Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Дверца шаталась, и отвёртка срывалась с резьбы. Женя пыталась придержать решётку другой рукой, но это бы никак не получилось, если бы изнутри в прутья не вцепились десятки рук, намертво прижав её к раме, и Женя смогла работать обеими руками.

Капля масла, поворот. Ещё капля. Ещё поворот. Женя мягко раскручивала винты. Сначала она думала просто выломать дверь, но после первого удачного винта решила, что лучше потом ввинтить их обратно. И пусть ломают головы над «таинственным исчезновением».

Ну, вот и последний винт. Женя сунула в карман отвёртку и отогнула петли. И потянула дверь на себя. Лязгнул, упираясь в раму, замок. Изнутри на решетку наваливалась тяжело дышащая масса. Ну вот… ну вот… ну ещё… И вот в щель протиснулся первый, и встал рядом с Женей, вцепился, как и она, в прутья, повис на них, упираясь в землю ногами, своей тяжестью удерживая дверь.

Женя думала, что они, выбираясь, будут сразу же убегать. Но они оставались здесь же. И снова десятки рук уже снаружи удерживают дверь.

Ну, вроде всё. Женя ещё раз оглядела клетку и нажала на дверцу. Ей помогли поставить её на место и удерживали, пока она вставляла и закручивала винты.

Ей казалось, что прошло невероятно много времени и вот-вот рассветёт, и их увидят, но когда она спрятала в карман отвёртку, сдвинула на бок сумочку и выпрямилась, была ещё ночь, только луна поднялась повыше и уже ни одного огонька в городе. Женя покачала дверцу. Держит. Им и не догадаться, кто и как это сделал. По-прежнему в полном молчании они все вместе спустились с холма. Внизу Женя остановилась. И они стояли вокруг неё и будто ждали. Чего? Снова шевельнулся страх. И вдруг один из них — высоченный негр — быстро шагнул к ней. Она невольно отшатнулась, но он так же быстро нагнулся, и его губы скользнули по её руке, сжимавшей сумочку. И тут же он отвернулся и ушёл в темноту.

Все случилось так быстро. И, словно это было сигналом, стали расходиться остальные. Будто так и должно, что один благодарит, за всех. И минуты не прошло, как Женя осталась одна. Только шагах в пяти стоял боком к ней…

— Эркин? — шагнула к нему Женя.

И подошла вплотную, чтобы заглянуть в глаза. Он отворачивался, пряча опухшее, тёмное от засохшей крови лицо. Но она уже узнала его.

— Эркин, — повторила она, — пойдём.

Он не шевельнулся, и тогда она потянула его за рукав.

— Ну же, пойдём. Надо успеть.

И он пошёл за ней.

Этот путь по ночному городу Эркин потом так и не смог толком вспомнить. Его уже трепала лихорадка, мучительно кружилась от голода и боли голова. Он останавливался, прижимался лбом к стене или дереву, пережидая приступ, и всякий раз, отрываясь от спасительной опоры, видел её. Она ждала его. По-прежнему в пяти шагах. После того, как он пошёл за ней, она уже ни разу не дотронулась до него.

А ему было совсем плохо. Он даже словно и не понял, что она узнала его. Просто… он снова услышал её голос. И пошёл за ним, не мог не пойти, не мог…

Женя не рискнула ему помочь. Хотя при каждой остановке боялась, что он упадёт. Но так… если кто и увидит их, то просто идут два человека по улице. Каждый сам по себе. Она боялась, стыдилась своего страха, но иначе не могла.

Кажется, обошлось. Вот уже и забор, калитка открылась без скрипа. Женя подождала его, дала войти, вошла сама и заперла калитку. Огляделась. Ни одно окно не светится. Дай бог, все спят. Он сам укрылся в тени сарая и там ждал, пока она достанет из сумочки ключи. Женя открыла наружную дверь и завозилась с ключами, придерживая дверь ногой. Он понял и броском преодолел освещённый луной кусок двора, скользнул в щель. Войдя следом, Женя наткнулась на него.

— Иди наверх, — она сама себя не услышала, но он понял.

Он старался идти тихо, но Женя слышала его шаги и всхлипывающее дыхание. Он же кашлем давится! — догадалась она. Он же совсем болен. Женя быстро закрыла дверь и поднялась по лестнице, перешагивая через скрипящие ступеньки.

Он ждал её. Здесь, на крохотной лестничной площадке, двоим не развернуться, и Женя, возясь с ключами, то и дело толкала его. Он только еле слышно охнул, когда боль в плече стала нестерпимой. Но вот открылась дверь, ему в лицо пахнуло запахами жилья, его слегка подтолкнули в спину, и он шагнул в тёплую мягкую темноту.

