В 11 ч. 40 м. мы тронулись в обратный путь. Разрез приречной тундры обнаруживает мощный пласт торфа, не менее 2 арш. толщины, лежащий на сером песке речной дельты. Песок легко размывается полой водой, и торф большими массами падает в воду, где глыбы его оседают на отмелях как самостоятельные островки. В 12 ч. 45 м. мы прошли протоку Амшигач, получившую свое название от имени впадающей в нее справа р. Амшигач, прорезывающей высокий увал с березовым лесом, и вошли в Среднюю речку. В 2 ч. 18 м. мы остановились для обеда и отдыха на маленьком галечном острове и в 3 ч. 45 м. снова тронулись. Идти на шестах против течения нелегко; люди сильно напрягают и мышцы, и внимание, да и для легких немалая работа. Большая ловкость, которую они при этом обнаруживают, позволяет, однако, двигаться против течения не медленнее, чем несет вниз это последнее, только ехать приходится, придерживаясь более мелких мест, чтобы шесты везде доставали до дна, не заставляя людей слишком нагибаться. Теперь мы держим направление как раз на начало того увала с лесом из каменной березы, вдоль которого мы ехали вечером, когда убили медведя. В 4 ч. 25 м. опять сделали короткую остановку на небольшом галечном островке, как раз у начала крупных и густых тальников, отсутствовавших ближе к морю. Около 6 час. вечера стали совсем, опять-таки на галечном острове в устье Севской реки (протоки).

   23 августа тронулись в 8 ч. 25 м.; в 9 ч. 23 м. вошли в протоку Старое Начило с сильно заросшими берегами, в 9 ч. 48 м. -- в Большое Начило, как раз к обычному здесь времени расхождения утреннего тумана (разумеется, в хорошую погоду). По правому берегу этой протоки установлены жерди для сушки неводов, так как по веснам здесь ловят чавычу. В 10 ч. 30 м. перед нами выбор: идти ли налево в Тундровую речку, или направо - в Богатыревскую; идем в последнюю. В 11 час. входим в Якутову: это средней величины протока с тихим течением и очень густыми тальниками по берегам, все еще при отсутствии ветловника. С часу дня до трех часов мы простояли на берегу Якутовой и в 4 ч. 20 м. вышли из Якутовой в Трапезникову; здесь рыболовная заимка у колпачного запора, ставящегося в июне и июле на красную рыбу и хайко. Здесь и начался ветловник, играющий такую большую роль в жизни здешних поселений, так как он дает почти единственный годный на постройки материал. В 4 ч. 33 м. мы вошли в узкую протоку, ведущую из Трапезниковой в Быструю, и, казалось, повернули назад, вниз по течению, но вскоре эта протока разбилась на две левую, захламленную, по которой мы и поехали опять наверх, Огневочку, и правую, Алексеичеву. При входе в Быструю проводники очень взволновались, так как там опасное "уло" (водоворот), но счастливо миновали и его, и главное русло Большой, после чего прошли устье Плотниковой и вошли в Манакову после 11-часового плавания от моря.

   Ночевка на старом месте у Большерецка не принесла ничего нового, только протока перед ней еще более обмелела, и теперь собаки, весело бегая по воде, вылавливали оттуда на выбор любую из горбуш, плававших в мелкой воде. Даже коровы, и те меланхолически подходили к воде, выхватывали из нее рыбину и равнодушно чавкали ее с головы, в то время как рыба била хвостом. Жители пояснили, что не всякая корова ест рыбу, но лишь такая, которую к рыбе приучали теленком, если почему-либо молока для нее не хватало.

   Здесь, в Большерецке, мы столкнулись с более живым, чем где-либо, воспоминанием о войне 1904 г., которая сильно всполошила население Камчатки. Частью нападение вольной японской дружины на Явину, кончившееся избиением и пленом японцев, частью некоторые меры начальника Камчатки Сильницкого, принятые им в связи с организацией народного ополчения, вызвали к жизни дикие сцены жестокости и произвола, надолго оставшиеся в памяти жителей. Зато другой стороной своей деятельности -- урегулированием пушной торговли -- Сильницкий заслужил со стороны жителей глубокую благодарность.

