-- Полно, дядя! Мне все то любо, что тебе по душе!

   -- Хороший ты парень, Левка, больно хороший! А я-то, признаюсь, думал, что ты в Питере-то избалуешься, онемечишься и меня, старика-бедняка, за родню считать не станешь, словом, переменишься. Теперь, братец, такое время -- все на новый лад, все по-иноземному. А ты, Левка, как был русак, таким и остался.

   -- Таким и умру, дядя.

   -- Молодец, право слово, молодчина! Ты и невесту себе такую же подобрал, добрую да хорошую... и красоты, Левка, она у тебя непомерной. Где ты такую отыскал, а?

   -- В Москве, дядюшка, в Москве.

   -- Неужели в Москве не перевелись красотки? Эх, Левка, не задорь меня, а то я как раз в Москву соберусь и оттуда тебе тетку молодую привезу, -- шутил секунд-майор с племянником, не сознавая и не предчувствуя того, что над Левушкой собирается грозная, громовая туча.

   Действительно, дня два спустя после того, как в майорской усадьбе поселился Храпунов с невестой и ее бабкой, в селение Красная Горка пришел какой-то средних лет странник с котомкой за плечами и с суковатою палкой в руках и попросился в крайней избе селенья у мужика Вавилы переночевать.

   Мужик Вавила был добрый, податливый; он пустил "Божьего странничка", стал угощать и спрашивать его о странствиях по белу свету.

   "Странный человек", подкрепив свои силы сытою пищею, стал охотно рассказывать о своих странствиях в Иерусалим, в Киев и на море, к Соловецким чудотворцам. Много различных чудес и диковинок рассказал он Вавиле и своими рассказами умилил его и до слез довел. После того он стал сам расспрашивать Вавилу о том, как живет секунд-майор Гвоздин, добр ли, податлив ли он до своих крестьян.

   -- Наш господин такой, каких и на свете мало, живем мы у него ровно детки под крылышком родимой матки, ни словом, ни делом никакой обиды от него не видим, -- восторженно воскликнул Вавила. -- Случись какая нужда, к господину идем просить помощи, не боясь отказа, и все денно и нощно молим за него Бога.

   -- С кем же живет он? Есть у него жена, детки?

   -- Нет, наш Петр Петрович холост.

   -- Неужели так и живет один?

   -- Прежде так и жил один, со своими холопами, а теперь гость у него есть -- сказывают, племянником приходится нашему барину. И невесту, вишь, свою он привез, и невестину бабку, и говорят, скоро свадьба будет.

   -- Так, так. А племянник-то военный будет или простой?

   -- Вот уж, милый человек, чего не знаю, того не знаю, и врать не хочу... потому, барский племянник сиднем сидит дома и никуда не показывается.

   -- А почему он не показывается? Про то ты не слыхал?

   -- Не слыхал, а только болтают, будто барский племянник-то -- беглый, -- таинственно промолвил Вавила.

   -- Так, так. Ну, больше мне ничего и не надо. Про что надо узнать, я узнал, -- как бы сам себе проговорил "странный человек" и отправился спать на сеновал.

   На следующее утро Вавила пошел на сеновал проведать гостя, а того и след простыл.

   -- Вот чудно! Как это странничек-то не простившись ушел? Видно, торопился. А все же надо бы ему было со мной проститься. Я деньжонок малую толику дал бы ему на дорогу, -- вслух проговорил Вавила.

   Между тем наступил день свадьбы Храпунова с Марусей. Венчание происходило в сельской церкви без всяких пышностей. Гостей и поезжан не было. В церкви находились только секунд-майор Гвоздин и трое его близких приятелей и соседей.

   Венчание окончилось. Старичок-священник поздравил молодых и пожелал им долгой счастливой жизни.

   В домике Петра Петровича по случаю радостного дня была пирушка; старик секунд-майор сдержал свое слово и так усердно отплясывал на свадьбе племяша, что на другой день едва мог ступить на ноги.

   Едва прошло два дня после венчания Храпунова и Маруси, как их супружеское счастье было нарушено, разбито. Секунд-майор под вечер сидел на скамейке около ворот своей усадьбы и, покуривая трубку, смотрел на дорогу. Вдруг он увидел, что по дороге к его усадьбе быстро едут две телеги, запряженные каждая двумя конями.

