своей страны агрессором, но заверяли, что эксцессов при этом никто не допустит. Тем не менее
27-го выход в город нашим сотрудникам был запрещен, все находились внутри помещений, на
крыше генконсульства выставлялся наблюдательный пост.
Толпа на площади вопила «Смерть СССР!» с такой силой, что слышно было за много кварталов. Но
близко к нам ее не подпускали. Все подходы к генконсульству охраняли усиленные полицейские
патрули. Так было из года в год.
В то утро дежурный доложил: демонстрация миновала Чахар-баге паин, после этого час орала на
площади, а потом разошлась. На улицах никого больше нет. Он спросил, что делать дальше? Я
приказал вести наблюдение еще тридцать минут, потом, если всё будет тихо, дать отбой. Сам
оставался у телефона, чтобы дождаться звонков с метзавода и ТЭС и доложить обстановку в
посольство.
Повторяю, это был совершенно обычный день. Ничего примечательного, пожалуй, кроме того, что
27-е выпало на выходной.
Подобные мероприятия случались постоянно. К массовым шествиям и воплям «Марг бар
шурави!»111 мы привыкли, как холостяк к яичнице, и если всякий раз по этому поводу забирались
бы под матрац, то там оставались бы не вылезая. Что могли с точки зрения безопасности делали, но могли, конечно, немного. За год до этого из Москвы нам прислали каски, резиновые дубинки с
электрошоком и две рации. Но каски почему-то оказались пластмассовые, в дубинках не работал
электрошок (мы проверяли на местных кошках), а рации оказались б/у и держали связь на
расстоянии не более 100 метров друг от друга.
Был еще здоровенный бетонный куб, тонны эдак на полторы, на рельсах и роликах. Он
перекрывал дорожку, ведущую от ворот к административно-жилому зданию, на тот случай, если
кто-то придумает въехать сюда на машине со взрывчаткой. Такие грузовики со смертниками
только что появились на Ближнем Востоке. Вот, собственно, и всё наше боевое оснащение. Был, правда, еще старый винчестер времен англо-бурской войны с одним патроном в стволе. Но два
года назад наш завхоз пригрозил застрелить из него генконсула, и я спрятал винчестер в свой
сейф, а патрон выкинул в мусор.
Нас спасли быстрота и маневр, отработанные до автоматизма в течение нескольких лет во время
воздушных бомбардировок Исфагана, когда от сигнала тревоги до первых разрывов всего пара
минут. Люди действовали по схеме «защита от нападения». Входные решетки на всех дверях были
задраены в течение считанных секунд, а сами сотрудники укрылись на крыше административно-
жилого здания, где за бордюрами их не было видно.
Не обошлось без накладок. В момент нападения наш водитель, он жил в отдельно стоящем доме, принимал ванну. Лежал в ней, как положено, голый. Так два с половиной часа он голый и
пролежал, боясь пошевелиться. Горячую воду, чтоб не шумела, выключил. Ванна, естественно, скоро остыла. Но что делать, жить-то хочется... Ему повезло. Хотя здание полностью было в руках
нападавших, в ту квартиру почему-то никто не зашел.
Когда нападение было отбито, я отправился к генерал- губернатору. Без доклада, минуя охрану и
секретарей, что в принципе раньше было исключено, и потребовал объяснить, что всё это значит?!
Карбасчи выглядел растерянным. Я убежден, он не знал о готовившемся нападении. Это важное
обстоятельство для последующих выводов, ведь генерал-губернатор — высшая власть в
провинции, креатура самого Хомейни.
Карбасчи признался, что в ближайшую ночь возможно новое нападение. Сегодня погибли четыре
афганца, за них собираются отомстить. Но местные власти примут все меры для нашей защиты.
Может, и примут, а может, и нет. Кто его знает?
Из генерал-губернаторства я поехал на ТЭС. Собрал коммунистов. Их было человек тридцать.
