал на что-то, и Ребка понял – того сейчас интересует не Тектон. Они почти достигли Станции-на-Полпути, и казалось, что Пуповина здесь обрывается. Ребка видел разрыв, область, где цилиндрическая структура превращалась в сверкающую синюю точку. Они быстро двигались к ней, пока сияющее золото Станции-на-Полпути не заслонило Тектон.

– Что происходит? – спросил Ребка. – Я считал, что Пуповина идет от Опала до самого Тектона. – Ему следовало бы поволноваться, так как за стенкой кара была пустота, но Перри улыбался и безусловно не выглядел человеком, находящимся перед лицом беды.