   "Неужели гости на свадьбу к племяшу так опоздали, сердечные?" -- подумал он, стараясь разглядеть ехавших.

   Как ни стары и ни слабы были его глаза, но он все же разглядел гостей незваных-непрошеных и даже в лице переменился, когда около его ворот остановились две телеги; с первой быстро слез пожилой офицер с мрачным взглядом, а со второй -- шестеро солдат с ружьями.

   -- Эта усадьба прозывается Красная Горка? -- быстро спросил офицер у Петра Петровича.

   -- Так, государь мой, -- ответил ему тот.

   -- А где владелец усадьбы?

   -- Я владелец. Что надо, господин офицер?

   Офицер достал из дорожной сумки какую-то сложенную бумагу и спросил, обращаясь к Петру Петровичу:

   -- Ты будешь секунд-майор в отставке Петр Гвоздин?

   -- Так, господин офицер! А что тебе надо?

   -- А вот сейчас узнаешь. Веди меня в дом, там и скажу, -- грубо ответил приехавший офицер и, оставив у ворот на страже двух солдат, с остальными в сопровождении Петра Петровича вошел к нему в дом.

   Здесь был произведен строгий обыск, но, не найдя ничего подозрительного, офицер сказал:

   -- Ты, майор, укрываешь в своем доме племянника, офицера Леонтия Храпунова, которого обвиняют в важном преступлении.

   -- Моего племянника обвиняют в преступлении? -- побледнев, воскликнул старик Гвоздин.

   -- Да, и я прислан сюда затем, чтобы, взяв его под стражу, доставить на суд в Москву. Сказывай, где он?

   -- Да за что же, за что? -- со стоном вырвалось из груди у бедного Петра Петровича.

   -- Мне не указано говорить, за что, а приказано взять твоего племянника и в кандалах свезти в Москву.

   -- В кандалах? Неужели его проступок так велик?

   -- Да, не мал. Ну, показывай, господин майор, где твой племянник. Мне недосуг с тобою разговаривать.

   -- Ведь он только что женился. Не прошло и двух дней, как его обвенчали.

   -- Мне до этого нет дела! Лучше говори скорей, где твой племянник, иначе я прикажу опять начать обыск!

   -- Его нет дома. Он гуляет с молодой женой... в лесу, неподалеку от моей усадьбы.

   -- Ладно, посмотрим. Эй, команда, за мною, в лес! -- крикнул офицер солдатам и направился с ними в лес, находившийся не больше как в версте от усадьбы.

   Петр Петрович сказал правду: его племянник находился в лесу с красавицей-женой. Оба они весело разговаривали и смеялись, прохаживаясь по густому лесу, не подозревая, что над ними нависла грозная туча.

   В лесу было тихо, хорошо, привольно. Но вдруг эта тишина прервалась и до ушей счастливых молодых донеслись сдержанный говор и быстрые шаги.

   -- Я слышу голоса, к нам идут, -- прислушиваясь, с тревогою проговорила Маруся.

   -- И то. Кто бы это был? Маруся, да ты в лице переменилась. Ты испугалась, милая? -- ласково спросил Храпунов. -- Но чего, чего, моя голубка?

   -- Сама не знаю. Только вдруг так грустно. Ох, Левушка, не перед добром это.

   Едва только молодая женщина проговорила эти слова, как по дороге им навстречу показались солдаты и офицер.

   -- Солдаты... Видно, за мной! -- крикнул Храпунов. Эти слова как-то невольно вырвались у него из груди.

   -- Отгадал... мы за тобою, -- грубо проговорил офицер, поравнявшись с Храпуновым, и, показывая на него солдатам, добавил: -- Окружите его и ведите!

   -- Куда? -- бледнея, спросил у него бедняга.

   -- Пока к твоему дяде, в усадьбу, а оттуда повезем тебя в Москву.

   -- В Москву? Нет, нет. Я не отдам вам Левушки, не отдам! Он мой! -- с горьким плачем проговорила бедная Маруся, крепко обнимая мужа.

   -- И не отдала бы ты, барынька, а мы возьмем, и тебе с муженьком расстаться придется, -- проговорил офицер.

   -- Никогда, никогда! Куда Левушка, туда и я.

   -- Ведь его в острог указано доставить.

   -- В острог? За что же? -- воскликнул Храпунов.