– Так что? – спросила она. – Сколько ты бы хотела получить?

Сегодня день такой? В астрологическом прогнозе поди так и написано: «Некоторым близнецам, а именно тем, которых зовут на букву А, с фамилией на К, будут беспрерывно предлагать деньги – такие, каких они за всю жизнь не видывали». Интересно, что же там написано дальше: «Ловите шансы!», «Скажите нет» или «Скажите нет один раз, а да два раза».

– Селия, – сказала я как можно внушительнее, – я не могу ее продать.

– Да ее вон как много, никто и не заметит!

– Но это же на целые сутки, – каким же он вымахает спустя эти сутки!

– На сутки? Ты шутишь, милая? Да здесь же минимум на месяц!

Ну э-э… Вот это да. Но может, мистер Гермес так мне доверяет, что принес амброзии не меряя. Может, не было дополнительной посуды под рукой, чтобы разделить ее. Нет, версия о доверии мне больше по душе.

– Потому что мне доверяют, – я гордо вздернула подбородок.

– Вот и прекрасно, – сказала Селия. – Значит, никто и не подумает проверять, исчезло там две унции или нет. Я подарю тебе один из наших домов на побережье.

Что она сказала? Дом на побережье?? У меня сердце заколотилось о ребра, будто хотело вырваться из груди и полететь на это самое побережье, устроиться в шезлонге на белой веранде и пить холодный шоколадный коктейль через соломинку.

Но я сказала чужим равнодушным голосом:

– Спасибо, Селия. Это восхитительное предложение. Но я не могу. Поймите, – я умоляюще сложила руки. – Я бы рада. Но это не мое.

Чертово воспитание! Ну почему иногда я бываю такой порядочной! Сама бы себя сейчас за это отколошматила веником.

– Понятно, – с присвистом выцедила Селия.

Ну все, сейчас она прокусит мою сонную артерию. Но вместо того, чтобы зашипеть или что там у них полагается выдать перед тем, как приняться за ужин, она тенью метнулась к шторе, из-за которой уже минуту как выглядывал хитрый черный глаз, вытащила обладателя этого глаза наружу и, с надменным видом прошествовав мимо меня с сыном на руках, скрылась в прихожей. Я даже не успела рта раскрыть, чтобы сказать что-то вроде: «Что ж, останемся друзьями», хотя, впрочем, мы ведь никогда ими и не были. Ну, я могла бы сказать что-нибудь примирительное. Но входная дверь хлопнула через секунду, не оставив мне никакого шанса.

За этим нервным разговором я и следить забыла за Петером. Оборачиваюсь – а на кресле один кувшин и никого рядом. И в зале тоже никого. Мило. Ладно, за пределы квартиры он не уползет. А вдруг он пожелает, чтобы открылось окно? То есть все окна – их всего три. А значит, одно или два обязательно откроются!

Пробудив таким образом в себе дикую панику, я побежала по квартире. Окна, слава богу, закрыты. Но ребенка-то нигде нет! Я и в шкаф сунулась, и в ванную, и даже в комод. Пусто! Я упала на кресло в полном отчаянии.

Ой! Селия-то открывала дверь, когда выходила! Вдруг он успел выскользнуть следом! Я бросилась было в подъезд. И вдруг слышу – в зале кто-то радостно смеется, аж заливается.

Влетаю: нате вам – под потолком, махая ручками и ножками, совершенно неуклюже кругами парит Петер и хохочет. Вспоминаю, что на потолок-то я в своих поисках и не глядела. Машу ему:

– Петер, спускайся вниз.

А впрочем, зачем? Пусть себе резвится, лишь бы не плакал. О, как раз два часа, через пять минут мой любимый сериал «Поп-звезда»: он об одном парне, который был как бы слабаком и ботаником (как бы, потому что там такой милый актер снимается, ни на какого ботаника он не похож, и мышцы даже под рубашкой видно!), и вот, он тайно мечтал стать звездой сцены…

Ох, Петеру же нельзя смотреть телевизор! А мне нельзя отлучаться от Петера, то есть усадить его с игрушками в спальне, например, и пойти смотреть сериал. М-да… И у меня всего пять минут, чтобы решить эту дилемму. Надо просто из двух зол выбрать меньшее.

