– Вообще-то я имел в виду, – Джордж кивнул на потные пальцы друга, побледневшие от усилий, – что ты сейчас съедешь по стене.

– А-а. Да не, я норм. Вообще шикарно. Просто даю вам фору, ребята. В бою первыми гибнут краснорубашечники, типа того.

Джордж недоуменно нахмурился.

– Краснорубашечники? Наша форма вроде черная…

– Ты не понял. Краснорубашечники – это пушечное мясо. Да ладно, ты что, «Звездный путь» не смотрел?

Лавлейс таращился на него совершенно непонимающим взглядом. Саймон вздохнул. Может, Джордж и вырос в какой-то богом забытой шотландской дыре, но что такое Интернет и кабельное, он вроде знает. Проблема, видимо, в том, что смотрел он один лишь футбол, а вай-фай ему нужен был, чтобы следить за успехами «Данди Юнайтед» да закупать корма для овец.

– Забей. Я в порядке. Увидимся наверху.

Джордж пожал плечами и полез дальше. Саймон проводил соседа взглядом. Загорелый, накачанный парень, словно сошедший с рекламного постера «Аберкромби энд Фитч», он ловко и без малейших усилий цеплялся за пластиковые захваты, вделанные в камень, – ни дать ни взять Человек-паук. Смешно. Джордж даже не настоящий Сумеречный охотник – по крайней мере, не по крови. Приемный сын нефилимов, но родом из простецов. Впрочем, в отличие от Саймона и большей части остальных простецов, Лавлейс был само совершенство. Мускулистый до безобразия, с великолепной координацией, сильный и быстрый, он лишь самую чуточку не дотягивал до настоящего Сумеречного охотника – на ту самую чуточку, которую дает лишь бегущая по венам ангельская кровь. Короче говоря, спортсмен – он и есть спортсмен.

Жизни в Академии недоставало многих вещей. Саймон раньше думал, что никогда не сможет выжить без компьютеров, музыки, комиксов и «иксбокса». Но за последние два месяца как-то научился без них обходиться, хотя порой ему жутко хотелось занять голову хоть чем-нибудь.

Что ж, задротам-ботанам в Академии Сумеречных охотников не место.

Мама когда-то говорила: больше всего ей нравится в иудаизме то, что можно зайти в любую синагогу на планете и почувствовать себя там как дома – в Индии, в Бразилии, в Новой Зеландии, да хоть на Марсе (Саймон сразу вспомнил самодельный комикс «Шалом, космонавты!», который он собственноручно нарисовал в третьем классе еврейской школы). Евреи везде молятся на одном и том же языке, одними и теми же словами. Элейн Льюис (которая, кстати говоря, никогда не выезжала за пределы двух ближайших штатов) тогда сказала сыну: пока есть на свете люди, которые говорят на языке его души, он никогда не останется один.

И она оказалась права. Пока находились люди, которые говорили с Саймоном на одном языке – языке «Подземелий и драконов» и World of Warcraft, языке «Звездного пути», и манги, и песен типа «Han Shot First» и «What the Frak», – он чувствовал себя среди друзей.

Но не здесь. Не среди Сумеречных охотников. Большинство из них наверняка думают, что манга – это просто какой-нибудь очередной кровожадный демон, мечтающий истребить человечество. Саймон изо всех сил пытался хоть как-то изменить эту ситуацию, но парни вроде Джорджа Лавлейса проявляли к двадцатигранным костям не больше интереса, чем он, Саймон, – к нагрузкам тяжелее прогулки и жевания жвачки.

Как Джон и предсказывал, Саймон оказался последним. Остальные уже добрались до верха, позвонили в колокольчик и спустились вниз по веревке, а он еще не одолел и десяти метров. В последний раз, когда такое случилось, Скарсбери усадил весь класс и заставил наблюдать, как Саймон корячится на стене. Но сегодня инструктор милостиво решил не длить пытку.

– Хватит! – Скарсбери хлопнул в ладоши, и Саймон невольно задумался, известно ли нефилимам о существовании свистков. Может, стоит подарить один Скарсбери на Рождество? – Льюис, прекратите всех нас мучить и спускайтесь уже оттуда. Остальные – марш в оружейную. Выбираем себе мечи и разбиваемся на пары. – Железная рука инструктора легла на плечо Саймона. – Не торопись, герой. Ты остаешься тут.

