В глубине души Натан всегда считал их брак крепким как скала. Но со временем они отдалились друг от друга. У него с каждым днем было все больше работы, появлялись новые обязанности. Он прекрасно понимал, что первые трещины в твердыне их брака возникли именно из-за его занятости.

Но главной причиной стала смерть Шона, их второго ребенка. Это случилось три года назад, зимой, в начале февраля.

Мэлори не захотела брать няню-филиппинку. Она рассуждала так: этим женщинам приходится покидать родину и оставлять своих детей, чтобы воспитывать детей богатых американцев. Если для того, чтобы освободить женщин Севера от забот, все обязанности переложат на женщин Юга, она, Мэлори, лучше обойдется собственными силами. Детьми должны заниматься их собственные родители, и больше никто. А когда Натан возражал, что няня-филиппинка за свои услуги получает столько, что это ни в какое сравнение не идет с тем, что она зарабатывает у себя на родине, и она сможет на эти деньги дать образование своим детям – тогда Мэлори называла его чудовищем и колонизатором и начинала так бушевать, что он жалел, что вообще заговорил на эту тему.

В тот вечер Натан ушел с работы раньше обычного. Мэлори предупредила, что поедет к родителям, она навещала их каждый месяц. Обычно она брала с собой Бонни, но на этот раз у Бонни была ангина, и они решили оставить ее дома. Мэлори улетала в шесть вечера, и Натан застал ее уже в дверях. Поцеловав его на бегу, Мэлори бросила что-то вроде: «Все готово, тебе осталось только подогреть бутылочки в микроволновке. И не забудь, Шон должен срыгнуть».

Натан остался один с двумя детьми. Для Бонни у него было припасено секретное оружие – видеокассета с мультфильмом «Леди и Бродяга». Еще одной причудой Мэлори был бойкот Уолта Диснея. Это не нравилось Бонни, ведь ее лишали чудесных мультиков. Натан вручил ей кассету, после того как она поклялась, что ничего не скажет маме. Очень довольная, она удалилась в гостиную смотреть мультфильм.

Натан уложил Шона в кроватку. Ребенок был спокойным, здоровым, попил из бутылочки, потом уснул. Натан обожал возиться с детьми, но в этот вечер у него не было времени: он работал над важным и сложным делом. Впрочем, других дел ему не поручали, и брать работу домой приходилось все чаще.

Потом Бонни сказала, что хочет есть – конечно, спагетти! Что же еще после «Леди и Бродяги»? Натан приготовил ужин, накормил Бонни, но сам есть не стал. После ужина Бонни без всяких капризов отправилась в постель. Натан напряженно работал еще четыре часа, и в полночь дал Шону последнюю бутылочку. Он устал, а на следующий день нужно было рано вставать. Шон уже мог проспать целую ночь подряд, и Натан был уверен, что сын не проснется раньше шести.

Наутро Натан обнаружил в кроватке безжизненное тело сына, лежавшего на животе. Когда он взял его на руки, то заметил на простыне розовое пятно. Он похолодел от ужаса, когда понял… Шон умер тихо. Натан не слышал ни звука, хотя всегда спал очень чутко.

Случаи внезапной смерти новорожденных хорошо известны. Натан и Мэлори знали, что детям вредно спать на животе, и всегда укладывали Шона на спину. Они следили, чтобы его лицо оставалось открытым, а температура в комнате не была слишком высокой, – Мэлори поставила в детской термостат последней модели, который постоянно поддерживал температуру 20°C. Матрас должен быть твердым, и они купили самый дорогой, изготовленный с соблюдением всех норм безопасности. Они были хорошими родителями.

Потом Натана много раз спрашивали: точно ли он положил ребенка на спину? Да, конечно, как обычно, отвечал он. На самом деле, к своему огромному удивлению, Натан этого не помнил. Он никак не мог восстановить ход событий. Зато точно помнил, что в тот проклятый вечер полностью погрузился в работу, изучая бумаги о слиянии двух авиакомпаний.

Он ни разу не укладывал детей даже на бок, не то что на живот, так зачем бы он стал это делать в тот вечер? Но Натан никак не мог вспомнить, как укладывал сына в кроватку. Эта неуверенность терзала его и усугубляла и без того тяжелое чувство вины. А Мэлори считала, что виновата она, потому что не кормила Шона грудью.