Не имею я права оставлять беспомощного, вернее, слишком большой мощи ребенка без присмотра! И потом, ничего неприличного, чего детям нельзя, я смотреть не собираюсь (не знаю, что за няни там попадались Олимпусу до меня), так что я с чистой совестью включила телевизор и уютно устроилась в кресле. Пока мелькала реклама, я вспомнила, что я так и не решила, как потратить 24 тысячи долларов. Начать с одежды или с обуви? Давненько я не покупала новые туфли, да и двух джинсов для гардероба явно маловато. Если я полностью поменяю гардероб, останется еще на дом? Ну, на маленький уютный домик с клетчатыми занавесками и соломенной крышей, где-нибудь в Мексике или Бразилии, на берегу океана?

– Ням-ням, – раздается лепет малыша – он уже приземлился на пол, смотрит в экран и тянет к нему ручки.

Там шла реклама – моя любимая актриса Вивиан Джемисон втирала в подбородок и щеки какой-то новый увлажняющий крем.

– Это не молоко, – сказала я.

Ой, он же амброзией питается.

– И не амброзия, – добавляю. – Это крем, глупышка, его не едят, а мажут на кожу, чтобы она была молодая… И ты ведь только что поел.

Реклама закончилась, и зазвучала знакомая музыка моего сериала.

– Мя-а, – сказал малыш плаксиво.

Я спустилась на пол, притянула поближе игрушки, разбросанные по всей комнате, и давай вертеть их перед ним и то басить то пищать несуразным голосом всякую чепуху вроде: «Я косолапый мишка, я по лесу брожу…» Или «Здравствуй, Петер, я лягушонок, я припрыгал к тебе из болота…» Все зависело от того, какая игрушка попадалась мне в руки.

Малыш отвлекся, успокоился и мы оба снова уставились в телевизор.

– Видишь, – говорю, – это Зак. Он сидит на берегу пруда и ждет Кэри. Это типа первая красавица в колледже, и она его водит за нос. Только скажу тебе, никакая эта Кэри не красавица. Плоская, как доска, и нос кривой.

Петер весело захлопал в ладоши. Пожалуйста, сидит себе прилично, ничего не вытворяет, вид радостный. Вот и выполняй все родительские инструкции. Мне-то виднее. У меня, как никак, опыт. Я вернулась в кресло, устроилась поудобнее, забравшись на него с ногами.

М-да. И что же теперь – вдруг Селия откажется от моих услуг? Я вздохнула. Ладно, денег у меня пока что навалом. И есть еще двое работодателей. А если Олимпус будет время от времени завозить Петера, так я вообще буду жить припеваючи. Вот по Мосику буду скучать.

Вдруг прямо передо мной захлопали большие белые крылья и меня обдало лавиной брызг. Лебеди! У меня, в гостиной, две большие белые птицы плывут по глади… пруда?! Настоящего, водяного пруда со всеми полагающимися деталями: кувшинки, ряска, лягушки… Лягушки?! А Петер сидит на большом плавучем листе королевской виктории.

Мне в нос стукнулась пролетающая мимо стрекоза.

– Петер, прекрати это сейчас же!

Да меня же соседи четвертуют! Я представила, как на голову миссис Дабкин выливается целый пруд и мне стало плохо. А Петер попытался поймать проплывавшую мимо коробку с моими туфлями и плюхнулся в воду, его макушка скрылась под поверхностью, но через миг он уже стоял на ногах и воды было ему по плечи. Расталкивая лебедей, я кинулась к нему, подняла на руки и сказала:

– Петер, милый, убери пруд! Пусть он исчезнет!

Чертов телевизор! Не зря мама говорит, что от него один вред! Я выключила его с пульта.

Я побежала в ванную и укутала Петера махровым полотенцем. Вытирая его, я все просила:

– Петер, захоти, чтобы пруд исчез, скорее!

Он, как и раньше, кивал. Но воды было столько же и лебеди щипали обивку у стула.

Ну я и дура! Как же малыш уберет пруд, когда он может исполнить только половину желаний! А перед этим исполнилось желание получить пруд.

В дверь забарабанили со страшной силой. А почему культурно не позвонить? Они и позвонили. Но не культурно, а в стиле матери Мосика. А потом еще и закричали басом:

– Эй, открывайте! Что у вас там, вселенский потоп?

Этот голос не принадлежал миссис Дабкин с пятого этажа. О, вода наверное, дошла до второго или даже до первого! А может, до подземной станции метрополитена. Пассажиры стоят, ожидая метро, и тут на них начинает капать вода и прям на голову прыгают лягушки. Нет, лягушки ведь сквозь стены не просачиваются!