-- Я... я не переживу вашей смерти... я тоже умру.

   Бирон не постыдился лицемерить и у одра умирающей императрицы, своей благодетельницы.

   -- Полно, глупости это! Давай говорить про дело... Кого назначить после себя наследником престола? Царевны Елизаветы я не хочу... Думала было я объявить наследником младенца Иоанна, сына племянницы Анны.

   -- Так и должно, ваше величество... Пусть будет императором русской земли Иоанн Антонович.

   -- Младенец-император?.. Кто же будет управлять народом?

   -- Регент.

   -- Регент, говоришь? А кого им назначить?.. Тебя, что ли, герцог? -- с волнением спросила государыня у Бирона. -- Ну, говори правду, Иоганн, ты жаждешь власти? Я знаю, ты давно стремишься к тому, но боюсь я за тебя, Иоганн.

   -- Не бойтесь, ваше величество... стоять у кормила правления мне не страшно. Прошу коленопреклоненно назначить меня регентом государства. -- Бирон стал на колена и, прижимая руку к сердцу, с пафосом воскликнул: -- Клянусь вам быть благодетелем и отцом вашего, государыня, народа!

   -- Хорошо... Если ты, Иоганн, непременно того желаешь, я... я назначу тебя быть регентом до совершеннолетия моего внука Иоанна.

   Бирон бросился целовать руки у государыни.

   -- Ты радуешься, герцог? -- сухо спросила Анна Иоанновна.

   -- Как же мне не радоваться вашей новой милости ко мне, покорному рабу вашего величества?

   -- Как ты, Иоганн, властолюбив, как властолюбив! Но это властолюбие, я боюсь, погубит тебя!

   На следующий день младенец Иоанн, сын принца Антона Ульриха и принцессы Анны Леопольдовны, родной племянницы императрицы, был объявлен великим князем и наследником престола.

   Благодаря проискам Бирона, мать наследника, принцесса Анна Леопольдовна, была исключена из наследства, тогда как без его интриг именно она вступила бы на престол. В то же время, по словам современника, "в кабинете и в сенате пошли такие интриги, что все, что находилось в Петербурге позначительнее, из духовенства, министров, военного сословия до чина полковника, было призвано в кабинет для подписания адреса герцогу Курляндскому, коим все чины империи просили его принять регентство во время малолетства великого князя до достижения им семнадцатилетнего возраста".

   Бирон торжествовал. Акт о назначении его регентом, подписанный государыней Анной Иоанновной, "хотя, как уверяют, она не знала содержания документа", находился в его руках.

   17 октября 1740 года в залах Зимнего дворца происходило что-то особенное, какая-то суета; при необычайной тишине из зала в зал беспрестанно ходили лакеи и придворные чины с печальными, озабоченными лицами.

   В большой, слабо освещенной комнате, которая находилась рядом со спальней императрицы Анны Иоанновны, собрались высшее духовенство, министры, генералитет и придворные чины; они тихо переговаривались между собою и с волнением и беспокойством посматривали на дверь. Там, в спальном покое, кончалась монархиня земли русской.

   Вот дверь из спальни быстро отворилась. Показался обер-гофмаршал и прерывающимся голосом тихо проговорил:

   -- Господа, все кончено, императрицы не стало.

   Эти роковые слова электрическим током пробежали по всем залам Зимнего дворца, а скоро и по всему Петербургу.

   Принцесса Анна Леопольдовна упала в глубокий обморок, когда ей сказали, что императрица скончалась, а герцог Бирон громко рыдал, только едва ли искренне, стояк на коленях около усопшей императрицы, своей благодетельницы, и ломал от сильного отчаяния себе руки.

   -- Ваша светлость, успокойтесь! Отчаянием и слезами не вернете почившей государыни. Вас ждут, ваша светлость, -- тихо проговорил князь Трубецкой.

   -- Кто меня ждет? -- вставая с колен, спросил Бирон.

   -- Духовенство, министры, генералитет. Они желают видеть вашу светлость, услыхать от вас волю почившей императрицы.