Если бы это могло что-то изменить!..

Почему они тогда отдалились друг от друга, вместо того чтобы сблизиться? Между ними возникло какое-то странное отчуждение. Натану было тяжело находиться рядом с Мэлори. Как можно было жить, постоянно чувствуя на себе ее взгляд, обвиняющий его, пусть и бессознательно, в смерти Шона? О чем разговаривать, как вспоминать о прошлом? Помнишь, как было здорово, как мы его ждали, как им гордились… Помнишь место, где он был зачат, – домик на горнолыжной станции Уайт-Маунтинз… Помнишь, помнишь?.. Он не знал, как отвечать, когда Мэлори спрашивала: «Натан, ты веришь, что он на небе?», «Ты веришь, что после смерти что-то есть?». Он ничего об этом не знал и ни во что такое не верил. Внутри была лишь бесконечная тоска, страшное чувство потери. Ничто не радовало. Ничто не могло вернуть им сына.

Чтобы продолжать жить, Натан с головой ушел в работу. Но стоило ему появиться в офисе, все задавали один и тот же вопрос: «Как там твоя жена?» Опять его жена!.. А он сам и его боль никого не волновали. Никто не спрашивал, каково ему, как он все это пережил. Его считали сильным, жестким, беспощадным – хищником, не имеющим права на слезы и отчаяние.

Натан открыл глаза и резко встал. Конечно, иногда он чудесно проводил время с дочерью, получал удовольствие от занятий спортом, смеялся шуткам коллег. Но даже в такие моменты боль от потери сына не оставляла его.

Через час Натан сидел в кресле напротив доктора Боули и рассматривал латинское изречение в рамке – цитату из Гиппократа: «Ars longa, vita brevis, occasio praeceps, experimentum periculosum, iudicium diffi cile».

– «Искусство вечно, жизнь коротка, кризис мимолетен, опыт обманчив, а решение трудно», – перевел Боули.

– Я прекрасно знаю, что это значит, – перебил его Натан. – Я все-таки юрист, а не поп-звезда, которая лечится от наркотиков.

– Ладно, ладно, – успокаивающе произнес доктор, протягивая Натану папку «Результаты обследования», в которой лежало тридцать отпечатанных страниц.

Натан, не читая, перевернул несколько листков и спросил:

– Так что там?

Боули вздохнул, он явно тянул время.

Да он просто настоящий садист!

Боули откашлялся.

Ну, давай, скажи, что я вот-вот сдохну!

– Могу дать честное слово, что завтра вы не умрете. В результатах обследования нет ничего тревожного.

– Вы… вы уверены? А сердце?

– Давление и пульс в порядке.

– Уровень холестерина?

Боули покачал головой.

– Все в пределах нормы, никаких причин для беспокойства.

– А боль в груди?

– Ничего страшного. Кардиолог считает, что у вас максимум скрытая стенокардия из-за продолжительного стресса.

– Риск инфаркта?

– Почти нулевой. На всякий случай я дам вам спрей с нитроглицерином, но все пройдет, как только вы как следует отдохнете.

Натан взял лекарство и чуть не расцеловал доктора. Он чувствовал себя так, будто с него сняли каменную плиту. Боули начал долго и подробно рассказывать о результатах анализов, но Натан его уже не слушал. Главное, что он не умрет!

Потом, в машине, Натан внимательно прочитал каждую страницу медицинского заключения. Никаких сомнений, он совершенно здоров! Давно он не чувствовал себя так замечательно. Настроение было просто прекрасным. Натан посмотрел на часы. Действительно ли ему нужен отпуск? Теперь, когда он успокоился, не лучше ли вернуться к работе? «Эбби, принесите дело «Райтби» и восстановите все встречи. Не могли бы вы задержаться сегодня вечером? Нас ждут горы работы!»

Это было бы здорово, но не стоит опережать события. И потом, ему надо побыть с Бонни! Натан поехал в сторону Сентрал-Парк-Уэст. Ему хотелось одновременно выпить и закурить. В кармане он нащупал твердую пачку.

– Я не курю, это только чтобы занять руки, – передразнил он самого себя и, расхохотавшись, закурил сразу две сигареты.