Женя заперла изнутри дверь и прислушалась. Кажется… кажется, пронесло! Они дома! Она привычно шагнула к столу, нашарила и зажгла коптилку. Так же привычно посмотрела в угол. Алиса спала. Одежда свалена кое-как, но это сейчас неважно. По заведенному ею самой обычаю, она сразу, не раздеваясь, подошла к ней, коснулась губами щёчки.

— Мам, ты? — не открывая глаз, спросила Алиса.

— Я-я, спи, маленькая.

— Ты, — удовлетворенно повторила Алиса.

Ну вот, ритуал соблюдён, теперь её до утра ничем не разбудишь. Женя огляделась. Где он? А, у печки. Греется. И… и опять кашель…

— Сейчас-сейчас, — заторопилась она.

Переждав приступ кашля, Эркин осторожно огляделся. Коптилка разгорелась, и он различил шкаф, комод между окнами, кровать у глухой стены. Посередине стол, стулья. В углу… Стены и углы то исчезали во мраке, то выступали на свет, хотя коптилка горит ровно. Или это у него с глазами что-то? Онемевшая было от холода щека стала отходить, и боль туманила голову. Даже есть уже не хотелось.

…Сначала раны. Промыть, если можно, перевязать. Потом накормить и уложить. Сон, еда и тепло. Других лекарств у нее нет. Но сначала… Женя спрятала отвёртку и пузырёк с маслом, тщательно вымыла руки и осмотрела пальто. Нет, слава богу, всё в порядке. Разожгла плиту, поставила греться воду. Да, он же грязный, и наверняка вши, его же вымыть надо, но это сложно, а вот тряпьё его стирать срочно.

Она вытащила, стараясь не шуметь, корыто. Ещё ведро воды, нет, как хорошо, что она с утра заготовила три ведра. Да, она же и собиралась стирку устроить, нет, очень удачно выходит. Женя щедро бухнула в ведро инсектицида и побежала в комнату. Где он? Ещё у печки? Подбросим в печку дров. Теперь на кухню. Размешать порошок, таз с холодной водой, вода нагрелась? Нет? Пусть ещё постоит, кровь холодной лучше смывать. Чистую тряпочку, так… это на перевязку пойдёт. В комнате уже тепло… Вода нагрелась, таз с горячей водой тоже на стол…

Эркин смутно различал, что рядом бегают, что-то передвигают, но ничего не замечал, кроме тепла, медленно обволакивающего его тело, и боли. И когда его затеребили, чего-то требуя, он никак не мог оторваться от печки. Раздеться? Зачем? На секунду ворохнулся страх и тут же угас. Ему уже всё равно. Он зашарил пальцами по груди, нащупывая крючки и петли, но быстрые лёгкие руки уже расстёгивали и стаскивали в него куртку, рубашку, и голос… он не мог сопротивляться, пока он звучал, хотя ни одного слова он не понимал, да и не слушал он слов.

— Ну вот, ну вот, — приговаривала Женя. — Больно?… Рука?… Ох, что у тебя с плечом, ничего-ничего, я осторожно, потерпи, вот так, руку давай сюда. Ну, вот и хорошо. Всё, всё снимай, давай помогу, ты что, пальцы поморозил? Ничего-ничего, переступи, вот так. Пусть лежит, я уберу, давай к свету, я голову тебе посмотрю…

Он как кукла безвольно подчинялся её рукам. Голова, кажется, чистая, уже легче. И ран особо не видно. Ссадины, синяки, но это же пустяки, право слово. А вот правое плечо вспухло подушкой, это хуже. И лицо. Правая щека вся в крови, опухла. И горячий он…

— Ох, ты же горишь весь. Ну, ничего-ничего, садись… Сейчас я свет подвину… ну вот, ну вот… тише-тише, потерпи…

Холод на плечо. Он охнул и зашипел от боли. Так, теперь лицо. Господи боже мой, чем его так, щека, скула, от глаза до рта одним ударом развалена, хлыстом или палкой, здесь швы надо накладывать, а чем? Глаз заплыл, цел, нет ли, не поймешь ничего… На глаз примочку холодную, вот так. Хорошо, что в госпитале пришлось поработать, а то бы и не знала, как подойти. Щёку пластырем стянуть. На губы тоже пришлось, но, вроде, и не так уж страшно. Вот так полоску, и ещё вот здесь…

От боли и жара он впадал в беспамятство, но боль снова возвращала его в тёмную комнату, к этим рукам и этому голосу.

2
{"b":"265607","o":1}