   -- Да, да. Пойдемте, князь, к ним, мне надо сообщить им волю почившей государыни, моей благодетельницы.

   С бледным лицом и заплаканными глазами вошел Бирон в сопровождении князя Трубецкого к ожидавшим вельможам; он так был растроган, что не мог прочитать предсмертный указ императрицы Анны Иоанновны, которым он назначался, до совершеннолетия царственного младенца Иоанна Антоновича, регентом при малолетнем царе.

   Этот указ был сочувственно принят только преданными и близкими к Бирону людьми, на остальных же воля почившей императрицы произвела тяжелое впечатление.

   -- Ну, настало времечко, теперь Бирону удержа не будет. Он и то нас, русских вельмож, ни во что ставил, а теперь еще больше станет нами помыкать.

   -- Известно, теперь Бирон -- регент, правитель... все мы у него в подчинении находимся.

   -- Только долго ли продлится его власть?

   -- Кто знает, Бирон силен...

   -- Силен-то он, силен, да один, а нас много.

   -- А разве у Бирона мало приверженцев?

   -- А все же нас больше...

   -- Да сила-то на его стороне.

   -- Ну, это мы еще увидим.

   Так вполголоса разговаривали двое вельмож, спускаясь по лестнице Зимнего дворца.

   У самого подъезда они сошлись с графом Минихом, который был сильно озабочен и чем-то сильно взволнован.

   -- Граф, не знаете, давно ли почившая государыня подписала указ о регентстве Бирона? -- тихо спросил у Миниха один из вельмож.

   Тонкий и хитрый Миних, прежде уверившись, что на подъезде никого нет, проговорил:

   -- Про это, господа, я ничего не знал и не слыхал до сего дня.

   -- А тонко подвел Бирон, не правда ли, граф? -- проговорил другой вельможа.

   -- Да. Но каковы, господа, будут последствия этого?

   -- Как, разве уже заявил кто-либо свое неудовольствие против назначения Бирона регентом? -- в один голос спросили у графа Миниха оба придворных вельможи.

   -- Открыто никто не рискнул сделать это, но недовольных, господа, много, очень много...

   -- Стало быть, власть Бирона будет непродолжительна?

   -- Об этом не говорят и не спрашивают здесь, у дворца. До свидания, господа, -- громко проговорил Миних и приказал придворному лакею позвать своего кучера.

   На другой день после кончины императрицы Анны Иоанновны духовенство, знатные люди и разные чиновники были созваны в Летний дворец. Войска были поставлены "под ружье", и герцог Бирон громко и властно прочитал собравшимся акт, которым он объявлялся регентом до совершеннолетия императора Иоанна.

   Все присягнули новому императору на подданство, и первые дни все шло обычным порядком; но так как герцог был всеми ненавидим, то многие стали вскоре роптать. Регент, имевший шпионов повсюду, узнал, что о нем отзывались с презрением, что несколько гвардейских офицеров, и преимущественно Семеновского полка, которого принц Антон Ульрих был подполковником, говорили, что охотно станут помогать принцу, если он предпримет что-либо против регента. Он узнал также, что принцесса Анна и ее супруг были недовольны тем, что их отстранили от регентства. Это страшно обеспокоило властолюбивого Бирона; он приказал арестовать и посадить в крепость нескольких офицеров Семеновского полка, произвести следствие над ними и допросить их "с пристрастием", то есть под пыткою. В результате некоторых наказали кнутом, чтобы заставить их назвать других лиц, замешанных в этом деле.

   Аресты происходили ежедневно, так что уже не было места, куда сажать арестованных: крепость и все тюрьмы были переполнены.

   Бирон добрался и до принца Антона Ульриха, отца младенца-императора. Принц состоял генерал-лейтенантом армии, подполковником гвардии и шефом Кирасирского полка, но ему приказано было написать просьбу об увольнении от занимаемых им должностей. Однако этого Бирону было недостаточно; он велел дать совет принцу Антону Ульриху "не выходить из своей комнаты или, по крайней мере, не показываться в публике".