Глава XII

ОТ БОЛЬШЕРЕЦКА ДО НАЧИКИ СУХИМ ПУТЕМ

   24 августа мы легко достали пять лошадей и в 10 ч. 50 м. утра обовьючили их, взгромоздились сами на вьюки и поехали; три из этих лошадей были с жеребятами, которые и сопровождали нас всю дорогу, придавая каравану несколько комичный вид. По выезде из селения сейчас же переехали Манакову и, проехав с версту по берегу Роговой, пересекли и ее; брод теперь глубиной до вьюков, летом же, очевидно, еще глубже. Затем ехали все время в виду Ипэльки вдоль правого берега Начики, но в стороне от него, так что реки за весь этот день ни разу не видели. Дорога пересекает очень старые, мощные речные отложения, одетые луговым покровом и рощами белой и каменной березы. Последние рассеяны среди лугов очень красивыми, часто густыми группами; парковый ландшафт здесь резко выражен и очень красив. На лугах обычная растительность березниковых полян, и часто встречаются мощные стебли медвежьего корня, увенчанные тяжелыми шапками зеленых еще плодов. Местами попадаются участки сухой тундры с большими кочками, которые сильно мешают езде. На них шикша, брусника, голубика, багульник и пр.

   Верстах в 18 от Большерецка неожиданно появился на ровной террасе среди лугов островной галечный увал с плоской же террасой наверху. Тропа поднимается на увал (вышина его 2--3 саж.) и идет краем его, обращенным в сторону реки, опять-таки среди березняка, прерываемого большими лугами, где, как солдаты, стоят правильно разбросанные стебли медвежьего корня. Почти проехав увал, мы остановились, так как здесь считается половина пути, для обеда и отдыха лошадям на 1 ч. 30 м. Затем ехали сначала опять увалом, который, при длине около 8 верст, в ширину не более одной версты. Он представляет собой как бы водораздельный гребень между р. Начикой и р. Гольцовкой. Затем слева открылась обширная, круглой формы, совершенно безлесная тундра с мокрым торфяным болотом, вероятно днище высохшего озера. На горизонте (NW) видна круглая одинокая сопочка у берегов Гольцовки. Дитмар (стр. 864) считает ее конечным южным членом той параллельной Срединному хребту цепи, над которой далее к северу поднимаются горы Кечева и Коктонген. Впереди крутой стеной встает скалистый хребет с прорезывающими его глубокими долинами Гольцовки и Начики. Справа обрыв к заросшей густым ивняком долине последней, протекающей, однако, не менее чем в версте от края долины. Далее опять увал с плоской террасой наверху и березовыми перелесками с пышной травяной растительностью, лавируя по которому, мы к 9 час. вечера, крайне утомленные и провожаемые последние три версты, уже в темноте, холодным дождем, достигли Апачи. Весь переход этого дня 44 версты.

   И здесь мы очень легко получили необходимую пятерку лошадей при двух проводниках. Староста Панов посылал двух своих младших братьев за грузом (мукой) в Петропавловск, и они взяли нас с собой, причем согласились ехать через горячие ключи на р. Сику, а не прямой дорогой.

   Из разговоров в Апаче мы узнали, что жители ее особенно охотно ездят на промыслы к Опальской сопке. Каримчину на этом пути переезжают батами, так как бродов через нее нет. За сопкой долина Опальской реки, текущей в р. Голыгину, что позволяет и голыгинцам посещать сопку, приезжая на батах. Им до сопки ближе, чем апачинцам. Толмачева речка, собирающая воды с Толмачевых сопок (несколько небольших вулканов), течет в Каримчину. Речка горячих ключей, которые мы собираемся посетить, течет в р. Сику.

   Каюкова (Хайковая?) речка течет с хребта и впадает в Начику справа повыше Перевоза по тракту. Она "кормит" Апачу, так как на ней самый большой осенний промысел кижуча.

   И в Апаче есть свои приписные переселенцы, оставшиеся здесь из партии рабочих, приведенных в Камчатку золотопромышленником Локотковым. Один из них живет в работниках, другой женился на дочери местного лавочника и устроился собственным зажиточным домом.