Рассказал всё как есть, что случилось и что еще может произойти. Нас в генконсульстве слишком
мало, нужны добровольцы для ночного дежурства. Из тридцати двадцать пять сделали шаг
вперед. Возможно, сейчас это выглядит пафосно. Но состоялось всё именно так, и на форму мне
было плевать.
Близился вечер. Вроде сделали всё, что могли. Главное — люди живы. Теперь можно спокойно
подумать, какая сволочь заказала этот погром?
Стихийный вариант исключен. К нападению, безусловно, готовились. Накануне какой-то грузовик
свалил рядом на улице кучу камней. Мы это заметили, но не придали значения — там строили
дом. На следующий день именно с той стороны на нас побежала толпа, хватая из кучи булыжники.
И телефонная связь не сама отключилась.
Среди афганцев находились иранцы — агенты каких-то спецслужб. Случайно это тоже произойти
не могло.
Мохташами здесь болтался целых два дня. Следует выяснить, что он здесь делал.
Теперь кто как действовал.
Афганцы срывали запоры и громили повально. Иранцы стреляли, точно зная куда. Им просто не
повезло с тем замком. Пока я мотался звонить, они пригнали автобус. Пытались выманить нас, обещая спасти. Если бы люди поддались на провокацию, то консульство оказалось бы у иранцев в
руках. Надо установить, из какой конторы эти ребята. Они арестовали Махмуда-зеленщика, били, сломали ребра. Он помнит, куда его отвезли.
И еще.
Зачем тот парень сунул мне куртку? Из альтруизма и чистой любви? Вряд ли. Очевидно, была
установка — по возможности крови не допускать.
Исфаганский КСИР примчался на выручку по команде из Тегерана. Метелили от души. Если бы
нападение санкционировали из столицы, этого бы не произошло.
Постепенно складывалась такая картина: основная цель нападения — погром, попутная —
документы. Организатор — спецслужбы. Заказчик — противники группировки имама.
Это внешняя сторона медали, а дальше.
Соображения по этому поводу я изложил в телеграмме. Скоро они были подтверждены
реальными событиями.
Американцы сделали паузу в две недели. Поняв, что их раскусили, разыграли второй вариант.
Профессионалы, планируя операцию такого масштаба, всегда предусматривают несколько
вариантов решения. Это закон. На вооружении
Ирака находились ракеты средней дальности советского производства. Им заменили топливо и
облегчили боеголовки. В результате дальность полета увеличилась с 330 до 750 км. И неважно, что
теперь они не попадали «в колышек», зато свободно долетали до крупных городов в глубине
страны.
Я наблюдал такую ракету на подлете к цели. По форме — это большая труба с округлым носом.
Она не свистит, не ревет и не мчится, как показывают в кино, а движется беззвучно со скоростью
пешехода, буквально несколько километров в час. Потом зависает над городом на высоте пятисот-
шестисот метров (всё это время люди смотрят на нее завороженно, задрав головы). Потом от
передней части отделяются три боеголовки и, вращаясь штопором, падают. Раздаются мощные
взрывы: жителям трех кварталов не повезло. Их, жителей, больше нет. Сама труба, повисев еще
немного в голубом небе, валится на землю. Не прицельно, а просто как груда металла. На этот раз
не повезло жителям еще одного дома.
Зимой 1988 г. иранские города регулярно подвергались ракетным обстрелам. Основной удар
обрушился на Исфаган — две-три ракеты в день. Маркировка на них была «Сделано в СССР».
Американцы добились поставленной цели. Антисоветские настроения достигли в стране
высочайшего градуса. В Исфагане жить стало крайне опасно. В любую минуту могли растерзать. А
что прикажете делать? После каждого взрыва оставались воронки глубиной метра четыре и груды
камней, из которых торчали человеческие руки и ноги. Земля в радиусе километра была усеяна
частями корпуса развалившейся ракеты. Большие кусища металла с какими-то цифрами и
надписями на русском языке.
Но парни из Пентагона и ЦРУ зря потирали руки и думали, что их наконец-то взяла: в который раз