Саймон спросил сам себя: неужели наконец-то настал тот момент, когда убогое настоящее перевесило его героическое прошлое и его сейчас вышибут из Академии? Но Скарсбери назвал еще несколько имен – Лавлейс, Картрайт, Боваль, Мендоса, – и Саймон облегченно перевел дух. Все – лучшие ученики класса, почти все – Сумеречные охотники. Что бы Скарсбери ни собирался им сейчас сказать, плохое они вряд ли услышат. Иначе среди них не было бы Джона Картрайта, золотого медалиста по подлизыванию к учителям.

– Сядьте, – буркнул Скарсбери.

Все сели.

– Вы здесь потому, что вы – двадцать самых лучших учеников класса, – Скарсбери помолчал, чтобы дать им в полной мере оценить сделанный комплимент.

Почти все тут же расплылись в улыбках; Саймон пожелал себе провалиться сквозь землю прямо здесь и сейчас. Инструктору надо было бы сказать: «Девятнадцать самых лучших учеников класса и еще один, который пытается выехать на своих прежних заслугах». Саймон снова почувствовал себя восьмилетним – именно тогда он подслушал, как мать уговаривает тренера Малой лиги поставить ее сына бьющим.

– У нас тут есть один обитатель Нижнего мира, который нарушил Закон, – продолжал Скарсбери. – Надо с ним разобраться. Наше руководство решило, что это прекрасная возможность вам, парни, стать настоящими мужчинами.

Марисоль Рохас Гарса, худенькая тринадцатилетняя из простецов, громко хмыкнула. На лице девочки, как обычно, играло ироничное выражение – что-то вроде «Я сейчас надеру тебе задницу».

– То есть… мужчинами и женщинами, – скрепя сердце поправился Скарсбери.

Между учеников побежали тревожные шепотки. Все заволновались. Похоже, никто не ожидал реальной тренировки вот так скоро после начала обучения.

Джон, сидевший за спиной Саймона, притворно зевнул.

– Скучно. Я могу укокошить нежить-отступника даже во сне.

Саймон вспомнил свои кошмары, в которых он действительно убивал и нежить, и устрашающих демонов с множеством щупалец, и Отреченных, и дьявол его знает каких еще кровожадных монстров, обступающих его со всех сторон, – и понял, что зевать ему совсем не хочется. Его затошнило.

Джордж поднял руку.

– Э-э… сэр, но ведь некоторые из нас… – он сглотнул, и Саймон в очередной раз задался вопросом, не пожалел ли уже Лавлейс о том, что открыл всем правду о своем происхождении. Все-таки Академия – гораздо менее мрачное место, когда учишься на элитном потоке, и не только потому, что в этом случае не нужно жить в подвале. – …Некоторые из нас – простецы.

– Я это заметил, Лавлейс, – сухо ответил Скарсбери. – Представьте себе, как я удивлен, что отстой хоть на что-то способен. Пусть и не весь.

– Да нет, я имел в виду… – смутился Джордж.

Двухметровому шотландскому секс-богу (по определению Беатрис Велес Мендосы, полностью поддержанному ее узкоротой подругой) не пристало вот так быстро и легко пугаться. Впрочем, он быстро взял себя в руки и ринулся в бой.

– Я имел в виду, что мы – простецы. Нам нельзя наносить руны, пользоваться клинками серафимов, колдовским огнем и чем там еще положено пользоваться Сумеречным охотникам. У нас нет суперскорости и ангельских рефлексов. Устраивать охоту на нежить, когда мы проучились всего-то пару месяцев… разве это не опасно?

На шее Скарсбери тревожно запульсировала вена, а единственный глаз так страшно выпучился, что казалось, сейчас выскочит из орбиты. (У Саймона мелькнула мысль, что, по крайней мере, это объяснило бы происхождение черной повязки на втором глазу.)

– Опасно? – зарычал он. – Опасно? Кто еще тут наделал в штаны?

Если даже такие и были, все благоразумно держали рты на замке – инструктора Скарсбери ученики боялись куда больше, чем любую преступную нежить. Невыносимо долгую минуту висела тишина.

Инструктор снова поглядел на Джорджа и нахмурился.

– Если ты, слабак, боишься опасностей, то ты оказался не в том месте. А что касается остального отстоя… Вот мы и поймем, есть ли в вас то, что нужно, чтобы пережить Восхождение. Потому что если нет, Чаша Смерти вас убьет. И поверьте мне: это куда хуже, чем если вас досуха выпьет какой-нибудь кровосос. – Скарсбери перевел тяжелый взгляд на Саймона – то ли потому, что тот когда-то был кровососом, то ли потому, что он больше прочих смахивал на «досуха выпитого».